сбрасывая звонок. Со всей силы швыряю телефон на подоконник. Экран идет трещинами, как и моя душа трещит по швам и ничем не залатаешь.
Рада
Ощущаю, как щекочет щеки, открываю глаза и вижу Глеба. Он сидит рядом, на кровати, убирая волосы с моего лица.
— Привет, — шепчу. Лицо обдает жаром от воспоминаний вчерашней ночи. Мне не стыдно, но то, что я творила, вгоняет в краску.
— Доброе утро, детка, — произносит. Берет с тумбы чашку и протягивает мне. Вкусно пахнет кофе, мужским гелем для душа и сигаретами. Раньше я не переносила запах табака. В нашей семье никто не курит. Отец на дух не переносит сигареты. Однажды он уволил домработницу, когда почуял от нее запах табака. А запах этого мужчины мне нравится. Кажется, что все в нем нравится: голос, глаза, улыбка.
Сажусь, натягивая одеяло и пытаясь прикрыть грудь, облокачиваюсь на мягкую спинку кровати и принимаю от Глеба кофе. Одеяло ползёт вниз, оголяя грудь, хватаю его, снова натягивая под пристальным взглядом мужчины.
— Ты стесняешься меня? — спрашивает он, приподнимая бровь.
— Нет.
— Тогда почему прячешься? — внаглую отдергивает одеяло, обнажая мою грудь. — Пей кофе, детка, — ухмыляется, сползает ниже и утыкается лицом в ложбинку между моих грудей. Глубоко выдыхает. Щекотно.
— Ай, я же кофе на тебя вылью, — смеюсь.
— А ты держи крепче, — ведет носом по моей груди, всасывает кожу и кусает за сосок. Всхлипываю, рука дергается, и кофе расплёскивается на одеяло, а пара капель все же попадает на Глеба. — А ты опасная, детка, — ухмыляется мужчина, стирает кофе с лица и поднимается с кровати. Пью кофе, наблюдая, как Глеб открывает шкаф и без стеснений снимает с себя штаны, под которыми ничего нет. Отворачиваюсь к окну, делая вид, что не смотрю. — Можешь повернуться, — слышу усмешку Глеба.
— Не смейся, я еще не привыкла к тебе, — поворачиваюсь, смотря, как Глеб застегивает джинсы. — Ты куда? — все равно натягиваю одеяло на грудь, прикрывая прелести. Не привыкла я еще быть такой раскованной.
— Я ненадолго, — натягивает черную водолазку, закатывая рукава, подходит к комоду, надевает часы на запястье. — Приготовь нам завтрак.
— Что приготовить? Что ты любишь?
— Блинчики можешь?
— Могу, — гордо сообщаю я. — Купишь малиновый джем и сливочный сыр?
— Хорошо, детка, — кивает мужчина, подходит ко мне, нависает, упираясь рукой в спинку кровати, забирает мой кофе, внаглую отпивает и отставляет чашку на тумбу. Встречаемся взглядами, его дыхание обжигает губы. Глеб целует меня, задерживается на моих губах, ловя судорожный вдох. Берет за подбородок. — Завтра мы встречаемся с адвокатом твоего отца и нотариусом, — вполне серьезно сообщает он мне.
— Зачем? — сглатываю.
— Поговоришь с адвокатом, он все объяснит. Если вы договоритесь, твоего отца выпустят после Нового года.
— Правда? — в душе загорается надежда, сердце пропускает удары. — После Нового года все закончится?
Глеб долго смотрит мне в глаза, а потом кивает.
— Определенно закончится, детка, — с каким-то горьким сожалением сообщает он. — Не скучай, — отпускает меня и выходит из спальни.
Через пару минут хлопает входная дверь, несколько щелчков, и наступает полная тишина.
Откидываю одеяло, беру чашку и пью кофе именно с того края, где касались губы Глеба. Парадоксально, но мне вдруг не по себе от мысли, что завтра все закончится и я уже не буду заперта в этой квартире.
Ведь ничего страшного больше не случится. Папу освободят, и я буду свободна. Это не должно означать, что с Глебом все закончено. Нужно радоваться, но сердце сжимается, словно там, дальше, полная неизвестность.
***
Мы стоим возле небольшого здания нотариальной конторы. Снег идет, завтра Новый год, все вокруг украшено праздничной мишурой. Через дорогу неподалёку торговый центр, там огромная елка, возле которой стоит Дед Мороз, раздавая детям конфеты. Я смотрю на то, как маленькие детишки верят в чудо, восхищаясь встречей с дедушкой и радуясь простой конфете, и мне тоже хочется туда, а не вот это все…
Глеб курит в открытое окно, но салон машины все равно наполнен густым запахом табака. Мужчина напряжён и очень серьезен. Всю дорогу мы почти не разговаривали. Нет, я пыталась задавать вопросы, но ответов на них, естественно, не получила. По словам Глеба, мне все объяснит адвокат. Это успокаивает, я знаю Константина Сергеевича. Папа давно с ним работает. Адвокат часто бывал у нас дома, отец ему доверяет.
— Рада… — выдыхает мужчина, вышвыривая окурок в окно. Внимательно смотрю на его профиль. Глеб не отрывается от лобового стекла. — Когда мы войдем, как бы невзначай упомяни, что у тебя очень болит голова, тебе плохо и нездоровится.
— Зачем? — не понимаю я.
— Просто сделай так, как я говорю, пожалуйста! — нервно выдает он, словно я его раздражаю. Вчера мужчина был в хорошем настроении, а сегодня со мной снова другая его личность. Молчаливая, холодная, раздраженная.
— Я могу сделать так, как ты просишь, если пойму смысл! — тоже нервничаю. Не самое лучшее время он выбрал, чтобы надеть маску мерзавца.
— Смысл есть, детка, — уже мягче произносит он.
— Но ты, как всегда, ничего не объяснишь? — фыркаю я, снова отворачиваясь к окну. Тишина, слышу только, как Глеб шумно втягивает воздух. Его телефон вибрирует.
— Да, — отвечает на звонок. Несколько секунд слушает, скидывает и выходит из машины. Открывает дверь с моей стороны, подает руку, но я демонстративно выхожу сама, не касаясь его ладони. — Рада, — выдыхает, качая головой. Насильно берет меня за руку, сжимая ладонь. — Прости, детка. Нервы сдают.
Киваю, сжимая губы.
— Просто сделай, как я прошу.
— Хорошо… — сама выдыхаю, когда мужчина переплетает наши пальцы. Он поднимает наши руки и целует мою ладонь. — Все будет хорошо? — шепотом спрашиваю я возле входа в здание. Мужчина кивает и открывает дверь.
Раздеваемся в гардеробе, в приемной нас встречает женщина, улыбаясь и предлагая чай-кофе. Отказываемся. Задерживаю дыхание, когда мы проходим в массивную деревянную дверь, где нас уже ждут Константин Сергеевич и немолодой мужчина в сером костюме во главе стола.
— Рада, — улыбается наш адвокат. — Очень рад, что с тобой все хорошо.
Константин Сергеевич тянет мне руку, но Глеб зачем-то дёргает меня назад,
