уверенности на лице.
«Спишем на болезнь», – она ткнула в своё собственное отражение указательным пальцем и даже слегка улыбнулась.
Прежде чем зайти на кухню, она вернулась в спальню и захватила букет уже начавших подвядать ирисов. Что ж Мелёхин о цветах не позаботился, раз принёс?
На пороге кухни Аня щёлкнула выключателем, гася верхний свет. Теперь помещение озарялось мягким сиянием подсветки кухонного уголка.
– Извини, ярко как-то.
Мелёхин в её квартире казался каким-то чужеродным телом. Совсем не вписывался в скромный интерьер. Аня сняла квартиру с мебелью. Если б это был её дом, она бы, конечно, тут всё иначе обставила, а так было то, что было.
Аркадьева достала вазу из шкафчика и набрала воды.
– Надеюсь, оживут, – произнесла она. – Только это лишнее было.
– Порыв, – произнёс Серёжа, словно бы это всё объясняло, а потом совсем как мальчишка с надеждой уточнил: – Тебе понравились?
– Красивые, – улыбнулась Аня и даже наклонилась понюхать цветы. Аромат от них шёл слабый, сладковатый. – Спасибо.
– Давай садись, – он опять ненавязчиво опустил ладони ей на плечи и развернул к столу. – Я тут в аптеку сбегал, вот лекарства, противовирусное прими, там, в аптеке женщина сказала, что надо. На всякий случай. И ещё вот еды готовой заказал. Сама ведь знаешь, повар из меня не очень.
Аня послушно приняла таблетку, приняв стакан воды из рук Серёги, и смотрела на него широко раскрытыми глазами. Как он тут быстро освоился и хозяйничал.
– Вот тут у меня куриный бульон есть с лапшой.
– Серёг, я больна, а не при смерти. Хотя бульон тоже неплохо.
– Сырники? – тут же нашёлся он. – Ну, это для завтрака предполагалось.
– Ого, а ты рассчитывал, что мы с тобой завтракать будем?
– А чего ж нет?
– Какой ты дерзкий. И самоуверенный, – развеселилась Аня.
– Я уверенный, а не самоуверенный, Анют. Тут большая разница. Так как насчёт сырников?
– Супер, давай.
– Подогреть?
– Не, я холодными. С чаем только.
– Сейчас заварю.
Это короткое перебрасывание бытовыми фразами слишком напоминало их лёгкое общение в прошлом. Мелёхин её никогда не напрягал, при всей влюблённости, которую она к нему питала в те годы.
Делая глоток чая, Аня сказала себе, что надо быть начеку, а то она чересчур расслабилась. Между Серёжей надёжным другом и Серёжей бессердечным любовником существовала огромная разница.
– Спасибо. И всё это, конечно, замечательно, но… зачем ты пришёл? – отодвигая тарелку, после того, как разделалась с едой, спросила Аня.
Сил у неё точно прибавилось.
– Поговорить хотел. Осадочек после субботы остался.
Мелёхин ровно смотрел на неё и говорил откровенно.
– Опять извиняться будешь?
– За слова некрасивые – да, за поцелуй – нет, – чуть нагло заявил он.
Аня вздохнула, мол, ну что мне с тобой делать. А потом решила сменить тему от греха подальше.
– Ладно, я тоже, наверное, не совсем права была. Думала тут, пока с температурой лежала, что можно на неделе вам с Лерой увидеться. Сейчас мне получше станет, мы погулять выйдем, и ты на площадку приходи. Начнём с малого, да?
Серёга аж заморгал от неожиданности, не ожидая, что Аня так быстро капитулирует, он-то опять приготовился к долгим уговорам, а она, оказывается, уже всё решила.
Горло болезненно сжалось, а внутри всё замерло от нетерпения.
– Начнём, – едва смог выдавить из себя он.
Аня тем временем поднялась на ноги. Её всё ещё штормило, оно и понятно, ведь за одни сутки это шаткое состояние не исчезнет. Только, кроме температуры, других симптомов не было, так что Аркадьева определила своё заболевание как банальное переохлаждение, а такое могло пройти и за два-три дня.
– Серёж, ты домой иди, ладно. Я тут дальше сама справлюсь, – твёрдо произнесла она, надеясь, что Мелёхин не будет настаивать на том, чтобы остаться до утра. – За ужин и за… всё остальное спасибо, а со встречей, давай в четверг ориентировочно или в среду. Договорились?
– Договорились.
Мелёхин отвечал как-то коротко, словно ещё до конца поверить не мог, что добился своего.
Как хорошо, что он не стал настаивать, что останется, – подумала Аня, и тут же, противореча самой себе, перевернула, – или плохо, что не стал?
Рядом с Сергеем всегда было так – она не знала, чего хотела, до конца не знала.
Мелёхин пошёл в гостиную, чтобы забрать вещи, и Аня поплелась за ним. Взгляд её скользнул на диван, где Серёга, видимо, коротал время, пока она спала. Увидев, чем он тут занимался, Аня нахмурилась.
Так, не просто коротал… Исследовал её дом? Шарил по полкам?
На столике выстроился ровный ряд кубиков и фигурок животных, с которыми Лера так любила играть последнее время, и которыми был обычно усеян весь пол. Сергей, видимо, их собрал. А на диване лежал раскрытый фото альбом.
Аня посмотрела на этот альбом, она вела его в первый год после рождения ребёнка. Гулила в два месяца, перевернулась в пять, села в семь, встала и пошла в десять. Первый зубик, первое слово, отпечатки ладошек на страничке. И фотографии, довольно много. На каждом развороте. По мере Леркиного взросления.
Было ощущение, будто Мелёхин лезет не в своё дело. Это же её дочь и её воспоминания. Её личное. Она не разрешала ему прикасаться к ним. Если бы и показала, то они смотрели бы вместе, она бы комментировала каждую запись, каждое фото, заново переживая те сладкие радостные моменты. Но он её обогнал. Лишил такой привилегии.
– Ты зачем это взял? – ревностно спросила Аня.
Но Серёжа улыбнулся своей лукавой и чуть смущённой улыбочкой, приподняв уголок рта так, как умел только он, и признался:
– Навёрстывал упущенное.
Во вторник Ане было уже намного лучше. Настолько, что вечером она решилась прогуляться до мамы. Утром звонила ей, но та ни словом, ни намёком не выдала своего любопытства по поводу Сергея, которому сдала – да-да, именно сдала, – её адрес.
Вера Анатольевна вместе с Лерой сидела на диване и катала разноцветные шарики из пластилина. Аня первым делом потискала дочку, боясь, однако, целовать. А очень хотелось чмокнуть эти нежные розовые щёчки, но она сдержалась. Всё-таки ещё болела.
– Ань, там какое-то письмо в ящик бросили для тебя, глянешь? Я не вскрывала.
– Хорошо, мам.
Аня покрутила в руках белый конверт без особых опознавательных знаков, но распечатать не успела, дочка отвлекла. Пришлось кинуть письмо в сумочку, позже почитает.
Лера принесла ей расчёску и уселась рядом, чтобы мама усмирила её кудри и вплела пару синих ленточек. Иногда им нравилось играть в парикмахерскую, а Аню это даже успокаивало –
