Тебе пришлось… Они ведь проверяли, да?
Костя густо покраснел. Мне всё же удалось уязвить его.
— В этом мире всё покупается и продаётся, — он быстро взял себя в руки.
— Ладно. Не хочешь — не надо. Так как ты собираешься мне помочь?
За последние несколько дней я и без того узнала слишком много, не хватало ещё выслушивать особенности процедуры отказа от мужских функций — мне это точно не пригодится. Было бы, конечно, приятно увидеть ещё раз смущение моего водителя, но… Сейчас не время.
— Даш, откуда столько любопытства? Ты должна вести себя естественно. Достаточно того, что я дал тебе книгу. Если ты будешь знать больше информации, то погубишь нас обоих.
— Подожди, подожди. Вот прямо сейчас ты мне сказал, что я должна просто так поверить тебе. Потом беспрекословно позволить отвести меня в Рай и ждать твоей помощи?
— Да, — как ни в чём не бывало, ответил Костя.
Прекрасно! Самое время послать его куда подальше, пока Соколовский не вернулся, но если подумать, что я сама могу сделать? Ровным счётом ничего. Брыкаться, как та невеста со свадьбы и кричать не поможет, бежать некуда. Рассчитывать на помощь других жён, не просто глупо, но и опасно.
Мои размышления прервал странный звук во дворе. Костя выглянул в окно и нахмурился:
— Даш, только не сопротивляйся. Сделай вид, что смирилась.
— Что? — недоумевая, переспросила я.
Он не успел мне ответить, потому что в комнату ворвалось четверо мужчин в полной экипировке, схватили меня и потащили во двор. Они хорошо подготовились — их руки и шеи были закрыты плотной одеждой. Видимо, были прецеденты, когда девушки кусались и царапались. Ну что ж, может оно и к лучшему? Тем проще выполнить указания Кости.
— Ребят, зачем так грубо? Я сама в состоянии идти, — они переглянулись и уставились на самого высокого конвоира.
Тот согласно кивнул. Видимо, это их командир, потому что меня сразу опустили на землю и позволили самой дойти до чёрного фургона.
— Простите за вторжение, — произнёс высокий мужчина, видимо, моя принадлежность к Платиновому списку и после изгнания имеет значение. — Мы не могли позволить вам сбежать.
— С чего вы решили, что я сбегу от вас? Зачем? — фургон тронулся с места. — На позднем завтраке… — я всё ещё рассчитывала, что произошла ошибка, и меня везут на перевоспитание за неподобающее поведение во время траура.
— Вас везут в Рай, — мужчина грубо прервал моё щебетание. — С этого момента вы лишены всех привилегий, на вас далее не распространяются предусмотренные законом средства защиты, ваш брак аннулирован, вы больше не имеете права носить фамилию мужа, ваша жизнь с этого момента полностью подчиняется регламенту Рая.
— Стоп, стоп, стоп, стоп. Но я ничего не сделала! Для аннуляции брака нет оснований! Мой муж… Он скоро вернётся из командировки и всё объяснит. Я не знаю, кто отдал вам приказ, но, уверена, произошла какая-то ошибка.
— Никакой ошибки нет. Прошу ознакомиться с решением суда, — он протянул мне мятый клочок бумаги и больше не произнёс ни слова.
Я перечитывала текст много раз и никак не могла поверить своим глазам. Мой муж обвинял меня в… измене! И, главное, с кем — с собственным водителем. То есть, с Костей. Но как? Ведь все считают его кастратом. До подтверждения процедуры химической кастрации он и близко ко мне не подходил. Так виртуозно извратить ситуацию, можно было только с помощью самого Кости…
Если верить решению суда, то я никогда не была в подвале. Увидела помощника своего мужа ещё на свадьбе, соблазнила его и вынудила подделать документы о кастрации, чтобы стать ближе ко мне. В туалете на свадьбе я спряталась специально, так как боялась, что забеременела от любовника. После секса с двенадцатью, никто бы не стал выяснять происхождение ребёнка и обвинять меня в адюльтере. Собственно, всё.
Никаких имён, никаких доказательств. Только огульное обвинение, основанное на домыслах и предположениях. Как мило! А ведь Костя уверял меня, что Соколовский не станет без весомой оплошности с моей стороны аннулировать наш брак. Я, как дура, штудировала учебник, подставила, вероятно, ни в чём не повинных женщин и в итоге сама вырыла себе яму. Нельзя было верить мужчине, как бы сильно он мне не нравился. Но теперь поздно что-либо менять.
— Мне нужно в туалет, — прервала затянувшееся молчание.
— Запрещено, — коротко ответил командир конвоиров.
— Серьёзно нужно.
— Вам выдадут новую одежду, если будет нужно.
— Вы издеваетесь?
— Вы хамите, я занесу этот факт в ваше личное дело. И поставлю метку «склонна к побегу». А сейчас заткнись, если не хочешь создать себе ещё больше проблем.
О как заговорил! А вначале пытался быть вежливым. Интересно, почему? Я гордо откинула волосы назад, прищурилась и милейшим голосом произнесла:
— В свою очередь, я оставлю на вас жалобу. Ваши парни трогали меня за грудь. При этом, заметьте, я не сопротивлялась. Камера во дворе подтвердит, что в машину я села добровольно и никак не сопротивлялась.
Они в ответ рассмеялись. Все четверо!
— Дамочка, теперь вас за грудь будет трогать любой желающий. Синяков нет, кровоподтёков нет, травм нет. Ваша грудь никак не пострадала во время транспортировки, так что к нам никаких претензий быть не может.
— Ах, так! — я вошла в кураж и со всей силы начала бить головой о грузовик, совсем забыв о наставлениях Кости.
Успела стукнуться два раза, после чего мужчины схватили меня, скрутили руки сзади, надели наручники и прижали к сиденью.
— Здесь камера, дура. Надо было в доме лупасить себя об стены.
Вот же блин! О чём я только думала? Всё равно никто и никогда не поверил бы женщине, будь она хоть дочерью президента. Меня даже в суд не позвали — вынесли приговор заочно, а дражайший супруг не соизволил явиться на задержание. Уехал, как ни в чём не бывало в командировку, и забыл о своей второй жене также, как и о первой. Стоп! Соколовский в командировке, суд в столице. Без его показаний решения бы не было, а значит… Значит, моя судьба была предрешена сразу после неудавшейся свадьбы. Или ещё раньше. Нет смысла и дальше выгораживать Костю — он именно тот свидетель, на показания которого и ссылался мой муж, аннулируя брак. Всё сходится. И тот страстный поцелуй был не просто так. Скорее всего, им были нужны дополнительные доказательства моей измены для вступления приговора в силу. Вот Костя их и предоставил.
— Приехали, вылезай, — скомандовал командир.
Две пары рук схватили меня за
