провозглашает отец, вставая с кресла. — Мы идем на это с открытыми глазами и ясными головами.
Мы оба киваем.
— А теперь, если вы меня извините, я отправлюсь на поиски вашего брата и выясню, почему он не присоединился к нам за завтраком.
Упоминание о Ноксе отправляет мои и без того бурлящие эмоции в водоворот.
— Встретимся позже. — Похлопав каждого из нас по плечу, отец направляется к оружейному сараю. Там мой брат обычно прячется, особенно когда ему нужно выпустить пар.
— Я задавался тем же вопросом, — говорит Джастис, вытаскивая сигарету и закуривая. — Есть идеи, почему Нокс не явился к завтраку?
— Да, — отвечаю я, но больше ничего ему не даю.
Он приподнимает бровь, ожидая продолжения.
Решаю рассказать ему, зная, что он не отступит, и передаю события этого утра в сокращенной версии.
По лицу брата скользит хмурое выражение.
— Нокс так поступил?
Я киваю.
Нокс может быть мудаком, мы оба это знаем, но чтобы перейти черту, как сегодня со мной… это не просто необычно, это совершенно неслыханно. Возможно, именно поэтому это так чертовски больно.
— Он напуган. — Джастис выпускает струйку дыма. — Он не говорил серьезно.
— Я это знаю, а вот Алиса — нет. Ей незачем иметь дело с последствиями его поступка. Наша связь совершенно ее не касается.
— Ты прав.
Мой взгляд возвращается к нашей земле, я ищу ответы в единственном месте, которое когда-либо называл домом.
— Я больше не знаю, что делать, — признаюсь я. — Наша связь перестала быть прежней с тех пор, как ты ушел, но мы все равно были друг у друга. Я был у него.
— Теперь тебя у него нет? — Он произносит это скорее как вопрос, чем как утверждение.
Глядя на брата, подбираю слова к признанию, которое мне еще предстоит озвучить вслух.
— Теперь меня у него нет.
Правда заключается в том, что его поступок этим утром, укрепил то, о чем мы с Ноксом уже знали, но пока не были готовы признать. Мне ненавистно чувство, что я подвел его, что нарушаю обещание, которое никогда бы не нарушил, но я также никогда не ожидал встретить Алису.
Проснуться с ней в моих объятиях этим утром было лучшим гребаным чувством в мире. Ощущение ее теплой кожи, ее аромата… это заставило меня хотеть того, чего я никогда раньше не хотел.
Это также вызвало у меня самый сильный гребаный стояк, вот почему я сразу же метнулся в душ. Последнее, чего мне хотелось, чтобы она проснулась от того, что мой нетерпеливый член прижимается к ней, умоляя о вещах, к которым, я знаю, она не готова. Или то, к чему я думал, она не готова, но после сегодняшнего утра я уже не так уверен.
В сознании вспыхивает воспоминание о ее невинных голубых глазах, наблюдавших за мной, когда я дрочил в душе. Я услышал ее сразу, как только она вошла, и понял, что отступать некуда. Я ожидал, что она убежит, как испуганная лань, когда поймет, что я делаю, но она этого не сделала. Она осталась и наблюдала, и я устроил ей шоу, достойное гребаного Оскара.
Ее прелестные розовые губки были слегка приоткрыты, щеки пылали от желания, в то время как ее милые сосочки натягивали тонкий шелк ночной рубашки, просто умоляя о моем рте…
Мне потребовалось все мужество, чтобы не затащить ее к себе в этот чертов душ и не воспроизвести с ней вживую каждую порочную мысль, промелькнувшую у меня в голове.
— Ты на самом деле серьезно относишься к этой девушке, да? — Джастис почти удивлен.
— Да.
С каждым днем притяжение только усиливается, жажда превращается в нечто, чего нельзя отрицать. Я люблю трахаться так же сильно, как и стрелять, но могу с уверенностью сказать, что никогда никого не хотел так, как хочу Алису. И не только ее тело, но и всю ее.
— Слушай, я понимаю тебя. — Джастис выдыхает последнюю струйку дыма и тушит сигарету. — Несколько месяцев назад я был на твоем месте. И до сих пор борюсь с чувством вины из-за того, что ушел. Иногда по ночам это до дыр разъедает мою гребаную душу.
Его признание застает меня врасплох. Я знал, что поначалу ему было тяжело разрывать десятилетнюю связь, но и не думал, что он все еще корит себя за это.
— Не знаю, Брэкс, иногда я задаюсь вопросом…
— Каким? — напираю я, когда он замолкает.
Джастис смотрит на меня, и в его взгляде отражается то же раскаяние, которое чувствую я.
— Не принесли ли мы ему больше вреда, чем пользы, сделав то, что сделали.
Воздействие этих слов сокрушает меня, как тонна кирпичей.
— Что ты хочешь сказать, ты сожалеешь об этом?
— Никогда, — заявляет он. — Я никогда не пожалею о том времени, проведенном с вами, парни. Это не только сблизило нас, но и помогло всем пережить тот темный период.
Мне никогда не забыть той ночи, когда мы установили связь. Мы с Джастисом начали трахаться в гораздо юном возрасте, чем следовало бы. Когда мы впервые появились в этом городке, на всех троих стало бросаться бесконечное количество женщин. Даже намного старше нас.
Их тянуло к запретному.
Меня это никогда не беспокоило, потому что я использовал их так же, как они использовали меня. Они были моим спасением, маскировавшим мучения, которые жили внутри меня всю жизнь, полную боли. Я не мог насытиться.
В те ночи, когда мы с Джастисом брали то, что нам предлагали, Нокс оставался один. Зная о его прошлом, мы понимали, что он никогда не решится на этот шаг. Нет, если не покажем ему, какое удовольствие это может принести.
Предполагалось, что это будет только один раз. Одна женщина и мы трое, но в ту ночь мы увидели, насколько глубоко эти демоны проникли в нашего брата, и это привело в движение то, что навсегда изменило наши отношения.
— Хоть я и не жалею об этом, но нам следовало все хорошенько обдумать, — признает Джастис. — Подумать о последствиях, когда наступит время покончить с этим. Потому что теперь мы готовы двигаться дальше, а он снова остался один.
Я сглатываю то, что ощущается как тысяча гребаных бритвенных лезвий, каждое из которых режет мои голосовые связки.
— Так что же нам делать? Как ему помочь? Мы не можем просто повернуться к нему спиной.
— Конечно, нет. Мы будем рядом с ним, Брэкс, и нам нужно убедить его, что он нам по-прежнему нужен. Связь не прервется, нам просто нужно найти другой способ.
Что, если другого
