— А Яр? Что по крови?
— Вот бы моя жена мне так же верила, — нарочито грустно протягивает Паша. — По крови, Кать… Клофелин. Ну и алкоголь, разумеется. Не любит кто-то твоего чемпиона. Кстати, как он?
— Все еще спит, — смотрю на часы. — Прошло уже восемь часов…
Слышу шаги. Тяжелые и неровные. Дверь медленно открывается и на пороге появляется Яр. Зябко обхватив себя руками за плечи, он замирает, глядя на меня.
— Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю его.
— Нормально!
— Я слышал, — отзывается Паша. — Утром свози его к кардиологу. И выдохни. Нормально все. И нифига на него не смогут повесить.
— Спасибо тебе, Паш.
— Угу, — и отключается.
Яр не двигается. Неотрывно смотрит на меня потемневшими штормовыми глазами. Делает резкий вздох, как перед тем, чтоб что-то сказать, но не решается.
— Сделали все анализы, Яр. У вас с ней ничего не было, это точно. В крови у тебя клофелин. Это гипотензивный… Короче, это лекарство от давления. Но в больших дозах и с алкоголем оно или вырубает, или даже убивает — это как повезет.
— Кабин, су-ука, — рявкает. — Убью нахрен.
Глава 35
— Правильно! Если вся эта ситуация его рук дело, то так он добьется своего, пусть и иначе.
— Этот урод со мной бухал! — рявкает бешено сверкая глазами. — Его рожа-последнее, что я помню. Какое нахрен «если»?!
— Сути это не меняет.
— Что ты предлагаешь? Простить и забыть? А может еще руку ему пожать? И чтоб угловым моим был и дальше, да? А еще-другом?!
— Единственное, что я предлагаю-это не совершать опрометчивых поступков. И все, Яр. Мы даже не знаем, он ли это. Люди моего отца как раз…
— Отлично! Просто супер! Может они еще вместо меня и на ринг выйдут? И с тобой…
Словив мой ошарашенный взгляд, осекается. Запускает пальцы в волосы, трет макушку крепко зажмурившись. Делает пару шагов взад и вперед. Его мышцы напряжены настолько, что кажется, будто передо мной ожившая гранитная статуя.
— Кать, какого хрена, ты вмешала отца? — очень стараясь не орать, говорит после паузы. — Я что немощный? Сам по-твоему разобраться с проблемами не могу?
Язвительные комментарии так и рвутся с языка. Так и хочется сказать нечто вроде того, что единственное, что у него получается, это создавать проблемы, а не решать их. Но я просто вздыхаю, выдыхаю и приказываю себе думать головой. Не обидой. Не раздражением. Головой.
— Яр, извини, но они-профессионалы. А не зная, насколько глубоки корни у сложившейся ситуации, я не могу рисковать тобой. Что, если это не просто мелкая пакость? Что, если тебя хотели посадить?
— Мелкая пакость? Да я едва не потерял тебя из-за этого урода!
— Из-за тебя, — совладав с голосом, говорю. — Все это произошло исключительно из-за тебя.
Он резко выдыхает как от удара в солнечное сплетение. Мучительно морщится словно от боли.
— Я думал. Долго думал, Кать.
Замираю. Что сейчас скажет? К чему ведет?
— Работай. Делай, что хочешь, только не уходи.
И снова в его глазах та самая бездна, что я видела утром. Только сейчас он трезв и потому она еще страшнее, еще темнее. Там отчаяние и боль.
— А я говорила не об этом. А о том, что, если б ты иначе действовал, тебя б было не так легко подловить. Если б ты не лез бухать в любой непонятной ситуации…
— Знаю…
Обессиленно прислонившись к стене, запрокидывает голову и зажмуривается. Я вижу на ресницах влагу или это только кажется?
— Я бы никогда тебе не изменил, — срывающийся шепот. — Под чем бы не был. Никогда. Ты мне веришь?
— Верю, Яр. Но, подумай о том, смогла бы, если б не специфика моей работы? Если б я не сталкивалась с подобными подставами, не умела бы на уровне подсознания рассматривать ситуацию с такой точки зрения? Я бы увидела, что мой вусмерть нажравшийся бойфренд трахнул шлюху в нашей кровати-и все! А этого я бы не простила никогда. И, уверяю, в твоем случае доказать обратное было бы практически нереально.
Снова включается телефон. Это папа.
— Да, пап.
Яр сползает по стене у моих ног. Садится на пол, согнув в коленях ноги. Опирается на них предплечьями. Убитый взгляд слепо глядит в пространство.
— Что у твоего героя с телефоном?!
— Разбил, — нехотя отвечаю.
— Дай ему трубку.
Отметаю вспыхнувшую в уме просьбу сказать мне. Безапелляционный папин тон значит, что толку от нее не будет.
— Яр, — даю ему трубку.
Мужчина берет ее, подносит к уху.
— Здравствуйте, Олег.
Из трубки доносится что-то похожее на рычание. Не меняясь в лице, Яр с минуту слушает.
— Я очень благодарен, Олег. И…я прошу прощения за эту ситуацию.
Папа что-то отвечает и губы Яра дергаются в полуулыбке.
— Да. Так и будет.
Прощается и отдает мне телефон. Когда беру, перехватывает вторую мою руку и затягивает меня себе на колени.
— Пап…
— Нормально все, Котенок. Боятся нечего, серьезно.
— Спасибо тебе.
— Ты же знаешь, что всегда можешь рассчитывать на меня, моя маленькая.
— Да. Знаю.
Кладу трубку и обнимаю Яра за шею. Он зарывается лицом у меня на плече, забравшись под кофту сжимает растопыренными пятернями спину, вдавливает в себя почти до боли.
Ему это нужно. Необходимо, как воздух. Чувствовать меня рядом. Тепло, запах. Точно так же, как и мне.
Глава 36
Все, что рассказывает мне Яр о разговоре с отцом — это то, что подставил его именно Дмитрий. О возможных причинах не говорит ни слова. Равно как и о том, что же собирается делать. И чувствами по поводу предательства лучшего друга не делится, хоть как я пытаюсь его разговорить. Отмалчивается. Отделывается односложными ответами. Съезжает с темы. Напряжен весь, как натянутая струна, взвинчен донельзя. Но на мне не срывается. Ах, лучше бы на мне. Ведь если что-то случится на взвешивании или во время боя… С дисквалификацией сделать нельзя ничего. А ведь Дима один из его угловых. Будет рядом все время…
Следующим утром мы едем к кардиологу. После осмотра врач подтверждает, что все в порядке, а значит бою быть. С одной стороны, я испытываю облегчение от того, что у отравления нет серьезных последствий для организма, с другой же схожу с ума от страха, ведь случиться может что угодно.
Ни разу не слышу, чтоб в разговорах с Сашей, Вадиком или Максом Яр упоминал хоть что-то о смене углового. Да он последним двоим ни слова не говорил о ситуации в общем. Ни единого слова. У него есть какой-то план, вот только меня в него Яр не посвящает.
Ночь на пятницу не смыкаю глаз. Пялюсь в темноту, слушая глубокое дыхание Яра и обдумываю, что же буду делать, если… У этого «если» десятки вариантов. Мозг услужливо подбрасывает все новые и новые. И очень небольшой процент из них можно будет либо предотвратить, либо без особого ущерба разобраться с последствиями.
Встав пораньше иду приводить себя в порядок. Контрастный душ с любимым ароматным гелем приводит в чувства, прогоняет из мышц тревожную скованность и напряжение. Хотя, где это у меня мышцы? Так, косточки, обтянутые кожей, которые словно по волшебству имеют изгибы и выглядят поэтому привлекательно.
Мою волосы шампунем, наношу побольше маски. Сегодня моей шевелюре особенно необходимо выглядеть безупречно. Хорошо хоть погода солнечная. Если б было сыро или, еще хуже, шел дождь, мою прическу и чудо бы не спасло.
Кутаюсь в полотенце, заматываю вторым волосы и, став перед зеркалом, наношу на лицо увлажняющий крем. Придирчиво рассматриваю свое отражение. М-да уж… Бледная, под глазами мешки, в уголках синева. Макияжа — естественного — понадобится очень много.
Сушу волосы, укладываю их плавными волнами и щедро поливаю лаком. Крашусь. Тон, консилер, румяна и бронзер, побольше хайлайтера сверху на скулы. Легкие стрелки, самая объемная тушь из моего арсенала и блеск на губы. Ну вот. За завтраком Яр увидит ухоженную девушку, а не измученную переживаниями страшную женщину.
