минуя коридор, женщина махнула рукой, указывая Наташе на стул.
Судя по обстановке, это была кухня. Одно окошко, диван, старомодный сервант, печка и огромное количество развешенных на стене икон. Слушаясь хозяйку, девушка присела, а Алевтина, заглянув в помещение, скрытое за длинной занавеской, подошла и села напротив посетительницы.
— Скажу сразу. Помогать тебе не стану.
— Но… вы даже не выслушали … — Наташа оторопела от такого прямого и неожиданного ответа.
— А мне и слушать не надо. Я итак знаю, — с отвращением произнесла Алевтина и резко набросила на плечи сползший платок. Она наклонилась вперед и продолжила, глядя в глаза девушке. — С огнем играешь! Ой, с огнем!
— Не понимаю, о чем вы? — оправдываясь, начала Наташа. — Мне сказали, вы можете ….
— Таким делами милая я не занимаюсь и тебе не советую! Грех это! Грех! — женщина протянула руку и кивнула, чтобы Наташа дала ей свою. Девушка послушалась, но как только ворожея прикоснулась к ней, по пальцам словно прошелся небольшой разряд, а золотой ободок на пальце стал жечь. Хозяйка дома резко отстранилась и нахмурилась. — Дыктав тут! Тутэ романэ якха! (говорит по — цигански), — это прозвучало как ругательство. — Аншель! На пхуч! — Алевтина покачала головой, встала и указала на дверь. — Не приходи ко мне больше! Слышишь! Никогда не приходи!
— В чем дело? Вы можете нормально объяснить? — Наташа вскочила со стула и сделала шаг в сторону ворожеи, но та попятилась.
— Никто тебе не поможет. Только сама. В прошлом разберись, а если не сможешь… беда будет.
— Да что, черт возьми, происходит? — не выдержала девушка, но Алевтина снова покачала головой и указала на дверь.
* * *
Всего час назад она ехала в назначенное место, воодушевленная и уверенная в том, что очень скоро жизнь изменится. Уже завтра в руках будет невидимое оружие, которое заставит внимание Романа Лиманского переключиться только на ее одну. Наташа не только не получила желаемое. Ее выставили, открестившись, словно от больной.
Стрелка барометра давно перескочила допустимую отметку, но разъярённая неудовлетворённостью, проклиная подругу, которая навела ее на ворожею и себя, за то, что так слепо понеслась к первой встречной гадалке, Наташа мчалась вперед.
Алевтина не помогла. Мало того. Даже не выслушала, утверждая, что итак все знает. Да, что может знать эта деревенская баба? Просто заартачилась. Цену хотела себе набить, вот и наговорила всякой ерунды! Лучше бы промолчала.
Из памяти никак не выходили наполненные злобой и страхом глаза. Но больше всего бесило ощущение того, что Алевтина, всего лишь извилистая дорожка на пути к достижимому. Интуиция, странным образом, завыла и четкое понимание — вскоре что-то должно измениться, запутала Наташу еще больше. Она не знала, как дальше действовать и это бессилие убивало без оружия.
Лишь оказавшись в городе, она начала успокаиваться и ехать, соблюдая правила и всматриваясь на дорогу. Понемногу поток машин начал рассасываться, хотя движущихся по направлению к выезду было все еще много.
Город затихал, отпуская тех, кто хотел вырваться из будничного плена, но затишье, будет длиться всего несколько часов, пока не наступит темнота. Позже, когда сумерки практически опустятся, и в домах вспыхнет свет, одновременно зажгутся другие огни. Яркие, люминесцентные. И забурлит ночная жизнь города.
Вторая, подряд выкуренная сигарета слегка затуманила мозг и оставила после себя, вместо чувства удовлетворения лишь неприятный осадок излишка никотина.
Стоянка заметно осиротела и, припарковав машину в самом удобном месте, Наташа устало побрела к подъезду. Нужно было срочно заглушить последствия ещё одного отвратительного дня кофе и, дабы окончательно избавиться от него, лечь спать.
Зайдя в квартиру, девушка сбросила балетки, зашла в спальню, разделась и, оставшись в одном бельё, отправилась на кухню.
Включила кофеварку, заглянула в холодильник, но окончательно убедившись, что кусок в горло не полезет, вяло захлопнула его и направилась в душ. Наверное, после жаркого и такого сумбурного дня, следовало освежить голову холодными струями, но Наташа включила воду горячее и с удовольствием окунулась под её поток.
Как- то гадко было внутри и хотелось согреться. Почему- то тело бил озноб, но не тот, что возникает от холода. Девушку сковало ледяное одиночество. Заскребло в сознании так, что хотелось выть.
Хватая водные струи, будто воздух, Наташа заплакала. Толком, не понимая, отчего вдруг расклеилась, но неудержимое желание освободиться от давящего чувства в груди сдержать не смогла.
После душа она долго сидела на подоконнике, медленно потягивая кофе и всматриваясь в опустившуюся темноту и зажигающиеся огни окон. Ещё недавно, Наташа бы уже открывалась в очередном клубе или принимала угощения от поклонников в каком-нибудь ресторане. Только в раз, это стало больше не интересно. Прошлый этап.
Взглянув на часы, девушка поставила чашку в умывальник и отправилась в постель. Чёрт с ней с этой ворожеей. Ни на кого нельзя надеяться. Нужно брать все в свои руки. Именно с этими мыслями она опустилась на мягкую подушку и, не смотря на выпитый кофе отключилась.
Наташа почти забыла, как «она» выглядит. Смутные, общие черты лица и фигуры. И сейчас, глядя на красивую молодую женщину, чувствовала себя немного странно. Будто узнавала «ее» заново и считала чужой одновременно.
Как тогда, на «ней» был надет дорогой брючный костюм, лёгкая шифоновая блузка и туфли лодочки на шпильках. Длинные чёрные волосы, красивыми волнами ложились на спину. На щеках горел естественный румянец, в черных глазах искрилась весёлая улыбка, а аккуратные губы бантиком, накрашены красной помадой.
«Она» была похожа на экзотических манекенщиц, красовавшихся на страницах модных журналов «Бурда». Красивая одежда, драгоценности и богатство. Об этом “она” всегда мечтала и грезила жизнью в достатке. Наташа не могла сказать, что тогда они жили бедно. Пусть отец и был военным, но всегда находился на хорошем счету у начальства. Ни в чем не отказывал ни жене, ни дочери. И хотя часто пропадал в командировках, они были счастливой семьёй. Маленькой Наташе, так тогда казалось. Даже после стольких лет, она до конца не смогла понять «Почему?».
Девушка бросила на женщину оценивающий взгляд, но поверить в то, что перед ней мать, все еще было сложно. Она знала, понимала, но противилась этому. Увидеть её и не задать свой главный вопрос Наташа не могла. Пусть эта встреча состоялась и во сне. Не важно. Нужно лишь набраться смелости и спросить. Ее не пугало, что ответ может оказаться ещё страшнее, чем догадка, поразившая пятнадцать лет назад. Лучше горькая правда из «ее» уст, чем молчание отца и неведение.
— Почему ты ушла от нас? — спросила Наташа, будто ответ мог что — то изменить.
