не подумал. Хотел произвести впечатление, но просчитался. — Кирилл невесело усмехнулся, и чмокнул меня в макушку. — Хотел поделиться с тобой своим увлечением. Ведь мотоциклы — моя страсть.
От последней его фразы у меня внутри все заледенело. Я застыла в его объятиях. Боясь пошевелиться. Мне казалось, что любое неосторожное движение — и я разобьюсь вдребезги. В голове бились слова: «Мотоциклы — моя страсть…»
Как стая перепуганных птиц они метались внутри. Сливаясь то монотонный гул, то разделяясь на отельные звуки. Как эхо в пещере. Я слышала эти слова, произнесенные голосом Кирилла, а следом другим, который давно не слышала и почти забыла. Но он жив в моей памяти.
Подняла глаза на Громова. Он обеспокоенно всматривался в мое лицо, нежно обнимал за плечи, предоставляя поддержку, которая мне так необходима сейчас. Столько заботы в его взгляде. Напряженная морщинка между бровей.
Предательская слезинка сорвалась с ресниц. А за ней еще одна. И еще…
— Черт, Света… — рассеянно пробормотал Кирилл и прижал меня крепче к своему телу, словно хотел забрать все мое беспокойство и боль. Но он даже не понимает, что происходит.
— Кирилл, я хочу домой. — пробормотала я.
Глава 27. Света
Едва дверь квартиры захлопнулась за нами, из меня словно вытащили стержень. Я осела на пол прямо в коридоре, уткнулась лицом в ладони и горько расплакалась.
Кирилл мгновенно оказался возле меня. Отбросил в сторону куртку, которую так и сжимал в руке, пока мы поднимались. Обеими руками обнял меня, притягивая к себе. Я распласталась у него на груди. Руками обхватила за талию, лицо спрятала на груди. От моих слез его футболка мгновенно промокла.
Он молчал. Дал мне время выплакаться. Не знаю сколько мы так просидели, но слезы постепенно высохли. Остались только судорожные редкие всхлипы. Кирилл гладил меня по волосам, по спине. Губами прижимался к макушке.
Наконец я нашла в себе силы поднять голову и встретиться с ним взглядами.
— Спасибо тебе. — хрипло прошептала я.
Вместо ответа он ласково провел костяшками пальцев по щеке. От нежности этого жеста внутри защемило. Сейчас мне так необходима его молчаливая поддержка. Ни слова упрека. Он просто позволил мне пережить страдания, оставаясь рядом, подставляя крепкое плечо.
Через несколько минут истерика окончательно отступила. Я начала осознавать окружающую действительность. Пол холодный и твердый. Ноги затекли. И хотелось пить. Я завозилась в кольце рук Кирилла.
Он понял и легко поднялся на ноги. Протянул мне руку. С благодарностью приняла предложенную помощь.
— Кирилл… — неловко начала я. — Извини…
— Не извиняйся. Можешь рассказать, если хочешь. — спокойно предложил он.
— Я… — начала, но слова застряли в горле. — Я не знаю…
Кирилл внимательно посмотрел на меня, а потом тяжело вздохнул. Мне непривычно было видеть его таким серьезным. Я привыкла к другой его стороне, где он веселый и легкомысленный. Но сейчас он был другим.
— Может чай? — предложил Громов.
Я благодарно улыбнулась и кивнула на кухню, молчаливо позволяя ему хозяйничать. А сама отправилась в ванную привести себя немного в порядок. Едва взглянула на себя в зеркало и чуть не закричала от ужаса.
Бледное лицо в красных пятнах и размазанной под глазами тушью. И Кирилл видел меня в таком виде. Как он не сбежал? Мне самой-то страшно на себя смотреть. Торопливо смыла остатки косметики. Пригладила волосы. Чуть лучше, но все равно не в таком виде хочется предстать перед мужчиной.
К сожалению, как-то улучшить внешний вид не получится, придется смириться. Вышла из ванной. Кирилл уже заварил свежий чай и в ожидании меня задумчиво смотрел в окно.
— Еще раз извини. — сказала я.
Он тут же повернулся на мой голос, внимательно всмотрелся в лицо.
— Я же говорю, ты не должна извиняться. Все нормально. — успокоил он меня, а потом вопросительно добавил. — Нормально же?
— Да, просто плохие воспоминания… — отмахнулась я.
Хотя понимала, что должна объясниться. Нельзя устроить истерику, а потом просто промолчать. Подошла к Кириллу вплотную и обняла за талию. Он тут же обвил рукой плечи, а вторую запустил в волосы, прижимая мою голову к груди. Я вдыхала его аромат и чувствовала, что напитываюсь его энергией, его силой.
— Ты с чем чай любишь? — спросила, запрокидывая голову, чтобы увидеть его лицо.
— Без разницы.
Отстранилась из его объятий, достала кружки и разлила по ним кипяток. Кирилл устроился за столом напротив меня. По глазам видела, что ждет. Ответов, пояснений, хоть чего-нибудь, но не торопит.
— Мне было 15 лет. — сухим тоном, глядя в одну точку начала я рассказ. — А брату 20. Сколько себя помню, он всегда увлекался мотоциклами. А после совершеннолетия, когда получил права, начал участвовать в гонках. Тогда проходили областные соревнования. Он мечтал победить и отправиться на всероссийские гонки. И вот в день соревнований мы с ним поругались. Не знаю почему, но мне очень не хотелось, чтобы он участвовал. Я отбирала у него шлем, кричала. Вела себя просто ужасно. Родителей не было дома. Может они бы меня остановили. Но я кричала брату, что он не может ехать, что обязан остаться дома. Правда не знаю, что на меня тогда нашло. Он злился, выгонял меня из комнаты. Но я не уходила. Кричала и колотила в дверь. А потом уже на пороге, когда я отчаянно цеплялась за его куртку, Дима повернулся и сказал, что моя истерика — это всего лишь детский каприз. И он все равно поедет на гонку, потому что мотоциклы — это его страсть. И если мне что-то не нравится — это мои проблемы. С этими словами он вылетел за дверь, громко хлопнув ей напоследок.
— И что случилось потом? — вкрадчиво спросил Кирилл, когда я замолчала.
— А потом случилась гонка, в которой он разбился. — с судорожным всхлипом ответила я.
— Мне жаль… — после паузы тихо проговорил Кирилл. И эти слова словно прорвали плотину.
— Это я виновата в его смерти! Я! Понимаешь? Я не смогла удержать его дома, а только разозлила, вывела из себя. Может поэтому он и потерял
