Зоя тяжело вздохнула и немного помолчала, вспоминая, как это было.
— Я поняла, в чем дело, только на третьем месяце. Думала, у меня переутомление или что-то в этом роде. Чувствовала себя плохо, поэтому пришлось пойти в больницу. Там они мне и сказали. Девять недель. Господи, девять недель, а я была такой дурой, что ни о чем не догадалась.
— Ты сама еще была ребенком, — у Брэда сердце разрывалось от жалости. — Не дурой, а просто ребенком.
— Я была достаточно взрослой, чтобы забеременеть. Достаточно взрослой, чтобы понять, что это значит. Я так испугалась!.. Не знала, что со мной будет. Я не сказала матери — по крайней мере, сразу. Пошла к своему парню. Он тоже испугался и, наверное, немного рассердился. Правда, потом заявил, что все устроит. Я почувствовала себя лучше. Успокоилась. Пришла домой и призналась маме.
Зоя тяжело вздохнула и прижала пальцы к вискам. Она не собиралась все это рассказывать, но, начав, уже не могла остановиться.
— Я до сих пор вижу эту картину… Вот мать сидит под вентилятором. Было жарко, ужасно жарко. Она посмотрела на меня, встала и ударила. Я ее не винила и не виню, — сказала Зоя, услышав, как Брэд скрипнул зубами. — Ни тогда, ни сейчас. Я убегала от нее, чтобы встречаться с Джеймсом, и должна была расплачиваться. Я не виню маму за то, что дала мне пощечину, Брэд. Я ее заслужила…. Но я виню ее за то, что произошло потом. Она злорадствовала, видя, что я попала в беду — точно так же, как она со мной. Давала понять, что я не лучше ее, несмотря на все мои фантазии и планы. Я виню ее за то, что она заставляла меня чувствовать себя ничтожеством, превращала ребенка, которого я носила, в наказание.
— Она была не права, — от этой спокойной констатации факта у Зои перехватило дыхание. — А что отец Саймона?
— Ничего он не устроил… Не хочу сейчас об этом вспоминать… В подсказке Ровены говорится о дорогах и развилках. Тогда я выбрала свой путь. Бросила учиться и пошла работать. Сдала экзамен по программе средней школы, получила аттестат, а потом лицензию парикмахера и уехала.
— Постой! — Брэд поднял руку. — Ты уехала одна, в шестнадцать лет? Беременная. А твоя мать…
— Я ее не спрашивала. — Зоя повернулась к нему. За ее спиной потрескивал огонь. — Я уехала на седьмом месяце, потому что не хотела растить ребенка в этом проклятом трейлере. Я выбрала свой путь, — повторила она. — Возможно, эта дорога привела меня к Вэлли, к Ворриорз-Пик и всему этому.
Наверное, ей нужно все рассказать. Наверное, ей нужно вернуться назад, шаг за шагом, чтобы увидеть все.
И чтобы он увидел.
— Меня бы здесь не было, если бы я сделала другой выбор, если бы не полюбила Джеймса и не забеременела от него. Меня бы здесь не было, если бы я поступила в университет, получила образование, потом хорошую работу и летала на неделю в Рим. Я должна выяснить, что все это значит и как связано с ключом, потому что пообещала, что попытаюсь его найти. И я должна выяснить, не поэтому ли я оказалась здесь, с тобой. Бог свидетель, иначе в моем присутствии здесь нет никакого смысла.
— Еще какой смысл — независимо от того, что тебя сюда привело.
— Ты меня слушал? — спросила Зоя. — Разве ты не понял, откуда я?
— Я слышал каждое твое слово, — Брэд улыбнулся. — Ты самая удивительная женщина из всех, что мне встречались в жизни.
Зоя посмотрела на него и в отчаянии всплеснула руками.
— Я тебя совсем не понимаю! А может быть, и не должна понимать. В любом случае нам с тобой есть о чем подумать, потому что мир велик и не все в нем предопределено. Мы несем ответственность не только за наш мир, Брэдли.
— Все идет по кругу, — кивнул он. — И все взаимосвязано.
— Вот поэтому я и спрашиваю себя, какой выбор мне следует сделать: отвергнуть тебя или принять?
Улыбка Брэд стала хулиганской.
— Только попробуй отвергнуть!
Зоя покачала головой:
— А если я приму тебя и между нами возникнет что-то настоящее, что произойдет, если мне снова придется выбирать?
Брэд положил руки ей на плечи, потом обхватил ладонями лицо.
— Зоя, между нами уже что-то возникло — настоящее.
Как ей хотелось в это верить!
По дороге домой, глядя на убывающую луну, Зоя подумала, что в ее серебристом свете все кажется ненастоящим.
— О боже! Лимузин, шампанское и омары! — воскликнула Дана.
Она вместе с подругами устанавливала этажерку из кованого железа на общей кухне.
— Шикарно, — согласилась Мэлори. — Думаю, Брэд должен научить Флинна, как устраивать шикарные свидания.
— В этом-то и дело, что шикарные… Я привыкла к мужчинам, которые предпочитают пиво, гамбургеры и автомобили класса «универсал». Это было чудесно, просто замечательно, но слишком похоже на сон.
— Что-то не так? — спросила Дана.
— Нет, — Зоя сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. — Но я начинаю испытывать к нему серьезные чувства.
— Повторяю: что-то не так?
— Давай посмотрим, как обстоят дела. Мы с Брэд-ли с разных планет. Я пытаюсь открыть собственное дело, которое будет отнимать у меня каждую свободную минуту. Это не считая того, что еще десять лет нужно воспитывать Саймона. У меня осталось три недели, чтобы найти последний ключ от шкатулки с душами принцесс, и если мы будем играть в «горячо — холодно», то я отморожу себе все части тела.
— Знаешь, я никогда не слышала, чтобы кто-то отморозил себе все части тела сразу, — заметила Дана. — Интересно, почему.
Она выбрала одну из красивых жестяных коробок чая, которые принесла с собой, и поставила на этажерку. Потом склонила голову, критически оценивая результат. Осталась довольна и пристроила рядом остальные.
— Давайте говорить серьезно, — сухо сказала Мэлори, ставя на полку повыше чашу ручной работы из своих запасов. — Ни бизнес, ни Саймон не могут быть причиной, чтобы отказать мужчине, который тебе нравится. Если, конечно, ты считаешь его хорошим человеком.
— Конечно, Брэдли Уэйн мне нравится. Ни одна женщина не устоит перед ним — даже если будет в коматозном состоянии. И он хороший человек. Я боялась в это верить, но Брэд действительно хороший человек.
Зоя поставила рядом с чашей ароматическую свечу.
— Все было бы гораздо проще, будь он другим. Тогда я, возможно, смогла бы выкроить время на страстное, безумное приключение, а потом мы бы расстались без сожалений.
— Не рановато ли думать о расставании и сожалениях? — спросила Мэлори.
— У меня в жизни была одна постоянная величина — Саймон. Теперь к ней добавились вы. И то и другое мне кажется чудом. На третье чудо я не рассчитываю.
