— Ты на турбазе? — уточнила Даша. Ее заглушал шум голосов, крик Витальки и музыка.
— Да! Да! Я… я, кажется, мужика подстрелила.
— Знаешь, Кать, мужчины меня теперь не интересуют. У меня пост до Рождества.
Сестра несла несусветицу. Катя готова была расплакаться. Если Дашка уже хорошо выпила, помощи от нее не будет. Что же делать? Тут до нее донесся голос брата.
— Даша, Вадик у тебя?
— Конечно! Мы все в сборе, включая твоего американца! Поздравляем тебя и того, кого ты там подстрелила!
— Дарья! Ты трезвая или?..
— Абсолютно! — невозмутимо отвечала Даша. — А ты, похоже…
— Даша, слушай сюда. Бери аптечку, лекарства какие-нибудь обезболивающие, становись на лыжи и дуй на турбазу.
— Надеюсь, ты шутишь?
— Дашка, мне не до шуток! Я подстрелила человека, он истекает кровью! «Скорую» вызвать не могу — меня посадят! Дошло?
— Но я не врач! — запротестовала сестра, но Катя не дала ей развить эту мысль и затараторила в трубку:
— Ты себя недооцениваешь! У тебя высшее медицинское образование. Помни — от тебя зависит жизнь моя и еще одного человека!
Катя не стала развивать свою мысль и выключила телефон.
Из-за двери снова донесся стон. Она уже намеревалась спросить о самочувствии своего заложника, как услышала странные звуки со стороны холла. Прислушалась. Лестница поскрипывала под легкими шагами. Катя, не меняя позы, дотянулась до ружья. В этот же момент скрипнула дверь, и появилось третье лицо в этой новогодней феерии.
В проеме дверей стояла девочка лет девяти-десяти в длинной розовой ночной сорочке. Прямые русые волосы свободно спадали по плечам и спине. Глаза сонно и удивленно взирали на Катю. Та, в свою очередь, тоже слегка ошалело уставилась на пришелицу.
— А вы кто? — вежливо спросила девочка.
— Я сторож, — не долго думая ответила Катя.
— А-а… — Девочка старательно стряхивала сон с ресниц и заодно с интересом разглядывала Катины босые ноги.
Маленькая фея, похоже, сомневалась: спит она еще или же все это происходит наяву?
— А ты кто? — в свою очередь, поинтересовалась сторожиха.
— Я Инга. А где папа?
Катя отметила, что стоны за стеной поутихли. Там даже произошло легкое шевеление — кажется, таз отодвинули от двери или что-то в этом роде. Она просто «увидела», как этот новый русский напряженно прислушивается к происходящему.
Катя улыбнулась девочке.
— Папа все еще в бане, — пояснила она. — А я его охраняла. А тебе, может быть, стало страшно?
Ты там… одна?
— Одна. Но мне не страшно, — возразила девочка. — Просто папа обещал, что разбудит меня, когда Новый год подойдет. И мы будем стрелять из ракетницы. Мне показалось…
— Не переживай. Еще рано. Ложись досыпай, он разбудит.
— Спасибо, — вежливо ответила девочка и послушно пошла к лестнице.
Катя сдвинула вещи пленника на край скамьи и сама села рядом.
— Послушайте, — услышала она приглушенный голос. — Я выполню все ваши условия. Только не надо пугать ребенка!
— Разумно! — похвалила Катя.
— Дайте мне одеться. И принесите наконец йод и вату! Выпишу я вам валютный вексель. В гостиной, в моем кейсе все бумаги.
— Подождите. — Катя вскочила и собрала все веши пленника в кучу. Она вынесла их в столовую и аккуратно сложила в один из кухонных шкафов. Нашла йод, бинт и черный махровый халат. Положила все это на скамейку в предбаннике. Нашла кейс с бумагами, открыла его. Найти среди бумаг валютный вексель не представляло особого труда. Она подсунула его вместе с авторучкой под дверь, и у нее благополучно это приняли. Тем же путем вексель вернулся назад. Катя просмотрела заполненную бумагу и сунула ее во внутренний карман куртки. Она имела весьма смутное представление о том, как заполняются такие документы. Оставалось положиться на провидение. Возможно, крутой действительно испугался за дочь и готов на все, лишь бы вымогательница исчезла? Как бы то ни было, выбора у нее нет.
Она проверила массивный крючок на двери и только тогда отодвинула стол. Потом дулом ружья сняла крючок и отпрыгнула в холл.
Когда мужчина, изрядно повозившись в предбаннике, вышел в холл, террористка все еще стояла там с ружьем наперевес.
— Что вы здесь делаете? — взревел он. — Вы, кажется, получили свое, убирайтесь!
Он поморщился от боли и, не глядя на Катю, проковылял в гостиную.
— Можете взять валенки в прихожей! Не стесняйтесь! Он хотел хоть как-то уколоть Катю.
— Сейчас приедет врач, — объяснила Катя. — Я дождусь, пока вам окажут помощь, и уйду.
— Какая сердобольность! — съехидничал он. — Из вас просто брызжет гуманность. Я же хочу одного: чтобы вы оказались как можно дальше отсюда! Я мечтаю никогда не видеть вас больше!
— Я вас понимаю, — кивнула Катя. Появление сонной девочки заметно сбавило ее воинственность. — Но ничего не поделаешь. Приедет врач, я должна ее дождаться. А еще… от вас требуется расписка.
— Что?! — Мужчина вырос на пороге комнаты.
— Расписка в том, что вы добровольно жертвуете деньги на благотворительные нужды.
Мужчина распахнул рот и некоторое время так и стоял с открытым ртом.
— Ничего больше писать не буду! — наконец заявил он и вернулся в кресло.
— Тогда я устрою салют. — Катя показала глазами на ружье. — Проснется ваша дочь, решит, что вы без нес встречаете Новый год…
— А вы не такая шляпа, какой кажетесь, — с ненавистью произнес мужчина и достал из кейса блокнот. — Диктуйте!
— Я, — начала Катя, — Шатров Марат Борисович… — Она запомнила его имя, изучая вексель. — Далее ваша должность и паспортные данные.
— Да вы присаживайтесь, — предложил он с ядом в голосе, — у вас, наверное, руки от гранатомета затекли?
Ничего, спасибо, я постою. Пишите дальше: добровольно жертвую обозначенную сумму гражданке такой-то (здесь оставьте место) на лечение ее сына.
Мужчина оторвался от блокнота и посмотрел на Катю. Несколько недоверчиво посмотрел.
— Это правда? — спросил он.
Катя кивнула.
Он закончил писать и вырвал листок из блокнота.
— Возьмите.
— Подойдите и положите бумагу сюда, — предложила Катя.
— Щас! — рявкнул мужчина. — Уходите же, в самом деле! Я не желаю встретить Новый год в компании вымогательницы!
Он несколькими движениями пальцев свернул из своей расписки самолетик и запустил его в холл. Самолетик плавно приземлился у Катиных босых ног.
— Спасибо, — буркнула Катя.
— Спа-сибо! — передразнил мужчина, потирая раненую ногу. — Я одного не могу понять: что, других методов нет? Боевиков насмотрелась? Нельзя по-человечески прийти в офис, объяснить ситуацию? Нет, вечно это дурдом…
