Движения Алексиса были медлительными, дразнящими — это можно было назвать утонченной пыткой, и Сандра понимала, что это делается нарочно. Каждая клеточка ее тела кричала о неудовлетворенной страсти, требовала, чтобы она отбросила свою гордость и ответила на вызывающие мужские ласки. На какое-то мгновение воображение представило Сандре, как она обхватила его голову руками и крепко прижалась к его губам своими пересохшими губами. Но она тут же вспомнила, что подвергает свое тело таким мучениям не ради победы над Алексисом, а ради спасения своей жизни.
Он терзал ее грудь, обводя пальцем розовое окружье соска, и, когда остановился на секунду, Сандра открыла глаза и посмотрела на свои набухшие груди.
— Ты хочешь меня, — констатировал Алексис. — Скажи это, наконец!
Она затрясла головой, боясь выдать себя голосом. Лицо Алексиса потемнело от злости, глаза угрожающе сузились. Он снова склонился к ее груди. Сандра знала, что он слышит неистовое биение ее сердца. Она попыталась вырвать свои запястья из его стальных пальцев, но тщетно — она не могла даже шевельнуть руками. Алексис коснулся губами уголков ее рта, потом осыпал поцелуями шею, продолжая провоцировать Сандру на ответную реакцию. Ей пришлось собрать всю свою волю, чтобы удержаться от соблазна. Его пальцы ласкали и дразнили самые интимные места, и Сандра чувствовала, что изнемогает от страсти.
— Ты хочешь меня, — прохрипел Алексис, тоже с огромным трудом державший себя в узде.
— Нет! — жалобно крикнула Сандра.
— Лжешь, — простонал он, внезапно отпуская ее руки.
Алексис замер над ней на мгновение, и Сандра подняла руки, чтобы оттолкнуть его, но, как только пальцы коснулись его тела, внутри нее что то сломалось, и женщина потеряла контроль над собой.
— Ты можешь не хотеть меня, зато я хочу тебя, — прошептал Алексис.
Снова схватив ладонями ее груди, он ласкал их, массировал пальцами соски, пока те не напряглись. Его рот и язык терзали ее губы. Сандра не хотела желать его, она хотела ненавидеть, хотела освободиться от рабства страсти, которую он разжигал в ней.
— Алексис, прекрати, умоляю тебя, остановись, пожалуйста. Я больше не могу. — В ее голосе слышались боль, тоска и горькое отчаяние.
Она не хотела, чтобы Алексис взял ее из упрямства, в наказание за то, что она обманула его, сказав о своем полном безразличии к нему. Но она понимала, что сила, которая сейчас управляла Алексисом, была уже ему неподвластна. Она ощущала его горячее желание, и это сознание возбуждало ее собственную страсть. Он коснулся ее губ нежнейшим поцелуем.
— Я не могу, Сандра, — тяжело выдохнул Алексис и, застонав, перестал сдерживаться.
Сандра была уже не в состоянии здраво мыслить, и она, запустив пальцы в волосы
Алексиса, изогнулась и прижалась к нему всем телом. Она еще ни разу не испытывала столь острых эротических ощущений. Соски грудей стали такими твердыми, что болели от прикосновения. Уловив ее состояние, Алексис нагнулся и поймал сосок губами. Сандра ощутила, как все ее тело вспыхнуло огнем, и протяжно застонала.
Алексис снова поцеловал ее, забывшую за время отчуждения всю сладость этих ощущений. Боже, как я могла! — мелькнуло в ее затуманенном мозгу. Именно этого я и хотела.
Сейчас все происходящее казалось Сандре естественным и единственно правильным. Но при этом какая-то часть ее мозга сознавала: что-то, что лежало между ними, было ужасным и несправедливым. Но не сейчас, когда пьянящее удовольствие, жар их тел, близость, пусть даже недолгая, стерли боль и горечь прошлого.
Она хотела Алексиса. Он понял это по бешеному стуку ее сердца, по тому, как изогнулась она навстречу ему. Поцелуи Алексиса уже не были нежными и медлительными. Но Сандре это уже не требовалось. Она хотела, чтобы он наконец вошел в нее и утолил этот ужасный, невыносимый голод, это нестерпимое, болезненное желание, которое мучило ее с той минуты, как Алексис опустил ее на кровать.
Когда он проник в нее, Сандра почувствовала блаженство и с каждым толчком поднималась все выше и выше. В самый сладостный бесконечный миг Сандра ощутила мощный прилив радости, и на мгновение ей показалось, что она умирает от счастья.
Она проснулась среди ночи и по напряженной позе Алексиса поняла, что он тоже не спит.
— Завтра я вызову вертолет, — сказал он тусклым голосом. — Ты победила, Сандра. Ты свободна.
Свободна? Он разве не понимает, что я никогда не буду свободной от него?
— Могу я узнать почему? — спросила она, стараясь говорить спокойно.
— Неужели не понятно? — язвительно откликнулся Алексис. — Еще ни одна женщина не доводила меня до такого состояния. Я всегда гордился своим хладнокровием, здравомыслием, способностью рассуждать. Но с тобой я теряю все эти качества. Я поклялся себе, что не дотронусь до тебя, пока ты сама не попросишь об этом. Я хотел доказать тебе, что ты хочешь меня. Но вместо этого доказал себе, что уязвим. Мне не понравился мужчина, в которого ты меня превратила сегодня ночью. И я не могу обещать, что опять не сорвусь и не накинусь на тебя. Ты будишь во мне самые темные стороны мужской натуры, и я ненавижу это. Если ты останешься, я просто погибну.
Сандра слушала его и думала: вот она — его ахиллесова пята, однако удовлетворения ей это не принесло. Но она понимала,
что так будет лучше для них обоих, что пройдет время, боль утихнет, и каждый из них пойдет дальше по жизни своей дорогой.
Спустя три дня Сандра покинула Афины. Алексис настоял на том, чтобы проводить ее в аэропорт. Он также заставил ее взять билет первого класса и приличную сумму денег.
Сандра получила долгожданную свободу, но вопреки здравому смыслу все ее существо стремилось к Алексису. Несмотря на несчастья, которые он принес ей, она хотела остаться с ним. Ей казалось, что она будет хотеть Алексиса до последнего своего вздоха. У Сандры сердце кровью обливалось, когда она видела его подавленность и растерянность. «Ты была права, — сказал он ночью, — я не должен был жениться на тебе».
Пройдя через контроль, Сандра обернулась. Алексис стоял, засунув руки в карманы брюк. На лице его было написано страдание. Сандра почувствовала, как у нее в душе шевельнулась жалость, но она решительно подавила ее. Алексис страдал не из-за потерянной любви, а оттого, что задето его мужское тщеславие. Он всегда считал себя суперменом, но, когда обнаружилось, что это не так, правда больно ударила по его самолюбию. Мы оба проиграли, с горечью подумала Сандра, поэтому будет лучше, если мы расстанемся. Гораздо лучше.
* * *
Полет до Лондона прошел нормально. В аэропорту Сандра взяла такси, пообещав себе, что это последняя роскошь, которую она позволяет, прежде чем вернется к привычному образу жизни. Перед отъездом из Афин Алексис вручил ей все ее старые вещи, которые хранил, пока Сандра находилась в больнице. Среди них был и ключ от квартиры Роба, его-то Сандра и поворачивала сейчас в замочной скважине. Она очень удивилась, услышав за дверью шаги.
