Он оставил розовый игрушечный джип со стороны служебных выходов аэропорта и ринулся в здание.
С «наливают» тоже было все понятно. На втором этаже располагался бар для прессы. Тут всегда толклась толпа народу, кроме того, рядом находился пост охраны. Доллис имела в баре неограниченный кредит, но сейчас это вряд ли было главным.
Она даже не успела среагировать на него — так стремительно Дон Каллахан пронесся сквозь бар, по пути схватив одной рукой саму Доллис, а второй — ее сумку. На сумасшедшей скорости они пронеслись по второму этажу, ворвались в двери служебных помещений, ссыпались по лестнице мимо обалдевших сотрудников — и оказались на улице. Здесь можно было передохнуть — кто бы за Доллис ни следил, угнаться за ними ему было бы сложно.
Дон подкрался к углу здания, Доллис взволнованно дышала ему в затылок.
— Вон там… под навесом, видишь?
— На спецаков не похожи. Те любят проволочки в ухе.
— Они отмахивают рукой при ходьбе, у них одинаковые стрижки и поворачиваются они одновременно.
— Вояки, думаешь?
— Судя по всему — да.
— Ну и пусть воюют. Поехали.
Сведения Доллис выкладывала прямо по дороге. Дон вцепился в руль и мрачно смотрел на дорогу, не забывая поглядывать в зеркало заднего обзора.
— Центр на Змеином острове занимается самыми различными направлениями, любое из которых, если его поскрести, связано с военными разработками. Нас интересует одно, самое засекреченное, самое долгоиграющее и самое многообещающее. Речь идет о так называемом проекте Кроуфорда…
— Опять!
— Ты слышал? Откуда? От своей девочки?
— Нет. От Марио. Лючия занималась этим проектом.
— Вот именно. С чего же начать?.. Пожалуй, с отца-основателя. Джон Кроуфорд, молодой и жутко талантливый химик и микробиолог, двадцать лет назад построил себе домашнюю лабораторию и выбил грант на разработку нейролептика, помогающего в лечении болезни Паркинсона, Альцгеймера и прочей мозговой дряни. Добился потрясающих результатов, которых почти никто не видел. С ним вместе работал некий Алекс Стэтем, его сокурсник, ныне профессор в том же центре. То, что они сделали вдвоем, легло в основу проекта, однако собственные разработки Кроуфорда были утрачены с его предполагаемой гибелью. Естественно, верить в это никто не хотел, поэтому дело Кроуфорда с самого начала находилось под контролем ФБР…
— Вот потому так мало публикаций в Сети! А Хуан Ривера — кстати, он мертв — раскопал что-то поглубже…
— Мир его праху. Идем дальше. Буквально через полгода после пожара на месте сгоревшего дома Кроуфорда началось строительство центра. Алекс Стэтем занялся подбором научного персонала, одновременно вовсю публикуя работы Кроуфорда под своим именем. Ричард Гейдж, старый знакомый обоих ученых, взял на себя администрирование. Едва центр заработал, военные взяли его под тотальный контроль. Это — общеизвестная канва. Дальше начинаются странности.
Для справочки — нейролептики считаются одной из самых перспективных военных разработок. Тут и создание идеального солдата, и блокирование воли у солдат противника, и психомоделирование поведения населения оккупированных стран…
— Не части, Доллис. Я простой коп. Университетов не кончал.
— Все просто, как грабли. Препарат вводится, к примеру, в систему водопровода, в пищевое производство, в вентиляцию метро — и начинает действовать массово. Воля ослабевает, людьми проще управлять, он становятся более внушаемыми…
— Уже лучше. В чем странности?
— В том, что на острове люди начали исчезать давно. Лет шесть назад пропал молодой микробиолог, три года назад в ФБР обратились родители весьма амбициозной девицы, защитившей в двадцать лет диссертацию по генетике, год назад исчез химик, спец по фармацевтике. Беда в том, что проект слишком засекречен. Даже ФБР могло только фиксировать происходящее, не имея возможности копать глубже. Но самое нас с тобой интересующее — еще на заре работы центра, через два года после пожара, на канадском побережье береговой патруль обнаружил останки человека. Связались с ФБР, провели экспертизу — и тут же закрыли все данные. Потому что человек оказался… Джоном Кроуфордом!
Дон едва не улетел в кювет.
— То есть его обгорелые кости носило по океану в течение…
— Ничего нигде не носило. Тело не было обгоревшим и вообще довольно неплохо сохранилось. Тебя не тошнит? Ты что-то бледненький…
— Иди… сама знаешь куда. Дальше!
— Экспертиза показала, что Кроуфорд погиб менее недели назад, смерть наступила от болевого шока, что косвенно подтверждалось многочисленными следами пыток на теле. Кроме того, анализ тканей показал, что в течение длительного времени Кроуфорду вводились сильнодействующие наркотики, не встречающиеся в государственном реестре Департамента здравоохранения. Понимаешь, в чем дело?
— Его держали взаперти и пытали, чтобы получить сведения о его разработках…
— Совершенно верно. В какой-то момент организм не выдержал, и от тела избавились… но недостаточно тщательно. Вся эта история просочилась в газеты, однако ходу ей не дали.
— То есть Гейдж об этом знал?
— Не мог не знать, даже если предположить, что он не виноват и вообще прекрасный человек.
— Дальше.
— Пива хочу. В горле пересохло.
— Потерпишь.
— Переходим к Гейджу. Миллионер, пройдоха, связан со спецслужбами, всю жизнь курировал научные центры и университеты, выискивая перспективных молодых специалистов. В семидесятые был замешан в коррупционном скандале, после чего от него все спецслужбы стали энергично открещиваться, однако то, что он руководит подобным центром, свидетельствует об обратном. Был вхож в семью Кроуфорд. Интересный факт — Лорена Кроуфорд, мать Сэнди, его сильно не любила. Даже ссорилась из-за него с мужем.
Когда Лорена погибла, а Джон исчез, Гейдж выступил в роли доброго дядюшки. Кстати, твою девочку из горящего дома он вовсе не спасал, ее вынесли пожарные, и целый месяц она пролежала в реанимации окружного госпиталя, никому не нужная. Когда стало ясно, что девочка выживет, органы опеки возбудили дело о переводе Сэнди в приют, но тут объявился дядюшка Дик. В течение трех лет он боролся за право стать ее опекуном — и стал им. После чего к нему никаких претензий не было — девочка жила у него в семье, он тратил сумасшедшие деньги на лечение, короче — ангел.
— В чем подвох?
— Не забывай, что он ее единственный наследник.
— Ну сколько там у нее может быть…
— По нынешнему курсу — около пятисот миллионов долларов США в ценных бумагах, права на интеллектуальную собственность ее отца плюс неведомое сокровище, запертое в ячейке спецхрана банка в Сиэтле. Шифр никому не известен, однако один из сотрудников банка обмолвился, что при создании шифра доктор Кроуфорд использовал новейшие технические разработки.
