– Побудем здесь еще немного? – Иногда фразы, которые он выбирал, выглядели как нарочитая демонстрация того, что английский не его родной язык. Но теперь она поняла, что английский и в самом деле – его второй язык. И когда он становился серьезным, по-настоящему серьезным, он думал по-гречески и только после этого переводил фразу на английский.
– Ты чувствуешь себя счастливой здесь?
– Да.
– Ты побудешь со мной хоть немного?
И хотя мысль о задании «Пари-матч» промелькнула где-то в глубине памяти, она была охвачена необыкновенным чувством возбуждения от ощущения полной свободы, что пришла к ней именно здесь. Конечно же, она с радостью побудет здесь вместе с ним.
– И тебе не хочется походить по магазинам в Афинах или Париже, сходить в парикмахерскую?
Она не смогла удержаться от того, чтобы не напомнить ему о фразе, которую услышала в их первую ночь любви.
– Единственное, чего мне не хватает – это бутылочки с красным лаком для ногтей.
– Ах, Джесси, если бы ты знала, насколько своевременно ты появилась в моей жизни.
В день своего сорокалетия он почувствовал желание опереться на кого-то или на что-то. Как и Онасис, он был богатым человеком, и ему тоже доводилось бить тарелки в ресторанах. И женился он на богатой наследнице – графине Фелиците Дунхам-Грей, с которой познакомился на танцевальном вечере, когда им обоим было по восемнадцать лет. Их дети терпеть не могли родителей. Дочь Элизабет поселилась на Шри-Ланке только для того, чтобы держаться как можно дальше от Англии, от родного дома. Сын Александр отказался от комфортной жизни на Западе, отдав предпочтение тибетской чаше для подаяний.
Ни его жена, ни дети ни разу не побывали в родной для него Греции.
– Это малоприятно.
За те три года, которые Джесси прожила в Англии, она уже могла понять те оттенки смысла, которые существовали между английским и американским языками. «Малоприятно» – один из наиболее ярких примеров того, как выражаются англичане, когда хотят сказать, насколько им обрыдло что-то. Исполнять свой долг, сохраняя все как есть, – это и означало «малоприятно».
– Давай останемся здесь ночевать? – предложила Джесси.
Он посмотрел на нее, не веря своим ушам.
– Здесь? Ты имеешь в виду на острове? А я был уверен, что ты предпочтешь дом в Глифаде. Ужин в отеле. И Акрополь в лунном свете.
Что-то было такое, что заставляло ее задержаться здесь, что-то такое, что являлось частью ее судьбы.
– Мне бы хотелось провести первую ночь в Греции здесь, на твоем острове.
И словно в ответ на ее слова, дверь монастырского храма отворилась. Старая женщина в черном платье обратилась к ним на греческом языке. После короткого разговора с ней Джимми объяснил:
– Они предлагают нам провести ночь на колокольне. Там есть место. И к счастью, колокола у них нет, так что нас не будут беспокоить.
Разумеется, там не оказалось и кровати. Монахини дали им на ужин овечий сыр, хлеб и свежее оливковое масло с острым привкусом. Его дополнило не менее потрясающее вино, что проникало внутрь тягучей теплой струей.
Они спали в одежде на лоскутных матрасах, набитых шерстью, прижавшись друг к другу, пока первые лучи солнца и легкий ветерок, потянувший с моря, не разбудили их. Они предались любви, прежде чем спуститься в бухту. Гидросамолет мягко подхватил их и унес ввысь.
Она никогда еще не чувствовала себя такой счастливо-успокоенной. И за все двадцать лет жизни у нее не возникало такого ощущения полноты бытия. В Лондоне она воспринимала только его мощное влечение, и это возбуждало ее, она чувствовала, что способна вертеть им как захочет. Пребывание на острове дало ей ощущение их внутренней связи. Когда они покинули гидросамолет, она знала, что непременно вернется на Гелиос с Джимми и что в ее жизни что-то коренным образом переменилось.
Зато у них совершенно не осталось времени на то, чтобы осмотреть Афины. Ведь они покинули Лондон только на уик-энд. И она пожалела только об одном, что не смогла зайти купить духи в «Савойе», куда стремились попасть все туристы.
– Итак, что мы будем делать с Гелиосом?
«Мы»? Кажется, он ни секунды не колебался, выбирая это местоимение. Теперь они были парой, единым целым. Несмотря на то, что Джимми официально являлся супругом другой женщины. И когда дворецкий встретил их в Гатвике, он не стал спрашивать Джесси, куда ее везти.
– Хилл-стрит, – распорядился он.
И незачем было обсуждать этот вопрос. Джесси должна была оставаться с ним.
– Но я хочу оставить за собой свою квартиру, – вот и все, что она сказала ему, перед тем как они заснули.
– Ага, собираешься там встречаться со своими любовниками?
– Конечно. Ты же знаешь, как я ненасытна. Пять, десять мужчин в день!
– Дорогая…
– Иначе день просто прошел даром. Как у Катерины Великой.
Мысль об этом рассмешила и в то же время задела его, о чем она сразу не могла догадаться.
– Дорогая моя Джесси. Ты, наверное, даже не представляешь, насколько я увлечен тобой.
Но единственной причиной, по которой она оставила свою комнату, была ее внутренняя потребность в независимости. Место для фотоаппаратов и пленок, книг и распечаток. Место, где она сможет побыть совершенно одна, когда ей очень захочется. Место, где она может быть неряхой, есть из консервных банок и складывать в углу грязное белье, которое она собирается отдать в прачечную.
Ну и к тому же у нее есть семья. Она не может исчезнуть, захлопнув дверь. Она просто оставляет себе то, что ей нравится, где лежат ее любимые вещи и куда, в конце концов, приходят счета из банка за те работы, которые она выполняет. Ведь нельзя забывать о том, что Джимми Колас в два раза старше ее и женат. Она не может изменить ни с того ни с сего адрес, по которому ей должны писать, ничего не объяснив при этом.
Никогда нельзя сказать заранее, как будут реагировать на перемены в ее жизни близкие. С точки зрения Элеоноры, Джесси не совершает ничего дурного. А в Рейчел может взыграть что-нибудь, и она потребует, чтобы Джесси немедленно вернулась домой. Но она может также и прислать ей черный пеньюар от Бедгрофа с наставлениями радоваться жизни и получать от нее наслаждение, поскольку жизнь так коротка. С нее все станется.
Ханна – это человек, который смог оборвать прежние привязанности, обнаружив, что это не отвечает ее потребностям. Только после того, как она разошлась, ей удалось найти себе другого, более подходящего человека. Она бы скорее всего посоветовала своей дочери: «Поступай так, как я говорю, а не так, как я живу».
Наконец Ханна и Джерри решили пожениться и назначили день свадьбы.
