Ли мгновение помолчала, наблюдая, как он ласкает кошку.
– Они никогда не чувствуют себя выставленными напоказ? Или будто над ними совершили насилие?
– Нет, если они мне доверяют. Да и почему они должны это чувствовать? Я их мать, их отец, их прошлое, настоящее и будущее… – Он посмотрел на нее. – Я их биограф.
«И их любовник?» – подумала она.
– А если они вам не доверяют? Что тогда?
– Тогда я с ними не работаю. Они или полностью отдаются работе, или уходят.
– Понятно.
– Неужели? – Он чесал шелковистую шерстку под подбородком у Мэрилин, но взгляд его следил за рукой Ли, теребившей мочку уха и яркое золотое колечко. – Мне кажется, вы не понимаете, – проговорил он.
Ли поправила подплечники.
– Я понимаю то, что вы требуете от женщины полного подчинения своему видению. Вы хотите контроля, полного контроля над ней.
– Подчинения… интересный выбор слова. Я бы выбрал другое. Я бы назвал это покорением.
– А есть разница?
– Большая. Первое предполагает принуждение и сопротивление. Второе предполагает выбор – пленница, которая добровольно отдается зависимости… и находит в этом удовольствие.
– Но и то и другое – зависимость, – заметила Ли. – Разве это не весьма архаичное понимание выбора?
Он потянулся, выгнувшись, и сел на край комода рядом с кошкой. Недовольное мяуканье Мэрилин было вознаграждено медленными, успокаивающими движениями.
– Мы все зависимы, доктор, – сказал он. – Мы только можем притворяться, что это не так. Можем размахивать флагами и кричать о свободе, но никто из нас не владеет своей душой.
– Вы действительно этому верите? – Ли поймала себя на том, что смотрит на него во все глаза, пораженная его убежденностью.
Его взгляд был проницательным и в то же время успокаивающим. Когда он включал его на полную мощь, как лампы в студии, эффект оказывался гипнотическим. Она пыталась найти аргумент против его заявления, но в голову ничего не приходило. Его слова задели в ней какую то струнку. Ей не хотелось с ним соглашаться, но она знала: в чем то он прав.
– Значит, вот что вы даете этим женщинам, – проговорила она, и ее голос затих, пока она пыталась понять, что хочет сказать. – На одно мгновение? Вы возвращаете им их души? Или по крайней мере отблеск их душ?
Он медленно кивнул:
– Да… да, именно это.
Теперь он смотрел на нее так, словно она в первый раз сказала что то умное и стоящее, что то, с чем он действительно согласен. В глубине своего существа Ли ощутила едва уловимый трепет, отвечая на какой то импульс, неподвластный ее контролю. Она мысленно взмолилась, чтобы в голосе ее не слышалось дрожи.
– Понимаю, – сказала она. На этот раз он ее не поправил.
– Вы когда нибудь это пробовали, доктор? – спросил он. – Вы когда нибудь полностью чему нибудь покорялись? Или кому нибудь?
– Мы все покоряемся, разве нет? В тех или иных обстоятельствах.
– Вы бы так не говорили, если бы с вами это было. Это не сравнимо ни с чем. Другого такого чувства нет. Это рай – или самое близкое к нему из доступного нам. Физический, эмоциональный, сексуальный.
Горловой возглас Мэрилин подтвердил его слова. Кошка выбрала этот момент, чтобы перевернуться на спину и, выгнув спину, предложить Нику погладить ее живот. Он легонько ее пощекотал, и короткий резкий вопль сказал всем присутствующим в пределах слышимости, что она пребывает в полном экстазе.
– Почему бы мне и вас не сфотографировать? – спросил он, продолжая усмирять кошку.
– Нет, это не… – Она чуть не сказала «подобает». Ник встал и направился к ней.
– Обещаю, что больно не будет. И это единственный способ увидеть меня за работой. Сегодня у меня больше не будет съемок.
– Нет, в самом деле. Это обсуждению не подлежит.
– Вы не хотите стать частью моей коллекции отражений в пруду?
Его взгляд скользнул по ее телу, загоревшись мужским одобрением. Он оглядел ее с головы до ног, оценил и как фотограф; и как мужчина – искусство и мужественность так перемешались, что отделить их уже не представлялось возможным.
– Вам может понравиться позировать обнаженной, – сказал он. – Мне бы понравилось.
– Что ж… решено. – Она легко рассмеялась. – Вы позируете, я фотографирую.
Теперь ее сердце бешено стучало. Интересно, подумала Ли, в комнате находятся два взволнованных существа женского пола. Одно – отчаянно желавшее привлечь его внимание, а другое – отчаянно желавшее избежать его.
Нет, позировать Ли не хотела, но в то же время представляла себя в красивых, наполненных чувственностью сценах его коллекции… дотрагивающейся до себя, лениво плещущейся в темных серебристых прудах. Обнаженной. Свободной узнать…
Она прервала череду образов, в горле у нее пересохло, шея внезапно вспотела. Ей не следовало сюда приезжать. Он опасен, но она боялась не за свою жизнь.
– Сделайте это еще раз, – странно осипшим голосом попросил он.
– Что? – Ли не помнила, чтобы она что то сделала.
– Оближите для меня губы.
Ли хотела возразить, что она этого не делала, но ее верхняя губа действительно была влажной и прохладной.
– Ну же, доктор, – подбодрил он. – Снизойдите на минутку до моих просьб. Я не прошу вас раздеваться. Я только хочу, чтобы вы махнули вашим язычком по губам, как сделали это минуту назад.
Она вспомнила, что сравнивала звук его голоса с бархатным хлыстом. Сегодня в его тоне присутствовало немного сгустившегося воздуха, как будто он разговаривал со стыдливой невестой, которую надо за ручку подвести к сексуальной стороне супружества. Ли не понравилось такое сравнение.
– Вот так? – Кончиком языка она увлажнила верхнюю губу. Он широко улыбнулся:
– Да, так. Именно так.
И не успела Ли опомниться, как он уже подошел к ней и принялся менять ее прическу, закладывая с одной стороны пряди за ухо, а другую часть волос вздымая высокой волной над лицом. Но что поразило ее больше всего, так это то, что она позволила ему проделать все это. В его действиях сквозила такая естественность, словно он имел право прикасаться к ней любым способом просто потому, что владел безошибочным инстинктом угадывать скрытые тайны женской души.
– Не затягивайтесь так туго, доктор, – сказал он, засовывая палец за воротник. – Всем надо дышать, даже вам.
У Ли никогда не было трудностей с дыханием. А вот если она будет ходить с расстегнутым воротником, то переохладится.
Затем он дотронулся до ее сережки, потрогав колечко пальцами, словно проверяя его могущество. Остро чувствуя прикосновения Ника, Ли ощутила, как его большой палец прошелся по внутренней стороне мочки уха. Это был легчайший намек на контакт, но почему то натянулись все ее нервы. Она едва подавила дрожь.
