— Расслабься. Позволь своему телу самому выбрать ритм, — тихо произносит Лед мне на ухо.
Самому? Выбрать? Господи, я и так на грани потери самообладания. У меня все плывет перед глазами. Этот спарринг больше напоминает танец. Страсти. Влечения. Лед снова показывает мне прием, и его рука оказывается на моей груди.
Мне стоит большого усилия не вскрикнуть. Прикосновение… слишком приятно, слишком волнует меня. Но ведь оно абсолютно случайное. Лёд все так же холоден и сосредоточен. А я — оголенный нерв. Меня беспокоит все. Разгоряченные тела. Мужской запах, сильно выраженный, резкий… но все равно безумно возбуждающий. Он меня просто с ума сводит. Мы оба истекаем потом. Что наводит мысль о постели, обнаженных сплетенных телах. Вот уж не думала, что способна так завестись… Как же мне стыдно.
От стыда делаю резкий неловкий выпад. Не знаю чего хотела этим добиться. Ударить Людвига? Закончить тренировку? Но Лед с легкостью уворачивается, а я, теряя равновесие, лечу вперед лицом. Готовясь впечататься в голый пол. Но Лёд ловит меня, и удерживает нас обоих. Мои ладони приземляются на его мокрую от пота грудь.
— Ой! Простите ради бога! — пищу смущенно. Сквозь землю готова провалиться.
— Все нормально?
Киваю, не в состоянии поднять на него глаза.
— Спасибо… я, наверное, бы лоб расшибла.
— Это моя вина. Ты пока не готова. Надо было шлем тебе одеть. Мотоциклетный.
Поднимаю на него глаза — Лёд смеется надо мной! Над моей неуклюжестью или подростковым поведением? Скорее всего над всем сразу.
— У вас есть мотоцикл? — говорю очередную глупость. Он должен отпустить меня! Пока я в его объятиях, внятных рассуждений или эмоций ждать, увы, не приходится.
— Да, есть. Хочешь прокатиться?
Это прозвучало двояко. И голос такой… хрипловато-заигрывающий. Все, Настя, ты окончательно потонула в своих фантазиях!
— Надеюсь, не прямо сейчас? — лепечу, теряясь немного.
— Как попросишь.
— Договорились.
— Нет проблем.
Я все еще в его объятиях. Он должен давно отпустить меня… Я должна сама отойти. Но тело не слушается посылаемого мозгом приказа. Вместо этого наслаждается прикосновением сильных мужских рук. Горячий как печка влажной кожи, разгоряченной после упражнений.
— Так о чем ты хотела спросить меня? — хрипло спрашивает Лёд.
Смотрю на него непонимающе.
— Когда пришла… ты сказала, что поговорить хочешь. Какие-то проблемы?
— Нет… — мотаю головой. — Я… хотела поблагодарить за репетитора. Но не стоило. Я и так вам слишком много трат принесла.
— Тебе нравится твоя преподавательница?
— Да, очень милая девушка.
— А работа как?
— С каждым днем все легче дается, — признаюсь с улыбкой.
— Я очень рад. Правда.
— Но когда я смогу уехать?
— Ты этого хочешь?
Мне показалось, или в голосе Людвига звучит грусть?
— Я же не могу жить у вас вечно…
Людвиг на это ничего не отвечает. У меня в голове столько противоречивых мыслей… Сама себя не понимаю. Почему он продолжает держать меня в объятиях? На какой-то момент мне вдруг кажется, что он собирается меня поцеловать. Сердце заходится, пульс шумит в ушах. Грудные мускулы так напряглись, что стало невозможно вздохнуть.
Но тут Лёд делает шаг в сторону и сразу ледяной холод обдает. Он не собирался целовать меня. Даже не думал об этом, а я-то дура…
Как могла я быть столь глупа? Мне требуется несколько секунд, чтобы окончательно осознать произошедшее. Дура! Приготовилась к страстному поцелую, умирала от желания, чтобы губы Людвига коснулись моего лица… и все оказалось лишь плодом моей фантазии. Унижение жжет кожу, ощущения сходны с тем, когда обгораешь на солнце. Ненавижу себя… Чувствую ненужной, нежеланной.
Это больно. В голове вертятся вопросы, один унизительнее другого. Понял ли Людвиг мою реакцию? Тогда я умру со стыда! Заставляю себя взглянуть на него, отошедшего к груше и снова занятого бутылкой с водой. Мне страшно. Боюсь увидеть жалость на его лице. Но он смотрит в другую сторону.
Дура! Не устану клеймить себя. Он твой босс. На одну ночь, помнишь? И она случилась уже. Другой не будет… Все остальное — твой личный стокгольмский синдром. Переболей и забудь…
Мне отчаянно хочется выбежать из комнаты, и нестись по улице куда глаза глядят. Но я должна сохранить обрывки гордости.
— Я пойду, если позволите.
— Хорошо, — кивает Лёд.
Вот уж правда ледяная глыба! Ни грамма эмоций. Меня охватывает злость.
— Ты ведь не поедешь в таком состоянии на велосипеде? Тебя продует, — вдруг говорит Лед.
Волнуется обо мне? Как мило! — думаю с горечью.
— Нет конечно. Я… приму душ.
— Я хотел спросить тебя.
— Да?
— Послезавтра вечеринка. Точнее — торжество у моих друзей. Не особенно близких, но у меня не получилось отказаться. Ты не могла бы пойти со мной?
— Хорошо…
Нет, плохо, Настя, и ты это знаешь. Убедилась только, что — от патрона надо держаться подальше. Максимальная дистанция, вот что спасет тебя от возникших к нему чувств…
— Я не хочу, чтобы ты думала, что это обязательно, — вздыхает Лёд. — Но я бы очень хотел, чтобы ты пошла. Невеста — тоже русская. Ей будет очень приятно с тобой пообщаться.
— Ясно. Ну я не против.
Меня затапливает горечь. Он даже не хочет сам меня брать. Хочет сделать приятное невесте… А как же его невеста? Говорящая по-русски? А может он меня на СВОЮ свадьбу пригласил? Ох, нет!! Я должна сказать нет. Должна отказаться, мне такого не вынести…
Больше ничего не говоря вылетаю из зала и бегом в свою комнату. Спускаться вниз в гостевой душ — нет сил. Там могу столкнуться с боссом. Не хочу! Не хочу с ним больше видеться, никогда. У меня ощущение, что в сердце тысячу игл загнали. Оно стонет от боли. Надо было придумать причину не ходить… Вот только я так растерялась, что внятно не смогла бы объясниться.
Неужели я влюбилась в него? В таинственного и неумолимого иностранца, который похитил меня и сделал своей пленницей?
Только оказавшись в ванной комнате позволяю себе разрыдаться. Мне настолько не по себе, не могу находиться дома. Нужно сбежать куда-то. Хоть на работу, но сегодня мне дали выходной. И тогда отправляюсь к Анне Павловне.
— С тобой что-то не то, девочка. Почему грустная такая? Что за неприятности тебя мучают?
Отнекиваюсь, но она все равно вытягивает из меня все что накипело.
— Ой, милая, разве плохо быть влюбленной?
— Не знаю… Раньше я никогда ничего подобного не испытывала.
— Тем более он тебя на свадьбу пригласил. Это же здорово.
— Что в этом хорошего? Может это его свадьба.
— Ну почему ты так думаешь? Это было бы… Слишком жестоко. Нет, я уверена, что все не так. Но если тебе это так важно, расспросила бы. Ну ничего. Все равно — сейчас главное быть самой красивой, чтобы он не устоял.
— Мне совсем не хочется идти…
— Как я поняла, Людвиг не потерпит отказа, почему-то при этих словах Анна Павловна улыбается. Будто все происходящее со мной ее забавляет. А вот мне совершенно не до смеха.
— Знаешь что? Давай так, перед вечеринкой, а лучше прямо с утра, дуй ко мне.
— Зачем?
— Побуду твоей феей-крестной, — хитро подмигивает мне женщина.
* * *
Я так и сделала. Прихватила с собой серебристое платье — надо же что-то вечернее, раз свадьба. Но приехала к своей новой подруге в майке, джинсах и кепке.
— Ох, деточка, ну ты прям мальчик рассыльный. Надо мужчину завлекать более откровенными нарядами.
— Я совершенно не планирую завлекать Людвига, — вздыхаю.
— А вот и зря! Он заслуживает мук. Пусть влюбится в тебя до беспамятства, я так считаю! — заявляет Анна Павловна. — Ладно, поехали.
— Куда?
— В мой любимый салон.
* * *
Теперь я поняла, что имела в виду Анна Павловна. Мы приехали в роскошное место, где пахло удивительно, где сновали люди, очень красивые шикарные женщины сидели в креслах, а парикмахеры творили над ними настоящее волшебство. Со мной начали заниматься «от истоков» — как назвала это милая женщина, которая встретила нас радушно и расцеловала Анну в обе щеки.
