– Я знаю, кто это делает. Просто не думала, что меня могут просто взять и выкинуть. Разве это справедливо?
– Я понимаю и сочувствую тебе, но не могу пойти против всех. Я тоже хочу остаться на месте. Думаю, сама все понимаешь.
– Нет, не понимаю. На мне лежит забота о маленьком ребенке. Это самое важное. А вы нам перекрываете кислород по просьбе.
– Жень, как только решится проблема, приходи и я сделаю все, чтобы ты смогла работать.
– Мне сейчас нужна поддержка, – ледяным тоном заявила Евгения и поднялась. В последний раз глянув на бумажку, в которой видела приговор, она пробубнила: – Всего вам доброго.
Женщина с грустью смотрела вслед Липиной сожалея, что так получилось. Да, порой она не понимала Женю, ругала, но это так… глупости. Седулина всегда считала Евгению ответственной, доброй, умной, отмечая, что на нее можно положиться. А теперь вот вынудила ее уволиться. Обхватив себя за плечи, Ирина Петровна вздрогнула и пошла к креслу, мечтая выпить кофе, чтобы согреться.
* * *
Ноги не двигались, руки не поднимались. Женя стояла в узком коридоре, пытаясь принять ужасную действительность, что через час она больше не будет здесь работать. Как же так? Услышав плач, как мама просила ребенка успокоиться, обещая, что скоро они пойдут домой, Евгения пришла в себя. Так нельзя, дети ждут. Она прошла в смежный коридор и увидела людей, толпившихся у стены, которые за три года стали родными. Еще бы… ведь некоторых детей она знает с рождения, наблюдала, как растут, помогая, если болели. И теперь нужно уйти. Как же так? Почему?
Увидев педиатра, все расступились, давая пройти. Женя кивала в благодарность и, очутившись в своем кабинете, продолжила вести прием, стараясь делать вид, что ничего не случилось, и неважно, что сердце билось в два раза быстрее, а на душе полыхало синим огнем отчаяние.
Время вышло. Евгения приняла еще двух пациентов без талонов и когда осталась с медсестрой, выдавила улыбку и проговорила:
– Лидия, это мой последний день. Мне было очень легко с вами работать. Спасибо.
– Но… но почему? Что-то случилось? – взволнованно спросила Лидия Михайловна, совсем не ожидая такого поворота событий. Да и привыкла она к Липиной. Конечно, Евгения Александровна чересчур добрая, поэтому нередко они задерживались, чем девушка часто была недовольна, но это и не так плохо. Просто она вот такой человек.
А теперь… И кого на участок пришлют? Перед Липиной работала настоящая грубиянка без желания работать. Не лечила, а только причитала и ругалась. Все с облегчением вздохнули, когда женщину уволили, и теперь снова неизвестность.
– Вот так. Желаю тебе всего хорошего.
– Но подождите, это ведь несправедливо! Вы такой хороший врач. Почему уходите?!
– Я тоже расстроена, поэтому, пожалуйста, не спрашивайте ни о чем, – выдохнула Женя и виновато проговорила: – Я не знала, что сегодня последний день, поэтому даже к чаю ничего не взяла, чтобы попрощаться.
Лидия Михайловна понимающе кивнула и проговорила:
– Мне очень жаль, что вы уходите. Надеюсь, что все же обойдется, и вы останетесь.
Женя пожала плечами, улыбаясь сквозь грусть. Она была благодарна за добрые слова, в которых так отчаянно нуждалась. Но, понимая, что чуда не случится, стало еще обиднее. И они это знали, но надежда умирает последней. Попрощавшись, медсестра поспешила на улицу, где ее дожидался муж. Сегодня они решили сходить в кино, немного побаловать себя, пока родители, приехавшие из далекой деревни, остались нянчиться с внуком.
Липиной пришлось задержаться на работе. В последний раз. Женя убирала свои вещи из шкафов, хотя их немного было, а потом, посидев немного на стуле за рабочим столом, вышла из кабинета и закрыла на ключ, по дороге вручив охраннику.
Спускаясь по лестнице, придерживаясь за перила, чтобы не упасть, девушка заметила Илью. Он стоял чуть в стороне у деревьев близ дороги и разговаривал по телефону. Увидев ее с пакетами, мужчина нахмурился и, отключив связь, поспешно попрощавшись с абонентом, направился к ней. Приблизившись, отметив бледное лицо Евгении, мужчина нахмурил брови и забрал сумки. Она молчала, только смотрела, теряясь, не зная, что сказать. Заметив охранника у двери, наблюдающего за ними, мужчина взял за руку молодую женщину и повел вперед.
Шли молча. Мягкие хлопья снега валились с неба, падая на одежду, землю, укрывая морозной нежностью. Илья старался идти рядом, подстраиваясь под маленькие шаги Евгении. Он любил ходить быстро, но сейчас стоило подождать. Поглядывая на девушку, мужчина понимал – ей не до разговоров. Через время не выдержал и сказал:
– Я без машины. Решил пройтись. Прости, что не предупредил.
Женя ничего не ответила, только передвигала ногами, не желая разговаривать и слышать. Конечно, потом… она обязательно что-нибудь придумает, а пока ей было обидно до боли. Она старалась все держать в себе, но от этого сильнее ломало.
Понимая, что Евгения его совсем не слышит, мужчина просто шел рядом, предполагая, что случилось что-то плохое на работе. Другие варианты исключены, ведь тогда бы он о них знал. Оказавшись у дома напротив окон ее квартиры, женщина глянула в сторону скамейки рядом с детской горкой и хрипло попросила:
– Илья, мне… мне нужно побыть одной, – сказала и побрела по снегу к своей цели, проваливаясь, испытывая облегчение, что мужчина остановил ее. Ей не хотелось в таком настроении заходить домой. Нужно успокоиться.
Евгения некоторое время сидела на лавке, ни о чем не думая, наблюдая, как снег ложится на землю, укрывая белым покрывалом. Медленно и невероятно нежно. Снегопад. Такой завораживающий, успокаивающий и охлаждающий. Женщина выставила руку ладонью вверх, наблюдая, как снежинка упала на ладонь и растаяла. Она с грустью смотрела на каплю, задумываясь о произошедшем, и на мгновение закрыла глаза.
Будущее пугало. Понимая, что ее не примут в другие больницы по той же причине, что уволили, Евгения задумалась. Нужно что-то делать. У нее на счету есть деньги, первое время они смогут продержаться. А потом она что-нибудь придумает. Справится. Обязательно. Женщина как-то слишком натянуто улыбнулась, а в следующее мгновение всхлипнула и разревелась, закрывая рот ладонью, чтобы никто не увидел и не слышал.
Было так плохо, невыносимо, словно бросили в темноту, где нет и капельки света, забыв навсегда. И тогда ты испытываешь надежду, потом отчаяние и ярость, после безразличие и покой.
Плохие мысли. Неправильные.
«Нет, все будет хорошо. Я справлюсь. Мы справимся. Так нельзя!» – повторяла она про себя, покачиваясь, с силой обнимая себя за руки. В какой-то миг стало холодно, и девушка подумала, что нужно заходить, чтобы ко всему прочему не заболеть, но вдруг ее резко дернуло вверх и девушка оказалась в сильных объятьях.
Суровый огромный мужчина прижал к себе маленькую женщину, с силой сдавливая, отчего трудно стало дышать. Евгения моментально очнулась, пытаясь вырваться, возмущаясь, что Ломов не умеет контролировать свою силу. Она действительно переживала, что Илья случайно задушит ее. Он же гигант. От отчаяния разозлилась и стала вырываться, пока мужчина до боли не перехватил за руки и, нагнувшись, приблизившись к ее лицу, грубо выдал:
– Женя, успокойся!
Липина застыла на месте, не в силах пошевелиться.
– Чтобы ты там не увидела, не услышала, не узнала – это ерунда. Поняла?! Главное, чтобы родные и близкие люди были здоровы, а остальное можно решить. Все можно решить! Я был в таких местах, видел столько, что никому не пожелаю, но лишь там четко осознал – дороже жизни ничего нет. Ты сильная, так возьми себя в руки. Не разочаровывай меня.
Кровь прилила к лицу. Слова ударили прямо в цель. Женя медленно повела головой и через секунду с облегчением выдала:
– Спасибо, – облизнув губы, она тяжело вздохнула и добавила: – Ты прав. Я просто не ожидала…
Освободившись от захвата, Женя осторожно тряханула плечом, откидывая мужские руки, и прямым ходом направилась к подъезду, с каждым шагом прибавляя скорость. Ей казалось, что чем быстрее идет, тем сильнее становится. Странно, но так. Действительно, все ерунда, главное, чтобы была здорова ее семья: Маришка и Андрей. И пусть Громов долго с ними не будет, но пока… он с ними.
