— Зачем тапки? Боитесь наследить? — хмыкнул хозяин, доставая из тумбочки шлёпки.
— Всё-то ты знаешь, Рохлик. Кофе есть? С утра тебя жду.
— Ещё и кофе? Ну и наглые пошли убийцы в последнее время. Ладно, пойдём. Накормлю.
Гоша повёл Мизинчика на кухню. Так странно было видеть его в собственной квартире, что никакой мало-мальски умной мысли не приходило в голову. Очень хотелось спросить про Ваську.
— Отличная хата, — восхитился Мизинчик, заглядывая по пути во все помещения.
— Мне тоже нравится, — усмехнулся Гоша, двигая подбородком. Удар вышел чувствительным. — Кстати, спасибо.
— За что?
— За звонок брату. Очень помог. Как Васька?
— Никак. Заперлась в доме, на звонки не отвечает, меня не пускает, на улицу не выходит. Сука ты, Рохлик. Из-за тебя она опять замкнулась. Как я мечтал тебе навесить. Кайф словил. Ещё хочу, — заиграл желваками Мизинчик и потёр ладони.
— Что мешает? — выдохнул Гоша.
— Жрать хочу, — буркнул гость.
Гоша сварил пельмени. Помня о зверском аппетите Мизинчика, вывалил в кастрюлю из упаковки всё до последней крупинки. Пока он готовил, дядя Гена съел холодные сосиски и выпил сок.
— Зачем приехали всё-таки? — не удержался Аллигатор.
— Не знаю. Не хочу потерять Ваську. Она мне как дочь. Даже больше. Я обещал Лазарю беречь её. Хрен-то.
— Оттает. Я знаю.
— Тебе откуда знать, Рохлик? — горько улыбнулся Мизинчик, наблюдая за тем, как на столе появляется большая тарелка с пельменями, чашка с кофе, ломти хлеба.
— Просто знаю, — Гоша приготовил себе кофе и сел напротив. — Хочешь, чтобы я поехал с тобой?
— Не знаю. Была мысль запихнуть тебя в багажник.
— Это не поможет.
— Почему? — нахмурился Мизинчик, пропустив момент, когда прыщавый юнец обратился к нему на «ты».
— Ты плохо знаешь Ваську.
— Думай, что говоришь, Рохлик.
— Думаю. Я предполагаю, о чём ты сейчас думаешь, зная о моей развратной сексуальной жизни. Ничего не было, — сказал Гоша, отпивая кофе.
— Совсем? — немного опешил гость и застыл с открытым ртом.
— Четыре поцелуя считаются?
— И всё? Чёрт. Я хотел тебя убить.
— Извини, что разочаровал. Но ты можешь это сделать, чем облегчишь мою участь. Мне тяжело без Васьки. Очень. Голова больше ни о чём не думает. Поэтому прибей и вся недолга, — сказал Гоша, отставляя свой бокал. — Только сначала я должен завершить работу. У меня два дня. Не могу подвести.
— Что за работа? Помощь нужна? — серьёзно спросил Мизинчик и услышал дикий хохот. — Что? Быстрее закончишь, быстрее убью.
— Похоже, я тебя полюблю, — хрюкнул Аллигатор, как кабанчик.
— Молчи, сопляк. Спасибо за статью. Весь тираж разобрали. Пришлось дополнительный заказывать.
— Пожалуйста. Фестиваль удался. Рад, что принял участие. Это незабываемо.
— На, держи, — Мизинчик вытащил из портмоне фото и бросил его на стол.
— Васька… — выдохнул Гоша и побледнел. Ему стало плохо до тошноты. Кто-то успел сфотографировать её рядом… с ним. Они стояли возле «Чайки» и смотрели друг на друга. Во взглядах полыхал пожар.
— Там только ленивый вас не фотографировал. Две звезды, блин. Не представляешь, чего мне стоило уничтожение всех этих снимков и чистка чужих телефонов и камер. Как же я хочу тебя убить. Васька не простит. Что ты с ней сделал, а? — с горечью воскликнул Мизинчик.
— Не знаю. Не спрашивай. Иди, ложись спать. Ванну, туалет найдёшь сам. Кровать одна, но я сегодня не лягу, так что она в твоём распоряжении. Оставь меня, пожалуйста, — попросил Гоша, закрыв глаза. Если дядя Гена хотел убить, то у него получилось. — Уйди ты уже.
Гоша свирепо посмотрел на мужчину, который пытался что-то переварить в голове, но, видимо, кровь прилила к желудку и пельменям.
— Ладно, — подняв руки вверх, Мизинчик встал из-за стола и потихоньку удалился.
Идея переночевать понравилась. Дойдя до ванной комнаты, он услышал грохот и бегом вернулся на кухню. Гоша крушил всё, что попадалось под руку. На полу уже валялась микроволновка, туда же летели, переворачиваясь в воздухе, стулья. Аллигатор ничего соображал, давая выход тому, что так долго сдерживал в себе.
— Рохлик, всё. Тихо, твою мать, — Мизинчик обхватил его своими ручищами, как стальным обручем. — Тихо, парень. Вы оба чокнутые. Тихо, сказал.
Тряхнув его хорошенько, мужчина поволок Гошу в комнату и бросил на кровать, спеленал в покрывало, как в смирительную рубашку.
— Лежи и не дёргайся. Вовремя я заглянул на пельмешки.
Он ушёл, чтобы умыться, когда вернулся, увидел, что Гоша смотрит в одну точку, а из глаз стекают слёзы. Мизинчик едва сам не заплакал. Он развязал пленника, но тот не пошевелился.
— Дети. Какие же вы дети, — сдавленным голосом прошептал он и присел на кровать. — Гош, не убивайся. Разберётесь как-нибудь. Хочешь, я тебя в свою газету возьму. Она у нас маленькая, а ты сделаешь её большой. Вон как твоя статья подняла её рейтинг.
— «Владелец заводов, газет, пароходов», — пробормотал Гоша и медленно сел в постели. — Мне нужно работать. Спи.
Не хотел он ни в какую газету, вообще ничего не хотел. Не смог вернуть себя, как ни старался. Ничего от прежнего Гоши Аристархова не осталось, кроме горстки пепла. Обязательство перед Лёлей тащило из петли. Пошатываясь, Аллигатор пересел в компьютерное кресло, надел наушники и принялся разбираться с записями. Он скинул файлы на компьютер, чтобы не удалить случайно на телефоне. Открыв текстовый редактор, начал печатать. Мизинчик долго смотрел на светящееся окно монитора, на застывшую напряжённую спину Гоши, слушал, как стучат клавиши. Потом всё-таки усталость сморила, и мужчина разделся, чтобы улечься в хозяйскую кровать. Среди ночи он несколько раз просыпался и видел одно и то же: свет от монитора и спину работающего журналиста. Когда рассвело, и Мизинчик потянулся в постели, то к своему изумлению понял, что ничего не изменилось. Гоша сидел и печатал, сосредоточенно вслушиваясь в звуки, льющиеся в уши.
— Это работа? Это хрень какая-то, а не работа. Пальчиками тыкать? Застрелите меня. Ни за что, — пробормотал он, удаляясь в туалет. — Рохлик, ты — не рохлик. Ты — трудяга. Я бы не высидел на одном месте и часа. Как можно столько печатать. Чего он там слушал?
Спустя время Мизинчик вернулся, чтобы одеться, а Гоша всё печатал. Вздохнув, гость побрёл на кухню, где пролетел ураган. Мужчина быстро прибрался. С сожалением посмотрел на микроволновку с отлетевшей дверцей и заказал через онлайн-магазин новую. Он пока точно не знал, кому нужнее: крестнице или Рохлику. Из них двоих Васька выглядела более сильной. Вымыв посуду, Мизинчик вскипятил воды и сделал два бокала кофе. В один напиток насыпал побольше сахара и размешал.
— Глюкоза не повредит, — решил он и отнёс бокал в комнату. — Э, батенька, да ты спишь.
Гоша сидел с открытыми глазами, не реагируя ни на что. Мизинчик снял с него наушники, подхватил безвольное тело и перекинул его на кровать. Набросив на спящего человека одеяло, он присел в кресло и нажал на значок «сохранить» на панели инструментов.
— От греха подальше. Столько трудов. Вот это да. Двадцать две страницы? Да ладно? Я бы и страничку за ночь не напечатал, — Мизинчик аккуратно покрутил колёсико мышки и начал читать, запивая мысли кофе. Чем дальше читал, тем сильнее увязал в чужой жизни. Он был далёк от мира шоу-бизнеса мирового масштаба, предпочитая свой ограниченный рамками мир, поэтому имя Лёли Сопельского для него ничего не значило. — Вот это жизнь.
Гоша проспал до полудня и проснулся с опухшими глазами. Он туго соображал. Звуки на кухне привели его в чувство. Вспомнилось всё: гость, ужин, фотография, погром и долгая ночь у компьютера. Он снова сел на своё рабочее место, перечитал концовку и понял, что «расшифровал» почти всё интервью. Осталось сделать из него удобоваримый материал, который одобрит Лёля. Надо было спешить. Если у Гоши ещё вся жизнь маячила впереди, то у Сопельского уже тлела.
— Иди обедать, — позвал заглянувший в спальню Мизинчик.
