***
Поверить не могу, что снова слышу это слово: «Лапочка». Дима посмел назвать меня лапочкой. Через три года, во время которых я растила нашего сына, после того, как по сути кинул с ребенком на руках. Если раньше я оправдывала его, искала причину, даже где-то понимала, что во всем виноваты токсичные взаимоотношения с отцом, то после тех трудностей, через которые я прошла… Я просто не хочу слышать его голос.
— Дмитрий Егорович, я так понимаю, вы говорите на русском языке, и в переводчике, общаясь с вами, Владимир Иванович не нуждается. Иностранной делегации я здесь также не вижу, из чего делаю вывод: вы с моим боссом прекрасно справитесь без меня.
Развернувшись, я иду к двери, но, дернув за ручку, понимаю, что она заперта. Пытаюсь снова и снова.
— Это что, черт возьми, значит?
— Не волнуйся, лапочка, я просто попросил твоего босса оставить нас наедине ненадолго.
Это выводит меня из себя. Не ожидала от Каругова. Хотя?! Почему нет? В бизнесе главное — деньги.
Дима, улыбнувшись, медленно встает из-за стола. И идет ко мне.
Я не боюсь его, как отца. Не думаю, что он нападет на меня или сделает что-то против моей воли. Но меня напрягает даже просто быть с ним в одном помещении, разговаривать, смотреть глаза в глаза. Мне неуютно.
— Меня зовут Иванка Игоревна Александрова, я ваш переводчик. Если есть еще какие-то просьбы или вопросы касательно сделки или бизнеса, я к вашим услугам. Пожалуйста, обращайтесь ко мне только по имени-отчеству.
Дима все ближе. Я чувствую губительный аромат его туалетной воды. Он снова улыбается. На этот раз как будто нежнее, игриво приподымает правую бровь.
Он смотрит на меня таким проникновенным взглядом, что мне становится не по себе. Сердце предательски екает.
— Давай так, Иванка, если ты забыла меня и ни разу не вспоминала, то я озвучу причину своего появления, и мы перейдем к решению наших проблем.
Причину? Да пошел он к черту. Мне неинтересно. Случайно встречаюсь с его карими глазами. Они горят весельем.
— Дмитрий Егорович, как я понимаю, со зрением у вас все в порядке. И вы успели заметить, что у меня есть мужчина. То, что между нами когда-то было, давно поросло травой. И, честно говоря, я вообще не понимаю, почему вы сейчас вдруг вспомнили о моем существовании? Так что давайте сразу же перейдем к решению наших проблем. — Убираю я руки за спину, потому что просто не знаю, куда их деть.
Он стоит прямо передо мной, и я изо всех сил стараюсь не отводить от него взгляда. Я смогу. Он мне никто.
Широкие плечи, безупречное телосложение, невероятно чувственная линия губ.
— Знаешь, как это называется, Иванка? — Наклоняет он голову, заставляя смутиться. — Ты врешь обоим парням, выдавая заранее задуманную программу сквозь зубы.
— Мы перейдем когда-нибудь к делу?
— Думаю, Игорек всегда был честен во всем и старался дать тебе то, что ты хочешь.
Мне это не нравится. Внутри все звенит, напрягаясь как струна. Почему он говорит о моем парне, и откуда ему известно его имя? А еще невыносимо смотреть на него. Как же они с Васькой похожи. Улыбка, цвет глаз, волосы, ямочка на подбородке, и даже голову мой сын наклоняет совсем как отец. Они так сильно напоминают друг друга.
— Я знаешь, что думаю: ты солгала ему, Иванка. Соврала, что было хорошо, когда вы впервые были близки, еще раз — когда он остался до утра. Соврала, когда он признался тебе в любви. Выпивая каждый раз, Иванка, когда ты лжешь самой себе и Игорьку, можно потерять сознание. Я видел вас вместе — это безнадежно. Я ненавижу людей, которые сомневаются в отношениях и тянут их. Я терпеть не могу девушек, врущих милым парням, используя их ради безопасности и комфорта.
— А еще продажных, — киваю, вспоминая наши разговоры, когда я забеременела.
— Да, продажных тоже.
— Таких, как я! — резко обрываю его.
Не стоит выдавать эмоции, но почему-то не получается. Дима не отвечает. Он молча отходит в сторону, откидывается на стену, задирая подбородок и глядя на меня искоса, совсем как тогда, в лесу. Это иголкой колет внутри. Он о чем-то думает. А на меня, как голодные волки на затравленного, беззащитного зайчишку, набрасываются воспоминания.
— Давай перейдем к делу, — продолжаю разговор, не дождавшись его ответа про мою продажность и отношения с его отцом.
— Еще три минуты, Иванка. — Смотрит на часы на стене и снова улыбается.
— Откуда ты знаешь имя моего мужчины?
— Я много чего знаю, Иванка.
Меня прошибает насквозь и больше не трясет, скорее, выворачивает от злости. Три года он жил сам по себе, а тут ему вдруг срочно понадобилось общаться со мной. Он не стал делать тест ДНК, хотя мог бы, и просто ушел от нас с Васей, да еще обвинил меня черт знает в чем, а теперь говорит все эти вещи. Он вообще в своем уме?
И мою плотину прорывает. Кто такой этот Красинский, чтобы осуждать мои отношения с Игорем?
— Твое поведение, Дима, заставляет меня твердо поверить в то, что ты не изменился. Ты по-прежнему избалованный и травмированный папочкой мажор, который вроде бы и пытается залатать семейную лодку, не давая отцу кидаться на бедных девочек, но между тем верит в любую чушь, которую тот преподносит ему на тарелке с голубой каемочкой. Ты здесь, чтобы лгать и манипулировать, Дима. Чтобы почувствовать, что у тебя больше власти надо мной, чем у моего парня, потому что когда-то ты настолько вскружил мне голову, что я подарила тебе невинность и отдалась в первый же день знакомства. Очевидно, ты знаешь: у Игоря нет богатого отца, фирмы и желтой тачки. И по этой же причине устраиваешь перед моим парнем цирк на дороге, намеренно ведешь себя так, будто владеешь мной. Просто, чтобы расстроить его. У меня нет повода верить чему-либо из того, что ты говоришь, в принципе, поскольку у тебя разговоры расходятся с делами.
Ему неприятно, я это вижу, но он все равно улыбается.
— Игорек сам виноват. Если бы бывший моей девушки наехал на меня и мою тачку, я бы вытянул его из машины и втащил как следует, но никак бы не стал давать заднюю, уступая дорогу.
— Он понятия не имеет, кто ты.
— Это неважно.
Он отрывается от стены и идет прямо на меня. Я стою, затаив дыхание.
— Он слабак, и ты это знаешь.
— Ты мог бы просто подойти ко мне и узнать, как дела. Но ты не изменился. Решил за нас обоих. Преследуешь меня, напросившись на этот контракт. Дразнишь моего парня. Пытаешься заставить меня пожалеть о моих нынешних отношениях, стыдиться их. Хотя вообще-то это не твоего ума дело.
— Я просто хочу…
Дима не успевает договорить, и в зал, треща по-английски, начинают заходить иностранные гости. За ними спешит Каругов, он ведет себя как ни в чем не бывало и делает вид, что открыть ключом дверь в комнате, где вообще-то уже были люди, — это в порядке вещей.
Дима замолкает, отходит от меня и садится рядом с Владимиром Ивановичем.
Я опускаюсь напротив них. Мы с Красинским оба напряжены и обеспокоены, дышим учащенно, с короткими паузами между вдохами. Этот гад меня раздражает, но я не перестаю смотреть на него. Так же, как и он все еще смотрит на меня. Деловая встреча начинается. И это ужасно несправедливо, потому что очевидно, что даже спустя все это время, боль, неприятности, стрессы и горести, химия между нами не угасла.
***
Когда дело доходит до работы, Дима моментально меняется. Он становится серьезным и собранным. Он спорит с иностранными гостями, перечит моему начальнику. Я не успеваю за ходом его мысли. Наблюдаю за их перепалкой, как за игрой в пинг-понг.
Иногда он поднимает на меня глаза — я стараюсь реагировать спокойно и не дергаться.
Этот наглец взбудоражил мою жизнь, спутав мне все планы. У меня все было решено и все было нормально. Так нет, приперся доказывать, кто здесь главный.
Словно пьяная и немного одуревшая от переизбытка эмоций, плавно поднимаюсь из-за стола и депортируюсь в коридор. Там, где нет его, там — безопасность.
