глазами, а в тот роковой, переломный момент Руслан внезапно понял, что и не жил толком. Прожитые сорок лет прошли словно на автопилоте, и лишь сейчас он начинал чувствовать, что его волнует нечто иное, кроме денег и постоянных криминальных стычек.
В его жизнь свежим ветерком ворвалось то, чему он не мог дать названия. Когда Маша лежала без сознания у него на руках, он внезапно понял, что если вдруг с ней что-нибудь дурное случится, в его жизни станет меньше смысла.
Заново пережив каждый ужасный миг, пронизывающий безжалостным льдом до самого нутра, Лютый решил встряхнуться и отправиться в любимый бар.
Было еще слишком рано для наплыва клиентов. Посетителей можно было пересчитать по пальцам. Лютый занял своё привычное место, молча кивнул бармену и махнул пальцами:
— Двойной, — понял бармен, спросив. — Лёд?
Руслан отрицательно покачал головой, придвинул к себе бокал и процедил сквозь зубы:
— И бутылку оставь.
Первый бокал он осушил быстро, второй чуть медленнее, третий уже начал смаковать, но алкоголь лишь немного притупил эмоции.
Гнетущая тревога осталась, как и ощущение, что он идет неправильным путем.
Руслану было непривычно сомневаться в своих решениях. Он был человеком действия, и сейчас ощущал себя не в своей тарелке…
Сколько времени он так сидел, неизвестно.
— Я знал, что ты будешь здесь, — послышался голос Сурового слева.
Сармат хлопнул Лютого по плечу и попросил бокал для себя, скупо поблагодарил бармена.
Суровый не стал спешить. Сделав небольшой глоток, он покатал элитный алкоголь на языке и лишь после этого позволил жидкости скользнуть вниз. Потом он с осуждением посмотрел на Руслана, который глотнул очередную порцию элитного виски, словно простую воду.
— Если ты хотел просто напиться по-быстрому, мог бы выбрать для этого что-то попроще, чем переводить впустую старого доброго Джека, — обратился он к Лютому, имея в виду элитный ирландский виски под названием Джек Дэниелз.
— Мне не до шуток и нравоучений. Мне слишком херово, — признался Лютый.
— Я слышал, что девушка в больнице. Суррогатная мама. Да? Как жена? Переживает за сохранность беременности?
Суровый не знал всех подробностей отношений Лютого и Маши. Руслан не посвящал Сармата в подобные тонкости.
В словах Сурового не было ничего особенного, заковыристого. Но услышав их, Лютый встрепенулся и внезапно крепко стиснул Сармата за плечо.
— Жена?! Спасибо! Спасибо, дружище!
Руслан мгновенно поднялся, швырнул на стойку бара две или три сотенных купюры с изображением американского президента. Он не мог сказать точно, сколько дал денег, и не придал этому значения. В его голове мелькали другие суммы и мысли.
— Постой!
Суровый смог догнать Руслана уже у самых дверей и придержал его за локоть.
— Куда спешишь, брат?
— Есть одна идея. Не помешало бы проверить, — лихорадочно ответил Руслан, его тело горело нетерпением и закипающей злостью.
— Я поеду с тобой и поведу тачку! В таком состоянии тебе за руль нельзя. Дел наворотишь! — сказал, как отрезал, Суровый.
Под его отрезвляющим, холодным взглядом возбуждение немного притупилось и взбудораженное состояние пришло в пределы нормы.
Вместо бушующего и срывающего тормоза желания поквитаться, по вена Лютого заструилась трезвая решимость выяснить все подробности.
— Хорошо, — скупо согласился Руслан. — Садись за руль. Но пушку я тебе не отдам.
Это был единственный компромисс, на который согласился бы Лютый, и Суровый, зная его, не стал требовать большего.
***
— Расскажешь, до чего ты внезапно додумался? — поинтересовался Суровый. — И скажи куда ехать? — спросил, погладив ладонями руль внедорожника.
— Ко мне домой, — мрачно отозвался Руслан. — Слишком уж много совпадений. В последнее время…
Сармат заставил автомобиль сорваться с места и лишь через мгновение задал вопрос. Его голос звучал изумленно:
— Ты подозреваешь, что за кражей денег стоит твоя законная супруга?
— Речь не о том сейчас! — покачал головой Руслан. — Я думаю, что именно Динара захотела подставить Машу с теми деньгами, что вдруг случайно нашлись в квартире!
После этих слов его горячая кровь сильнее заструилась по венам, вновь вызывая прилив яростного возбуждения и желания стереть в порошок виновника.
Перед глазами потемнело до состояния непроглядной черноты. Лютый понял, что со всех сил сжимает пальцы в кулаки и готов пустить их в ход, если понадобится.
— Какой резон Динаре это делать? — спросил Сармат. — Жизни Маши угрожала опасность. Маша вынашивает вашего с Динарой малыша… Кажется, твоя супруга жаждет младенца. Или я не прав?
— Маша ждет двойню. Это первое. Динара к моим малышам никакого отношения не имеет. Это второе.
— То есть… женушка Соловьева залетела прямиком от тебя?! — ледяным тоном поинтересовался Сармат. — Ты в своем уме?! Чем ты думал, награждая младенцами жену того, кто тебя на бабки обул?
— Машка носит моих детей. Это главное. Остальное значения не имеет. Я хочу этих детей. Каким местом я думал, тебе, наверное, объяснять не стоит. На себя посмотри, — огрызнулся Руслан.
— И всё же… Мария — жена Соловьеву.
— Фиктивная жена! Так было нужно, чтобы пацана Тимофея из детского дома забрать. Я досконально Машу проверил.
— Она могла быть не только фиктивной женой! — возразил Сармат.
— Я был у нее первым мужчиной. Ясно?
Повисла тишина. Суровый бросил на Руслана пронзительный, долгий взгляд и вновь сосредоточился на дороге.
— Хм… — прочистил горло Сармат. — Это меняет дело?
— Кардинально. С Машкой не так, как обычно. Все не так. Знаешь, как это бесит и кровь волнует? — внезапно признался Руслан.
— Пожалуй, в тебе сейчас говорит алкоголь, — покачал головой Суровый. — Я бы не стал полагаться на твои слова, когда ты пьян.
— Не надо мне лепить про алкоголь. Я пьян не настолько, чтобы не понимать, о чем говорю. Именно сейчас я понимаю, что у меня есть, и чего меня пытаются лишить.
В салоне автомобиля вновь воцарилась тишина. Каждый из мужчин думал о своем. Первым тишину нарушил Суровый, задав вопрос.
— Динара же в курсе истинного положения дел? Так?
— Так, — согласился Лютый. — Я ей всё сказал, как есть. Динара родить мне никогда не сможет. Когда Машка залетела, я дал дочке Сулимова выбор. Возможность развода.
— И? Дай угадаю? — коротко рассмеялся Суровый. — Она отказалась?
— Да. Ты прав. Динара отказалась, сказала, что мои дети — это её дети. Развода она страшится, как открытого огня. Боится, что отец будет с ней чрезмерно строг, отчитает за то, что не смогла удержать мужика, лишила отца выгодного сотрудничества… Наверняка, думает, что Сулимов пошлет ее к дальним родственникам.
— В аул?
— В аул. Сам же знаешь, куда неугодных отправляют — подальше с глаз.
— Тогда ей не резон рыпаться. Если она на все согласилась, — засомневался Суровый.
— Согласилась, конечно. Но она далеко не дура,
