Он поднимает руку.
— Можно?
Я киваю в ответ, так как мне трудно подобрать слова. Мой живот вздрагивает в тот же момент, когда он прижимает к нему свою крепкую руку. Меня осеняет, что он никогда раньше так не прикасался к моему животу. Даже во время УЗИ.
Его прикосновение успокаивает меня, совсем не так, как я думала, и я устраиваюсь на локтях, чтобы наблюдать за ним. Он нежен, обращается со мной, как с дорогим фарфором, и с трепетом гладит мою кожу рукой.
— Не могу поверить, что у нас здесь растут два ребенка, — шепчет он.
Я улыбаюсь, когда он сдвигается, чтобы оказаться на уровне моего живота.
— Это прекрасно. — Он поднимает голову и смотрит на меня сочувствующими глазами. — Ты чертовски красива. — Он опускает голову и прижимается губами к моему животу. — Чертово совершенство.
Я скучаю по его прикосновениям, как только он отстраняется и устраивается поудобнее на боку. Улыбка, которая была приклеена к его губам с тех пор, как я дала ему разрешение, все еще там, пока он смотрит на меня.
Он ждет, что я скажу ему не называть меня красивой, сделаю язвительный комментарий, потому что именно так я поступаю, когда разговор становится тяжелым.
— О чем ты думаешь? — наконец спрашивает он.
О том, что твои прикосновения успокаивают меня больше, чем ванна с лавандой и дорогой массаж. Что я жалею, что мы не договорились о платонических отношениях, потому что то, что я хочу делать с тобой сейчас, далеко от этого.
— Я думаю… — Мне требуется секунда, чтобы что-то придумать. — Я думаю, что сегодня официально самый странный день в моей жизни.
Он качает головой в сторону.
— Это то, что у тебя на уме?
Я сглотнула.
— Да.
— Похоже, ты глубоко задумалась об этом, — возражает он, проводя пальцем по подбородку.
— Это глубокая тема. — О, черт. Давай вернем наше внимание к людям, которых арестовывают, пожалуйста.
— Черт, хотел бы я сейчас читать твои мысли, но я соглашусь с твоим ответом.
Я вопросительно поднимаю брови.
— Я буду вести себя так, будто меня убедили в самой странной лжи в твоей жизни. — Ухмылка играет на его пухлых губах. — Сегодняшний день был более странным, чем тот, когда один из преследователей Стеллы ворвался к ней в дом, переоделся домработницей и умолял ее накрасить губы черной помадой, пока она спускалась к нему? — Он смеется. — И, если я правильно помню, ты ударила его электрошокером еще до того, как я вошел в комнату.
— Придурок заслужил это, — бормочу я.
Он разражается смехом. Настоящий смех. Мне кажется, что я сорвала джекпот каждый раз, когда я получаю это от него.
— Придется считать, что между ними ничья.
— Я соглашусь с этим и соглашусь, что оказаться с тобой на обочине было насыщенно событиями. Плюс в том, что я всегда буду помнить об этом. За один день мы установили более прочные отношения и узнали друг о друге больше, чем за годы совместной работы. Так что спасибо тебе за хорошие воспоминания и за то, что не бросил меня. Есть лапшу рамен и смотреть марафон «Копов» в одиночестве было бы не так весело.
Я опускаю голову, чтобы скрыть пошлую улыбку, которая меня грызет. Ему нужно перестать говорить так, если он хочет остаться на уровне просто друзей. Я поднимаю взгляд, когда он придвигается ближе, стирая небольшое расстояние между нами, и его глаза смягчаются, когда он впивается в меня.
Я играю с цепочкой своего ожерелья.
— О чем ты думаешь?
Теперь моя очередь задавать вопросы. Надеюсь, он не будет лгать, как это сделала я.
Его челюсть сжимается.
— Ты хочешь знать правду?
— Конечно.
— Я думаю о том, как сильно я хочу поцеловать тебя прямо сейчас, — отвечает он без колебаний.
Предвкушение проносится по моему телу прямо между ног, но я сохраняю спокойное выражение лица.
— Тогда что тебя останавливает?
Прощайте, платонические планы совместного воспитания. Здравствуй, сложное дерьмо.
По крайней мере, это будет сопровождаться оргазмом. Надеюсь.
Он усмехается.
— Хороший вопрос.
Мой язык выныривает, чтобы смочить мои губы, в то же время он прижимает свой рот к моему. Он посасывает кончик моего языка, прежде чем погрузить свой в мой рот. Никогда еще вкус обычной зубной пасты не казался мне таким восхитительным. Наши губы скользят друг по другу, как будто мы делали это годами.
Мое сердце колотится, когда он приподнимается, чтобы переместиться на меня, сохраняя наши губы соединенными, и я раздвигаю ноги, чтобы дать ему достаточно места, чтобы проскользнуть между ними. Я делаю глубокий вдох, когда его рот покидает мой, чтобы провести поцелуями по изгибу моей шеи.
Он наклоняется надо мной, оберегая мой живот, и все, на что я смотрю, — это его эрекция, проступающая сквозь тонкие спортивные шорты. Мой пульс учащается, когда я вспоминаю, какой он большой и как потрясающе он ощущался во мне в прошлый раз. Не теряя времени, он трется своей полнотой о мою сердцевину, чтобы задеть мое самое чувствительное место. Я близка к оргазму еще до того, как мы начали.
Это не займет много времени. Меня не трогали целую вечность, и если он говорит правду, то и его тоже. Нам нужно не спешить, если мы хотим, чтобы это длилось долго.
К сожалению, то, что мне нужно, это не то, чего хочет мое тело.
Мне нужно кончить.
Мне нужно, чтобы это длилось дольше.
Почему этот мужчина постоянно вызывает смешанные эмоции?
— Еще, — умоляю я и извиваюсь под ним. Так хочется, чтобы это длилось дольше. — Мне нужно больше.
Больше прикосновений. Больше поцелуев. Больше его везде.
Моя спина выгибается, когда его рот возвращается к моему. Этот поцелуй отличается от предыдущего мягкого. Он жадный. Необузданный. Страстный.
— Где ты хочешь больше? — спрашивает он у моих губ.
— Везде, — стону я.
Он глубоко стонет, когда я провожу ногой вверх-вниз по его ноге и начинаю двигаться сильнее, чем положено. Я смещаюсь, пока его член не упирается мне в идеальное место, а затем я трусь об него.
Он одним пальцем расстегивает мои шорты, и я вылезаю из них в считанные секунды, желание пылает во мне. Он не беспокоится о том, чтобы снять с меня трусики. Он не видит в них проблемы.
Вместо этого он отодвигает кружева в сторону и уделяет моему клитору то внимание, которого я так жаждала, потирая его подушечкой большого пальца.
Я задыхаюсь, когда он медленно вводит в меня палец, не переставая ощущать его член. Его толстый палец грациозно движется в меня и из меня. Не так, как я хочу. Я прижимаюсь к нему сильнее, чтобы дать ему понять, как мне это нужно.
— Помедленнее, детка, — говорит он со смехом. — Если ты будешь продолжать в том же духе, мой член взорвется. Ты, наверное, хочешь, чтобы это длилось дольше, чем несколько минут.
— Мне все равно, сколько это продлится, если я получу то, что хочу, — бормочу я.
Он усмехается и без предупреждения вводит в меня еще один палец. Он делает мне грубо.
— Так лучше?
— Боже, да, — стону я в ответ.
— У меня есть кое-что, что понравится тебе еще больше.
Он вынимает из меня пальцы, чтобы ухватиться за шнурки своих шорт.
Наконец-то. Это то, что мне нужно.
Звук телефонного звонка пугает меня.
Его рука опускается с шорт, и он ругается себе под нос. Мое сердце бешено бьется, когда он кладет их в рот и посасывает по пути к своей спортивной сумке. Я не могу перестать смотреть на очертания его вздыбленного члена, когда он открывает сумку и берет свой телефон.
Мы были прямо там.
Прямо там, черт возьми.
Моя вагина этого не заслуживает.
Он проверяет номер, прежде чем ответить.
— Алло? — Он опускается в кресло и делает напряженный вдох. — Привет, милая. Как дела в лагере? — прохрипел он. — Что случилось? Ты тоскуешь по дому? Со мной это тоже случилось в первый раз. — Он делает паузу. — Я обещаю.
Я перевела дыхание, когда он снова замолчал.
— Знаешь, что мне помогло? Я написал родителям письмо, в котором рассказал им обо всех крутых вещах, которые я там делал. Я попрошу твоего психолога отправить его почтой для меня, и я должен получить его до того, как заберу тебя.
