выскользнула из ванной — он меня не держал. В комнате села на диван и завернулась в рубашку, пахнущую туалетной водой и сигаретным дымом. Я не хотела признавать, но… Я его боюсь. Боюсь этой неуправляемой ярости. Андрей вошел следом и обнял, преодолев сопротивление.
— Ну всё, всё, всё, — невнятно зашептал, лаская меня под рубашкой. Притянул кожа к коже, словно тепло помогло бы простить. — Не бойся, любимая… Я лучше сдохну, чем тебя обижу… Это правда.
Он тихо выдохнул в губы и поцеловал: жадно, с упоением.
— Не злись. Да, не сказал. Ради тебя. Чтобы ты к жизни вернулась. Он умер, я не хочу, чтобы ты цеплялась за ложную надежду. Думал, ты проведешь расследование, успокоишься, а ты сильней с ума сходила… Подозрительно, что он оставил чужой бабе деньги, но это не значит, что он жив!
Голос захлебывался, хрипел от злости — на меня и моего покойного мужа, который даже на том свете не оставлял нас в покое. Андрей бесился, и этот тихий взрыв очень меня испугал.
— Конечно, — прошептала я. — Все хорошо, Андрей.
Я погладила подбородок и кривой рот, и только тогда он начал успокаиваться. Поцеловал меня в лоб с облегчением.
— Сварить тебе кофе? — мягко предложила я и привстала, придерживая на плечах рубашку, чтобы не свалилась. — Мне не сложно и я вкусно варю, — я улыбнулась. — Давай?
— Спасибо, ласточка, — Андрей нехотя меня отпустил, улавливая подспудный страх.
Во время готовки я тихо давилась слезами, чтобы он не услышал. Злость Андрея привела меня в ужас. Перед мужской агрессией я давно ощущаю себя беззащитной. В комнате было тихо, затем скрипнула дверь на балкон. Потянуло дымом. Когда Андрей появился на кухне, уже выглядел, как обычно.
— Прости, я потерял контроль. Больше этого не повторится.
Я кивнула, улыбнулась. Постепенно напряжение ослабло: Андрей выглядел виноватым и пытался загладить неприятное впечатление. Мы выпили кофе, я ушла в туалет и заперлась там. При Андрее звонить не хочу — снова взбесится. И правды он мне не скажет: он только начал мной наслаждаться.
В истории с женой Ивана меня смущали далеко не деньги. Андрей и Эмиль задавали ей одинаковые вопросы, которые обычно мужчины не задают. Какое им дело до алиментов на чужого ребенка?
Я села на унитаз и набрала номер. Алексей Юрьевич ответил спустя несколько гудков, маскируя сонливость в голосе. Поздно встают дорогие юристы.
— Скажите кое-что, только ничего не спрашивайте, — попросила я. — Если отец не признает ребенка, а я хочу подать на алименты, как будут устанавливать в суде отцовство? Через анализ ДНК?
— Да, — юрист коротко описал процедуру.
Она напоминала ту, через которую прошли мы. Образец отца и ребенка сравнивают и выдают вердикт — есть родство или нет. Может быть, за это заплатил Эмиль жене Ивана? Взял у их сына образец со внутренней стороны щеки, пока играл с ним?
Когда мы сдавали материал для опознания, у нас его брал специально обученный человек, но это можно сделать самостоятельно.
Я поблагодарила юриста и отключилась.
Какое-то время сидела в туалете, покусывая пальцы. Подергивала ногой, нервничая, и никак не могла успокоиться. Образец из морга действительно не могли подменить — слишком серьезные меры предосторожности. Заведующая лабораторией добросовестно выполнила работу. Но образец ребенка так не охраняли. Что если подкупленный работник подменил стекла детей? И когда возили стекла на пересмотр — результат был тот же, потому что это действительно отец и сын. Только не мои родные.
Я выдохнула, запуская дрожащие пальцы в волосы.
Но тогда это значит, что… Я никак не могла мысленно переключиться на новую версию. Казалось кощунственным на месте Эмиля представлять Ивана. Я привыкла, что мой муж был в клубе, потому что в противном случае…
Там был Иван. А Эмиль остался на парковке.
Такая сладкая версия. Я крепко зажмурилась, по лицу потекли очень горячие, горькие слезы. Не знаю, где правда, где ложь. Я так запуталась, что не отличаю реальность от фантазий. Может быть, Андрей прав и я сумасшедшая?
Могло ли такое быть… Не знаю.
Я вспомнила похороны и одутловатое желтое лицо мужа. Ощущения, когда коснулась его на смотровом столе.
Андрей сказал, его убили из крупнокалиберного в голову. В морге потратили много воска и грима, пытаясь привести в порядок тело для похорон с открытым гробом. Конечно, он не был прежним. И следователь предупреждал, что люди меняются после смерти. Я закричала, что это не он, перед тем, как упасть в обморок… Наша связь не отозвалась. Тогда я выбросила свои ощущения, перед лицом реальности приняв их за вздор глупой девчонки. Но вдруг?
Оба высокие. Светловолосые. Похожи по общим параметрам, хотя черты разные. Одно «но»: Иван моложе Эмиля, и он здоров. Мой муж не нанял бы безопасника с больным сердцем. Результаты вскрытия, вот что мне нужно. Я не стала перезванивать Алексею Юрьевичу, а сбросила сообщение.
«Что с отчетом судмедэксперта?»
«На это нужно время», мгновенно пришел ответ.
«А вы поторопите. Напомните про моральный ущерб, который мне нанесли, когда стажер открыл гроб после эксгумации! Это их вина».
Ответной смски не последовало. Просьба принята.
Еще несколько минут я оглушенно сидела, собираясь с мыслями. Внутри все холодело.
Что я ему скажу? Если чудо случится — что?
Закрыла глаза: как я устала от ложных надежд. Недели и дни между отчаянием и надеждой. Я подумаю об этом, когда получу отчет. А сейчас пора выходить, пока Андрей ничего не заподозрил.
В коридоре я наткнулась на него и настороженно остановилась: растрепанная, кое-как запахнув полы рубашки. Слышал ли разговор с юристом и будет ли ругаться за то, что лезу в это вновь… Но Андрей, спокойный и уже не страшный, просто смотрел, расслабленно сложив руки на изуродованной груди.
— Мне нравится, когда ты такая, — вдруг сказал он. — Домашняя, моя… От тебя пахнет счастьем, Дина. Я всегда ему завидовал. По ночам зубами руки себе рвал за то, что по его дому ходишь, а не по моему…
Это больше, чем признание в любви. Голос как будто шел из глубины сердца — тихо, искренне. Мне таких слов не говорили. Всего несколько дней мы вместе: я еще плохо знаю его как возлюбленного. Говорят, женщины быстро привязываются к тем, кто их защищает, с кем они спят. И какой-то робкий голос во мне сказал: почему ты не ушла с Андреем тогда, с набережной, когда в первый раз позвал? Может, тебе было бы хорошо с ним?
— У
