себя в зеркале, ожидая увидеть на животе царапины от браслета часов. Это место саднило, будто они там и правда меня поцарапали, но в реальности кожа была чиста.
К обеду тянущая боль внизу живота стала сильнее, и я наконец додумалась посмотреть на календарь. Ну разумеется! Только безумным количеством работы можно объяснить то, что до меня не дошло раньше. Тины пока не было на работе, Натали крутила две сотни рождественских венков, не успевая к дедлайну, и я не хотела ее отвлекать, а в ящиках стола не нашлось ни тампона, ни прокладки. Пришлось отправляться в аптеку.
Все нормально. Перед месячными гормоны всегда немного бесятся, так что мой странный сон — лишь результат обычных физиологических процессов. Сейчас начнутся — и я успокоюсь. Обязательно успокоюсь. Надо еще обезболивающего купить, у меня бывает сложный первый день. Но по дороге к аптеке меня поджидала ловушка.
В последнее время Герман все реже появлялся в общем зале банка — по его словам все оперативные процессы он уже отладил и занимался стратегическими решениями, для которых ему нужны были тишина и уединение.
Видимо, не сегодня.
Я затормозила, увидев, что он стоит прямо в дверях банка, общаясь с какой-то девушкой в строгом брючном костюме и с затянутыми в тугой пучок волосами. Если я пройду мимо — он неизбежно меня заметит.
Нырнув за разлапистую искусственную пальму, украшенную огоньками по случаю нового года, я закрыла глаза и попыталась отдышаться. Сердце лупило, как ненормальное.
Я просто не могла с ним сейчас встретиться! Мне казалось, что если он посмотрит мне в глаза, то увидит все то, что нарисовало мне в моем сне воображение.
В подробностях.
К черту.
Развернувшись, я отправилась обратно на свой этаж. Попрошу тампон у Натали.
Завибрировавший в кармане джинсов телефон я достала, не глядя.
«Во сколько сегодня заканчиваешь?»
Обернувшись, я увидела Германа, который так и стоял в дверях банка, уставившись в экран.
«В шесть. Тина останется на вечернюю смену», — отстучала я ответ.
Он как всегда будет работать допоздна, а я ускользну пораньше и поеду домой на автобусе, чтобы не встречаться и не вспоминать, как все внутри вибрировало от его голоса в пропахшей розмарином спальне.
«Отлично! Я скачал фильм, о котором мы вчера говорили. Посмотрим сегодня? Буду ждать в шесть, где обычно».
Я смотрела на сообщение и боролась с невыносимым желанием занести Германа в черный список и больше никогда его не видеть. Даже во сне.
Особенно во сне.
— Знаешь этот анекдот? — спросил Герман, открывая мне дверцу машины, припаркованной у выхода из ТЦ. — Про то, как один человек стал ровно в шесть вечера уходить из офиса. День уходил, второй, а на третий коллеги поймали его и спрашивают, мол, что случилось? Все сидят до полуночи, а ты что творишь? А он такой — ребят, вы чего, я же в отпуске!
— Смешно… — пробормотала я, забираясь в «лексус», стаскивая куртку и закидывая ее на заднее сиденье. — А к чему ты это?
— Когда у тебя последний раз был выходной?
— Ну вот — сегодня? — предложила я вариант, не понимая, к чему он клонит. — Весь вечер только Тина будет названивать.
— Вот именно, Лана, — Герман занял место водителя и включил обогрев сидений, кинув быстрый взгляд на мои коленки в тонких колготках. — Вот именно. Выходной — это когда ты целый день не занимаешься работой. А не уходишь в шесть, чтобы весь вечер еще висеть на телефоне.
— Можно подумать, ты не работаешь ночами и по выходным, — проворчала я, чувствуя себя немного виноватой. Непонятно только, перед кем.
— Стараюсь. Суббота у меня строго посвящена семье.
— А воскресенье? А вечера? Ты уезжаешь из офиса вместе со мной! — возмутилась я. — Ничем ты не лучше. Кстати, а чего сегодня так рано?
— Не поверишь, — ухмыльнулся Герман половиной рта, выруливая из дворов на шоссе. — Работа кончилась. Этот филиал во мне больше не нуждается.
— Выкрутился, — пробормотала я. — Хитрый жук!
В шесть вечера город был непривычно оживлен. Оказывается, в нем живет гораздо больше людей, чем мне казалось. Я-то думала, что все они собираются только в нашем торговом центре. А они, оказывается, днем еще куда-то ездят. Все одновременно, судя по всему.
Мы пару раз застревали в пробках, из которых Герман выруливал дворами. На спокойную езду, к которой мы привыкли, это было похоже мало.
Все-таки в полночь свободы на дорогах куда больше. Свободы и удовольствия.
— В общем, поехали кино смотреть, — решил он в конце концов, разворачиваясь практически посреди дороги и направляя машину в противоположную сторону.
— Куда поехали? — удивилась я. — Этот фильм идет в кинотеатрах?
— Нет, я же на планшет скачал, в машине посмотрим. Только вот припаркуемся в каком-нибудь тихом местечке.
Он притормозил у ворот парка, где толпились вагончики передвижного стрит-фуда, вышел и вернулся с двумя стаканчиками на добрых пол-литра каждый.
— Тебе глинтвейн, мне кофе, — сообщил Герман.
— Ты решил меня споить?
— У тебя выходной, тебе можно. Перебирайся на заднее сиденье.
Сзади было просторно и уютно одновременно. Мы проехали еще, подальше от входа в парк и остановлись на практически пустой парковке в глубине небольшой рощицы.
У Германа нашелся плед и пара подушек под голову, которые удачно дополнили наш маленький кинотеатр.
— Совсем как в юности, когда домой друзей не позовешь, зато можно торчать по подъездам, — хихикнула я, глядя, как Герман регулирует отопление в машине и тоже перемещается назад.
— По сравнению с юностью машина куда более удобное место, — серьезно ответил он. — Личное пространство, которое всегда с тобой. Даже в пробке можно комфортно устроиться с кофе и музыкой.
— Ты меня соблазняешь… — мурлыкнула я. — Опять начинаю хотеть машину.
— Может быть, будешь меньше задерживаться на работе, чтобы побыть там в одиночестве.
— Но раньше домой попадать не стану!
Стаканчик с глинтвейном согревал мои пальцы и щекотал ноздри запахом гвоздики и острым, будоражащим ароматом алкоголя. Я сделала глоток и почувствовала, как мягкое тепло разливается по телу, расслабляя мышцы и чуть-чуть смещая фокус реальности.
Мир постепенно становился немного теплее и дружелюбнее, так что я скинула сапоги и устроилась с ногами на заднем сиденье, завернувшись в один на двоих с Германом плед.
