головного мозга, затрагивающее самые потайные уголки души. Вопрос, на который я и боялась и хотела получить ответ. Вопрос, на который он так и не ответил.
Покинув офис, Макс так и не сказал ни слова. Просто дождался, пока я сяду в машину, и вот уже почти двадцать минут, что стоим в пробке, упрямо отводит взгляд и молчит.
– Куда мы едем? – решаюсь тихонько спросить, разглядывая сосредоточенного на дороге Гаевского.
Мужчина зол. Да настолько, что удивительно, как еще искры не летят во все стороны. Пальцы руки вцепились в руль, даже костяшки побелели, а вторая, устроившись на подлокотнике, то и дело сжимается и разжимается, создавая ощущение, что ему невыносимо хочется припечатать этим самым кулаком куда-нибудь или кому-нибудь. Надеюсь, не мне.
Дура. Маленькая дура. Зачем поплелась подслушивать…
– Исправлять то, что Кристина натворила, – бросает водитель нехотя, явно не имея желания со мной разговаривать. Тормозя в железной “очереди” и откидывая голову на спинку сиденья. Плечи ссутулились, а лоб прорезали хмурые морщинки. Устал. Это видно и невооруженным глазом. Интересно, мистер батарейка вообще отдыхает? Днем работа, вечерами нужно меня развлекать, а ночами…? Есть ли у него кто-то, кто греет его постель и если да, то почему у него такой замученный вид, словно… словно он держит себя в стальных тисках. Постоянно и непрерывно собран.
– Гай.
Тишина.
– Макс, ты злишься, что я подслушала ваш разговор? – кусаю губы и смотрю на его упрямый профиль со сведенными бровями и ходящими ходуном желваками, не в силах отвести взгляд.
Виновата.
Да, признаю – неправа. Я не должна была стать свидетельницей их разговора и услышать то, что он сказал Кристине про меня. Но ведь, по сути, ничего плохого или постыдного им не было произнесено! Наоборот, то, как он защищал меня перед стервой-помощницей, и то, какой я была для него – было приятно и тешило самолюбие. А что касается намека на чувства…
– Я злюсь не потому, что ты подслушала. Хотя и это не ахти как хорошо, – говорит Гаевский со сталью в голосе. – А потому, что в очередной раз, вместо того чтобы довериться мне, ты сделала все так, как удобно тебе, Кати. – Взгляд недовольный и даже в какой-то степени разочарованный, такой, от которого стыдно становится вдвойне за свой детский поступок.
– Признаю, поступила нехорошо… – лопочу, сжимая руки в кулаки. – Проблемы у меня с доверием, Макс.
– И, судя по всему, только ко мне.
Мужчина кидает на меня быстрый взгляд, качает головой и снова отворачивается. Хочется разубедить и объяснить, что он здесь совершенно ни при чем, но кого я обманываю? Мне и правда пока еще сложно ему доверять. И хоть не должна иметь каких-то видов на его личную жизнь, но имею. Это неправильно и точно плохо кончится!
Гай молчит, но мне сегодня как никогда хочется заткнуть эту звенящую тишину. Хотя судя по настроению мужчины – мне стоило бы заткнуть себя.
– Почему ты разозлился на Кристину? Эта потеря документов, да, неприятно, но в общем-то не смертельно.
– Разозлился от того, что за почти месяц, что мы не вместе, до ее скудного ума не дошли тысячи моих просьб прекратить творить херню.
Редко. Очень редко я из уст Гаевского слышала нецензурную брань. И это был верный признак того, что он в бешенстве. Но меня зацепило в его фразе совершенно другое: месяц. Он прекратил отношения с Кристиной, как только мы начали “близко” общаться.
Что-то новое, приятное теплом разливается по телу, и губы непроизвольно растягиваются в глупой улыбке, а внутри словно бабочки запорхали, щекоча своими разноцветными бархатистыми крылышками.
– Что? – слышу дерганное по левую руку.
– Что что?
– Почему ты улыбаешься?
– Да так. Не бери в голову.
Отвожу взгляд, пряча от Макса свою довольную моську, но кажется, теперь он решил поболтать.
– Давно она начала так чудить?
– Кристина? – на что водитель кивает, – да она никогда ангелом не была. – Жму плечами, припоминая, сколько раз за время сотрудничества мне приходилось делать ей замечания. Может, и правда уже давно было пора ее уволить, но моя жалость работала против меня. – Вначале мелкие косячки, типа: проспала на работу, ушла раньше, забыла позвонить клиентам. Потом начались вот такие, на мой взгляд, специальные подлянки.
Замолкаю, но все же, если топить бывшую помощницу в глазах Гаевского, так до конца:
– Да и в ее образе всегда было то, что меня жутко бесило и отталкивало. И особенно раздражала манера одеваться! Вульгарные юбки и кислотно–яркие “краски”… короче, давно было пора ее увольнять.
– Почему терпела тогда?
– Жалко было. Я ведь, когда приехала и Лия взяла меня на работу, тоже многого не знала и иногда тупила по-страшному, – тихонько смеюсь, припоминая, какие славные были времена, – да и вкус появился не сразу. Девочка из маленького города, примчалась покорять столицу. Думала, мне тут ковровую дорожку к ногам расстелят, и деньги будут сыпаться с неба сами…
Да, тогда я была маленькой и наивной девчонкой. Правда, такое ощущение, что со временем ничего так и не поменялось. Особенно когда Гаевский смотрит вот так, как сейчас: снисходительно.
– Я помню твое первое появление в моем клубе, – спустя время, говорит Макс. В голосе мужчины послышались веселые нотки, а уголки губ наконец-то поползли вверх, что не могло не порадовать.
– Это было фиаско… – густо краснею, представив картинку первой встречи со стороны. – Я выглядела нелепо, несуразно и просто мне жутко стыдно! – прячу лицо в ладонях, когда, притормаживая на светофоре, Макс поворачивается ко мне и улыбается своей самой соблазнительной улыбкой в арсенале. Улыбкой, что вмиг преображает его суровый вид строгого дяди, превращая в молодого беззаботного парня.
– Ну почему же, ноги твои, стройные и длинные, я запомнил еще с того дня, – смеется негодяй. Наглый, соблазнительный и умопомрачительно сексуальный негодяй. – И если бы ты тогда так удачно не свалилась со сцены, прямиком в мои крепкие объятия, вряд ли бы Лия взяла тебя на работу.
– Ну, во-первых, это вышло случайно! – нарочито обиженно тычу кулаком в каменные бицепсы мужчины, – что это за намеки, Максим Александрович?! И во-вторых, почему ты так думаешь?
Гай только хитро подмигивает и предпочитает промолчать.
Машина трогается с места. Мы пересекаем еще пару улиц и вот уже заезжаем на парковку того самого клуба, к директору которого я завтра должна была идти “на поклон”.
– Мы же поругались… – не намерена отступать от темы я, припоминая, сколько гаденьких словечек тогда выдала в пылу ссоры. На которые этот гад Гаевский только посмеялся и приклеил свое любимое и извечное
