Второй стакан я уже держала самостоятельно и выпила медленно, не захлёбываясь, не давясь. Устало, будто пробежала марафон, сползла по спинке кровати и легла, обессиленно уронив голову на подушку.
Пашка, как был в джинсах и футболке, лёг рядом, лицом ко мне. Заправил за ушко прядь моих волос и положил горячую, тяжёлую ладонь мне на живот. От тепла его руки ледяной ком внутри меня таял, расправлялся. Я почувствовала, как по виску скатилась жгучая слезинка и затерялась в волосах.
– Как ты, Юль? Тебе получше?
Я чуть кивнула, с трудом сглатывая слюну.
– Теперь да, лучше. Спасибо, что приехал.
– Да ты что, родная? Я не мог не приехать.
Пашка плавными и лёгкими движениями поглаживал мой живот, усмиряя сковывающую его боль.
– Но соревнования, команда... – всхлипнула я.
– Это всё неважно. – Паша потянулся и поцеловал меня в покрытых холодным потом лоб. От мужа пахло поездами, самолётами, нелёгкой дальней дорогой. Как он умудрился за одну ночь добраться из Владимира до Москвы, а из Москвы сюда? Я была ему безмерно благодарна. Рядом с ним мне было намного легче перенести любую боль.
– Я не понимаю, Паш. Почему так произошло? Почему не забеременела? Ведь в прошлый раз… – слова застревали, царапали горло. Я уткнулась лбом в Пашкино плечо и судорожно всхлипнула.
– В прошлый раз всё было по-другому, Юла. – вздохнул Пашка, целуя меня в макушку. И терпеливо, как ребёнку пояснил свою мысль. – Ты же видишь, что всё меняется. Вроде наше прошлое, но совсем другая жизнь. Надеяться, что всё повторится точь-в-точь, нам, наверное, не стоило.
Меня тоже время от времени посещали такие мысли. Но я пресекала их в самом зародыше, не давала развиваться, боялась, и упрямо, с одержимостью маньяка, шла к своей цели.
– Но он же ещё родится, Паш? – жалобно спросила я мужа, словно это он решает быть или не быть нашему сыну. – Может родиться?
– Конечно может, Юль. Думаю, что может. – Пашка пальцем осторожно стёр след от слезинки на моей щеке. – Ты только верь.
Глава 36
Не знаю, понимал ли Пашка всю глубину моего отчаяния, но делал всё, чтобы я не провалилась в бездну депрессии. Не навязывал свои решения, не принуждал к каким-то действиям, просто совершенно незаметно для меня самой, печальная я оказывалась втянутой в интересный разговор или гуляющей по исторической части города с его старыми купеческими особняками и тенистыми, оплетёнными диким виноградом двориками.
Оказывается, когда-то, ностальгируя, Пашка тщательно изучал в интернете историю моего города и сейчас рассказывал мне интереснейшие факты. Что-то я знала сама, но много нового мне поведал муж.
Старенький фотоаппарат в кожаном чехле стал неотъемлемым аксессуаром в наших прогулках.
– Будем сохранять историю на плёнке! – довольно ухмылялся Пашка. – Давай рассказывай, какие дома в старой части города снесут? Здесь ведь, что ни здание, то произведение искусства со своей историей.
– Что-то снесут, а много деревянных домов просто сгорит. Прямо поветрие какое-то будет. Говорят, их специально поджигали, чтобы освободить места под застройку для "новых русских". – поделилась я городскими сплетнями.
– Вот и давай всё фотографировать. Потом будем фотовыставки устраивать. – Пашка, широким жестом, продемонстрировал воображаемую надпись. – "Старый Город"! Классно же?
Мы засмеялись. Сейчас эта идея казалась бредовой, а в будущем... как знать. Я действительно, став взрослой, испытывала ностальгию по частично утерянному историческому облику родного города. Бывало, что и бродила по старым улицам, с грустью вспоминая, как раньше они выглядели.
– Вставай сюда! Отличное фото получится. – Пашка махнул рукой, показывая мне место, откуда был лучший вид. – Оставим на память потомкам. Пускай знают, какая у них бабушка и прабабушка была красавица!
– Я, что ли? – удивилась, но в то же время тихо порадовалась в душе. У нас с Пашкой будут потомки? Серёжкины дети и внуки? И Паша верит в это.
– Ты, конечно, не я же. С этого дня будем вести фоторепортаж нашей жизни. Будет что вспомнить в старости. – воодушевлённо смеялся Пашка.
Идея мне нравилась. В прошлом у меня было очень мало фотографий этого периода. Только те, что делала в фотоателье. А вот таких, неожиданных, случайных, из обыденной жизни были единицы.
– Дружище, сфотографируй нас с женой. – остановил идущего мимо парня Пашка. Пару минут что-то объяснял ему, тыча пальцем в фотоаппарат, а потом подскочил ко мне, с воплем "Давай!", лихо подхватил растерявшуюся меня на руки.
Фотография получилась классная. Живая. Неожиданно естественная. Взметнувшийся подол сарафана, обнажённые загорелые ножки, сильные, мускулистые руки Пашки, уверенно удерживающие меня, отброшенные порывом ветра назад развевающиеся пряди волос и, неожиданно счастливые и светящиеся любовью, наши лица. И всё это на фоне сверкающей на солнце воды речного канала.
Я, потом, долго рассматривала её, вставила в рамочку и поставила на полку в спальне. Пускай будет. Для истории.
Глава 37
Несмотря на все Пашкины старания отвлечь меня от тяжёлых мыслей, временами на меня нападала чёрная тоска. Я не могла удержать слёзы, и часто тихо плакала, запираясь в ванной и, включая шумный кран с водой.
Но и тут Паша быстро реагировал, не позволяя мне долго оставаться наедине с собой. Через пять минут начинал тихо стучать в закрытую дверь и требовательно звать меня. Я умывалась холодной водой, делала вид, что всё нормально, я в порядке, и отказывалась говорить с мужем о том, что со мной происходит. Не могла. Вроде и доверяла ему, но казалось, что даже он не поймёт меня.
В один из таких дней Паша в очередной раз безуспешно попытался разговорить меня, а потом просто хлопнул дверью и ушёл.
И я испугалась. Да так, что задрожала, беспомощно озираясь вокруг. Обхватила себя руками, не в силах двинуться с места. Так и стояла посередине кухни, глотая слёзы и уговаривая саму себя, что Пашка просто психанул. Вот сейчас подышит на улице свежим воздухом, успокоится и вернётся. Он не бросит меня больше, не сбежит. Он обещал. Словам я давно не верила, только поступкам. Вот сейчас и проверим, что стоят его обещания.
В попытке успокоиться и взять себя в руки я принялась готовить ужин. Помыла спелые красные помидоры, свежие, только с грядки огурцы, и стала ожесточённо кромсать всё это в миску. Хлюпая носом тонко нашинковала лук на дощечке. Раздавила зубчик чеснока. Нарубила мелко укроп. Смешала всё в салатнице и полила ароматным подсолнечным маслом. Отваренная в тузлуке осетрина уже лежала в холодильнике. В восьмидесятых эта деликатесная рыба в нашем городе была доступнее мяса и стоила дешевле. Сейчас мы с Пашкой вовсю пользовались этим и баловали себя вкусной осетринкой. Осталось только отварить картофель.
Входная дверь хлопнула в тот момент, когда я расставляла тарелки на столе. Я облегчённо вздохнула. Вернулся!
– Юла, смотри, что я тебе принёс! – Пашка зашёл на кухню с большой картонной коробкой. Поставил её на стул и, раскрыв, вытащил портативную печатную машинку. – Ноутбуков ещё не придумали, интернета нет, так что пока вот это!
Отодвинув тарелку, водрузил на стол старенький агрегат. Я недоумённо хлопала глазами. Зачем ещё и дома машинка? Они на работе мне надоели.
– Вот бумага, – Пашка вынимал из коробки и складывал на стол пачки бумаги, папку с копиркой, коробочки с лентами, – здесь всё, что может тебе пригодиться.
– Зачем? Ты нашёл мне подработку? – я не понимала его задумку.
Паша шагнул ко мне, положил тяжёлые ладони на плечи. Уверенно и спокойно погладил, спускаясь до локтей и дальше вниз, взял в руки мои ладошки и заглянул в глаза.
– Юла, не можешь, не хочешь говорить – пиши! Не держи в себе. Это опасно. Выплёскивай всё на бумагу.
– Она стерпит? – пыталась пошутить я, но в голосе уже звенели слёзы.
