летними платьями.
— Какой-то конкретный цвет?
— Красный. — Сэйнт не сводил с меня глаз.
Я положила руку на бедро и поджала губы, глядя на него.
— Я бы хотела несколько вариантов по цвету.
— Красные платья, Мария. — Святой проигнорировал мою просьбу, не моргнув глазом.
— Ну, — Мария перебирала платья на вешалке, — красный цвет сейчас не в моде, но у нас есть пара-тройка вариантов, которые вы можете попробовать. Может быть, мы посмотрим на розовые оттенки, или как насчет этого кораллового платья. — Она протянула мини-платье, а я наблюдала за тем, как Сэйнт потирает челюсть и раздраженно морщит лоб.
— Ты не расслышала меня так? — Прорычал он. — Я хочу красное для своей жены. Не розовое. Не коралловое. Чертово красное. Теперь ты меня поняла, Мария?
Лицо бедной женщины стало пепельным, а плечи внезапно опустились. Я чувствовала ее раскаленное смущение через всю комнату.
— Конечно, мистер Сэйнт. Я пойду поищу в магазине красные платья. — Мария повесила коралловое платье обратно на вешалку и достала одно красное платье среди остальных. — А пока вот одно платье, которое вы можете примерить.
— Спасибо, Мария. — Я постаралась тепло улыбнуться ей, чтобы смягчить удар от жесткого выговора Святого. Я наблюдала за тем, как Мария идет к двери, лишенная той уверенности, которую она излучала минуту назад.
— Мария, — позвал Сэйнт. — Мы также хотели бы взглянуть на вашу последнюю серию нижнего белья.
Я вздрогнула, замерла и повернулась к нему лицом, на котором, вероятно, было огромное выражение "какого черта", в то время как он сидел с самодовольным видом.
— Конечно, мистер Сэйнт.
— Красное. Не розовое или коралловое. Кроваво-красное.
Мария кивнула и вышла из комнаты.
Я сузила глаза, глядя на него.
— Немного грубовато, тебе не кажется?
Он пожал плечами, притворяясь невинным.
— Я просто попросил взглянуть на их нижнее белье.
— Я говорю о том, как ты открутил ей голову из-за такой глупости, как красный цвет.
Сэйнт встал и поправил пиджак, направляясь ко мне.
— Я — покупатель, Мила. И ценники на этих товарах дают мне право требовать все, что я, блядь, захочу. А хочу я красного.
Я подняла подбородок и посмотрела на него.
— А как же то, что хочу я?
— Что?
— Не имеет значения, хочу я красного или нет?
Он облизнул губы, его глаза были глазами хищника, жаждущего охоты и поглощенного погоней. У меня были силы бросить ему вызов, но всякий раз, когда он так откровенно преследовал меня с похотью, бушевавшей в его глазах, я не могла бороться с искушением, которое он так искусно разжигал.
Нежно потянувшись, он взял мой подбородок в свои пальцы.
— Ты моя жена, Мила. Все, что ты делаешь, делается исключительно для того, чтобы доставить мне удовольствие. — Его слова были жидким соблазном, таявшим на губах. — И то, что ты носишь, не исключение.
Его теплое дыхание поцеловало мои влажные губы, его запах напомнил мне о том, как я чувствовала себя в его окружении, как его запах прилипал к моей коже.
Я резко вдохнула, когда он отпустил мой подбородок и отступил назад, его глаза сузились. Я повернулась на каблуке и скрылась в примерочной, закрыв плотные бархатные шторы. Мне пришлось потратить несколько мгновений, чтобы напомнить себе о необходимости дышать и побороть желание, которое грозило превратить мои внутренности в угольки похоти. Как будто сексуального владения им надо мной было недостаточно, я должна была попытаться разобраться в окружающем меня новом мире. Никогда в жизни меня не окружало столько шума и шумихи, столько людей, живущих быстрой жизнью и одетых по-королевски. Учитывая, что я была родом из Нью-Йорка, это говорило о многом.
Я влезла в красное нейлоновое платье из габардина с вырезом в виде совочка, который опускался между грудей. Оно было коротким. Очень коротким. Слегка расклешенная юбка и подходящий к ней пояс подчеркивали мои бедра. И выражение лица Сэйнта, когда я вышла, стало для меня ответом на вопрос о его явном одобрении.
Он ухмыльнулся.
— Как я и говорил, красный цвет идет тебе, Мила.
— Ты же знаешь, что весь мой гардероб не может состоять только из красных вещей.
— Конечно, может, — ответил он, словно не мог понять, как я могла так подумать.
— Я серьезно, Святой.
— Хорошо, — согласился он и пренебрежительно махнул рукой. — Я готов сделать исключение. У тебя может быть гардероб, состоящий из всех цветов радуги, — он облизал губы, — при условии, что под одеждой ты будешь носить только красное. Красные бюстгальтеры, красные трусики. Я хотел бы видеть этот цвет на твоей коже, каждый раз, когда решу трахнуть тебя.
Между ног у меня запульсировала глубокая боль, а бедра сжались от желания ощутить его тело у себя между ног. Судя по самодовольному выражению его лица, он знал, какую реакцию вызвал, как мое тело всегда предавало меня, когда дело касалось его. Но я не была готова принять его требование.
— Ты собираешься выбирать для меня еще и нижнее белье?
Он приподнял бровь.
— Это твой вопрос на сегодня?
— Конечно, нет. — Я скрестила руки. — Я хотела сказать, что ты не можешь выбирать и мое нижнее белье.
Он положил лодыжку одной ноги на колено другой, неторопливо откинувшись назад.
— Твое белье будет предназначено только для моих глаз. Поэтому логично, что его выбираю я.
— Тогда пусть будет, по-твоему.
— Наконец-то ты начинаешь понимать, что все будет, по-моему. — Он ухмыльнулся.
— Да, по-твоему. — Я сжала в руке бархатный занавес. — Но, если ты все время будешь делать по-своему, это не оставит места для сюрпризов. — Я откинула волосы на плечо и нахмурила брови. — А я женщина, у которой в рукаве куча сюрпризов. Жаль, что тебе никогда не посчастливится их получить.
Карниз заскрипел, когда я рывком закрыла его, но не раньше, чем я увидела лицо Сэйнта, на котором появилось редкое шокированное выражение.
Толстый бархатный занавес дразнил меня. Я хотел, чтобы его не было. Я хотел сидеть на этом чертовом дорогом диване и смотреть, как моя жена одевается и раздевается, примеряя разные платья, подчеркивающие каждый ее изгиб. Мой член уже неловко упирался в молнию с тех пор, как мы немного поспорили о красном цвете, нижнем белье и о том, как я хочу трахнуть ее, пока ее кожа красиво сочетается с малиновым цветом. Пока я сидел с пульсирующим стояком, вошел крайне неспособный продавец с руками, полными красных платьев, и передал их Миле через занавеску.
Я лукаво усмехнулся.
— Моя жена решила, что ей хотелось бы увидеть и
