ладонь мне на талию и притянув к себе. Пытается отвлечь меня от своего лица, но я только на нём и концентрируюсь.
– Из-за чего?
– Из-за твоей беременной подруги.
Глаза становятся по пять копеек. Он тоже обо всём знал? Откуда? Маргаритка и ему рассказала? Они хорошо дружат ведь…
– А вы откуда знаете?..
– Знаю, – усмехается. – Невольно услышал ваш недавний разговор. И в общем-то, неважно, полторашка. Потом как-нибудь всё объясню. Ты здесь какими судьбами?
– По работе… – выпаливаю. – Так, нет, мне всё это не нравится. У вас порез кровоточит.
– Да? Блин, печаткой, мудак, порезал, – по-дружески отзывается о своём друге, моём бывшем работодателе. – Не беспокойся, я только от медсестры.
– Мне всё равно, – хмурюсь, отрываясь от него. – Сейчас пойдём ко мне в кабинет, обработаем и заклеим пластырем.
– Какой кабинет? Ты уже забыла, что ты теперь – моя? – расплывается в улыбке. Я краснею, но он тут же с насмешкой договаривает: – Подчинённая. И твой кабинет у меня в офисе.
– Ничего, найду куда вас пристроить.
У меня кое-где связи. И кабинет нахожу. Знакомая сейчас в отпуске, и её место пустует. У неё и аптечка тут всегда есть – эта беда каждый день куда-то влезает.
Сажаю Тараса Романовича на диван, а сама лезу за аптечкой.
Надо будет вписать в блокнот, что я обрабатывала мужчине ранку. Да, отличное будет продвижение. Ух, меняюсь на глазах!
– Так, – подхожу к нему. Не церемонясь, ставлю одно колено между его широко расставленных ног. Он даже сидит как альфач! Нависаю над ним, смачиваю ватку перекисью. Подношу к его скуле.
– На самом деле, – его пальцы уже оказываются на моей талии, придерживая. Мурашки бегут по спине, а юбка неожиданно становится тесной, – мне уже всё обработали. И пластырем заклеили. Но я ж не баба, чтобы в пластыре ходить.
– Будете, – укоризненно шепчу, смотрю на шипящий препарат.
– А что ты мне сделаешь, если нет?
Я задумчиво поджимаю губы.
– Не буду вас слушаться.
– Себе же хуже сделаешь. Кстати, об этом… Щека болит ужасно. Поцелуй. Мне так мама в детстве делала.
Распахиваю глаза.
Понимаю, что он издевается. Или так учит?
Не знаю, но с воодушевлением принимаю его игру.
Наклоняюсь. Целую в щёчку.
– Доволен?
– Тут ещё болит, – указывает на свою ключицу, отодвигая рубашку.
Прищурившись, всматриваюсь в красную кожу. И правда ведь, не соврал.
Со смущением наклоняюсь к нему, оставляю влажный след от губ на его коже. Она у него приятная на ощупь.
Неожиданно он начинает расстёгивать пуговицы.
Показывает мне кубики пресса. И в самом низу живота вижу уже образовавшуюся гематому.
– Вот там о-о-очень сильно болит.
Сглатываю, не зная, что делать. Смешанные чувства.
– Это вас так друг?
– Ага. Коленом. Но там было за что.
– Как же вас так избили? Ян Александрович ведь меньше вас…
– А ты хотела, чтобы я его убил? Поддавался. Где он, а где я!
– Логично, – задумчиво тяну, сравнивая их габариты в голове…
– Так что? Лечить меня будете, доктор?
Я закусываю губу и перебарываю сама себя. Мельком поглядываю на дверь. Я не закрылась. Но кто будет идти в кабинет человека, который в отпуске?
Убираю ногу с дивана и становлюсь на колени перед ним.
Дико смущает.
Но не знаю, что со мной.
Ладони сами опускаются на его колени. И я наклоняю голову, прохожусь губами по синяку, чуть выше ремня его брюк. Отчего-то во мне просыпается азарт, и я веду по нему языком, слыша тихий хрип.
– Зря ты это, Ласкина, – вдруг шепчет он.
И прямо на моих глазах ткань брюк начинает натягиваться с неимоверной скоростью в зоне паха…
Упс, перестаралась…
Глава 27
– Ласкина, – как-то многообещающе улыбается, – меня ещё и между ног ударили.
Туда, что ли?..
Смотрю на вздутые штаны.
Отчего-то тычу в него пальцем. Вот это твёрдость…
– Не. Там целовать не буду, – торопливо встаю с колен. Слишком заигралась. Надо прекращать. А то войдёт кто-нибудь, а потом обсуждать начнут…
Только встаю, как Тарас, видимо, не согласившийся со мной, вдруг повторяет за мной и выпрямляется. Хватает меня за ягодицы и отрывает от пола. Машинально вскрикиваю, хватаюсь за его шею.
Не успеваю ничего понять, как уже сижу на мужчине с задравшейся юбкой и широко расставленными ногами. В попу упирается его агрегат, а я пытаюсь оторваться от Тараса и убежать куда подальше.
Именно убежать!
– Ты что делаешь? – выпаливаю от страха.
– Ты отказалась выполнять моё задание. Значит, должна понести наказание.
– Задание?! – восклицаю. – Оно интимного характера! Да и чем вообще поможет мне в общении с мужчинами? Мне что, придётся при первом знакомстве вставать на колени и отсасы…
– Нет, – говорит жёстко, перебивая меня. – Точно не на первом свидании. И точно не с незнакомцем. Но поможет. В будущем.
– Всё равно отказываюсь!
– Вот, – расплывается в улыбке. – Тогда наказание.
– Какое? – спрашиваю вдруг, ощущая вибрацию по всей грудной клетке. Азарт просыпается, что ли?
Невольно облизываю и закусываю губу, что не скрывается от взгляда Горячева.
– Поцелуй меня.
– Я уже вас целовала! – опять протестую. – Тогда… В парке.
И это стоило мне огромных сил. Я собиралась минут тридцать. Хотела поблагодарить его таким способом. И решилась! Невинно чмокнула в губки. Всё, на что меня хватило.
– То? – выгибает бровь. – Как бабулю поцеловала. Давай по-серьёзному, как девушка с мужчиной.
– С-с я-языком?
– С ним самым.
Это ведь мне пригодится, да?
Можно попробовать. Это же приятно.
Поэтому на это я соглашаюсь. Правда… Наклоняю постоянно голову, как бы не зная, с какой стороны зайти. И носами не удариться. А язык надо
