— А вот скажите мне, Тина… — начал Гришка, с аппетитом наворачивая плов, приготовленный Тиной накануне. — Как я понял, вам тоже всадили укол?
— Да.
— Тогда почему вы не отключились, как Артем?
Он оставался следаком всегда, наверное, даже во сне.
— Все дело в том, что у меня с рождения неправильный обмен веществ, какой-то необыкновенный. В медицинских терминах это звучит очень заумно, а если просто, то я не воспринимаю никаких психотропных, снотворных, обезболивающих средств, организм их сразу нейтрализует. Мама все время боялась, чтобы я, не дай бог, что-нибудь не сломала или не пришлось бы делать операцию. Правда, мне не проводили анализ на уж очень крутые препараты, но все более или менее известные лекарства, действующие на нервную систему, на мне испытывали.
— То есть тебе невозможно снять боль? — спросил Артем.
— Может, сейчас и есть какие-нибудь новые препараты, которые на меня подействуют, но я таких не знаю.
— А спиртное, наркотики? — спросил Гриша.
— Нет, — засмеялась Тина. — Меня врач сразу обрадовал, что ни наркоманкой, ни алкоголичкой я никогда не стану. Единственное, что ненадолго притупляет боль и от чего я могу также ненадолго опьянеть, — это водка. Наверное, потому, что она натуральный продукт, но я ее не очень люблю.
— Я думаю, что как раз ваш обмен веществ самый правильный, — сказал Гриша и предложил: — Выпьем!
Предложение было поддержано и реализовано.
— Тиночка, — задушевным голосом попросил Бывалый, — я вас очень прошу, расскажите, как все произошло, если, конечно, это не вызовет новый поток слез.
— Не вызовет, я уже в порядке. Только у меня большая просьба: не заставляйте меня излагать это на бумаге. Вы лучше сами все напишите, а я подпишу.
— Конечно! — быстро согласился Григорий.
Тина усадила Дениску рядом и строго велела ему есть. У него горели глаза от любопытства — еще бы, происходят такие захватывающие события, как в кино, с его Тиной в главной роли! Это было интересно, необыкновенно, и все его переживания, слезы с чисто детской непосредственностью были мгновенно забыты.
Артем слушал рассказ Тины и не мог оторвать от нее взгляда. Он видел, что она совсем успокоилась, справилась со своей истерикой, пережив ее как быструю грозу, и восхищался ею. Рита с Денисом бросались гладить и успокаивать ее в особо напряженных местах повествования, вызывая в Артеме радость оттого, что у нее есть такие родные и близкие люди рядом, и легкую, совсем уж непонятную ревность.
Вот просто — какого черта!..
Это он хотел успокаивать ее, держать на коленях, вытирать слезы. Поймав себя на этих мыслях, Артем усмехнулся. Он старался смотреть в окно, по сторонам, себе в тарелку — куда угодно, только не на нее.
Но взгляд, помимо его воли, возвращался к ней, как стрелка компаса, всегда направленная в одну сторону света, он весь был направлен на нее.
«Кого я пытаюсь обмануть? Я же все уже понял, почувствовал! Так какого черта? Да! Пора на пенсию, хреновый из тебя следователь, Беркутов, если пытаешься убежать от очевидных фактов!»
Из чего следует уже удивившее его не раз — странно это! Для него странно и удивительно так одномоментно проникнуться такими чувствами к женщине! Странно не странно, поражает, удивляет, а чего бояться-то! Уже столько всего в своей жизни набоялся! Чего уж теперь, коль сложилось именно так! Да и оно, наверное, всегда хотелось, мечталось, — без долгих заходцев, приглядов, анализа, чтобы сразу встретить и понять, почувствовать женщину и потянуться к ней всеми потрохами!
Тина закончила рассказывать, но Гриша продолжал задавать ей вопросы, оставаясь на работе в любой ситуации. Он рассказал Рите про Фоню, так сказать, предысторию похищения.
Дениска только не пищал от восторга, уже безоговорочно обожая этих мужчин и предвкушая, как все расскажет друзьям. Григорий, уловив его настроение, спустил мальчика на землю.
— Дениска, ты же умный парень и понимаешь, что всего, о чем здесь услышал, никому нельзя рассказывать, тайна следствия! — напустив строгости, сказал он.
— Да?.. — разочарованно протянул Денис.
— Да! Или с тебя взять подписку о неразглашении?
— Не надо! Я все понимаю, не маленький! — возмутился Денис, тут же вспомнив про мальчишеские понты.
— Вот и хорошо!
— Тина заснула, — шепотом сказала Рита, показав на подругу, которая спала, положив голову на сложенные на столе руки.
— Не буди, — прошептал, поднимаясь со стула, Артем. — Я ее отнесу, покажи куда.
Артем поднял Тину на руки, прижал к себе. «Давно бы так!» — подумал он, успокаиваясь.
Артем положил ее на кровать, Тина сразу перевернулась на живот, устраиваясь поудобней. Он погладил ее по голове, потрогал длинные тонкие прядки волос на шее, которые так нравились ему и придавали ей некую беззащитность, наклонился и поцеловал ее в щеку.
Они перешли с ней на «ты» не раздумывая, в той ситуации на «вы» было никак нельзя. А в «ситуацию» они, между прочим, попали по его вине! Он подставил свою, оказавшуюся единственной, женщину и себя, а все потому, что ему, видите ли, ударили гормоны в голову, он расслабился и не контролировал происходящее вокруг!
Как можно было не заметить эти пассы вокруг машины!
Ему хотелось улечься рядом с ней, прижать к себе, чтобы почувствовать, что она в порядке, здесь, с ним, но, пересиливая себя, все свои желания, погладив ее еще раз по голове, он тихо вышел из спальни и притворил за собой дверь.
Тина проснулась посреди ночи, как от толчка, сразу выйдя из состояния сна.
Болело все: запястья, ладони, ссадины на коленях и локтях, длинная царапина на бедре, даже кончики пальцев, пораненные в борьбе с решеткой. Ныли все мышцы, запоздало реагируя на стресс и непривычные нагрузки.
Она села и осмотрелась.
На ней была шелковая ночнушка, в которую ее заботливо переодела Ритка. Рядом, обнявшись, спали Дениска с Ритой.
Стараясь не стонать и не кряхтеть от боли, Тина выбралась из постели, накинула на себя шелковый халатик и поплелась в кухню. Сна не было ни в одном глазу, надо отвлечь себя от боли каким-нибудь действием.
Тина со студенческих лет любила ночь, она любила заниматься ночью, в тишине, когда никто не мешает. Ей нравилась особая атмосфера, тишина и уютность ночи, ее загадочность. Не желая разбивать эту таинственность ярким светом, она зажгла бра над столом и включила электрический чайник.
В кухне, наверное Ритой, был наведен полный порядок — никаких следов поздних посиделок.
«Спасибо, Ритуль!»
Тина любила свою уютную кухню и терпеть не могла, когда оставалась грязная посуда.
