Александр стоял, гордо выпрямившись, на лице не отображалось никаких эмоций. И все же он был напряжен, Оливия поняла это сразу. Алекс презирал СМИ, почему он делает это?
Оливия сосредоточилась на его словах. Он говорил хриплым голосом, объясняя собравшейся аудитории, что его отношения с Ким были давно закончены, и что Оливия абсолютно чиста, и что ее контракт с одной из его компаний был заключен только благодаря ее таланту и упорству. И именно он преследовал ее. Оливия, в свою очередь, не сделала ничего предосудительного.
У нее вырвалось рыдание. Она выключила телевизор и уткнулась лицом в подушку. Оливия должна была чувствовать облегчение после заявления Александра, но в душе все равно была пустота, которая никогда ничем не будет заполнена. Оливия смахнула слезы и сделала глоток воды. Поняв, что в комнате кто-то есть, она обернулась, собираясь попросить сестру оставить ее в покое.
Но это была не Ким. У двери стоял Александр. Он внимательно смотрел на Оливию. Он выглядел уставшим, выступающие скулы покрылись щетиной. Ей стало трудно дышать из-за его присутствия в комнате. Крышка от бутылки с водой выскользнула из ее рук, на глаза вновь навернулись слезы. Несколько раз сморгнув, Оливия села:
– Как ты тут оказался?
– Мой вертолет на террасе пентхауса.
– Из-за прессы?
Он пожал плечами:
– Не был уверен, что Ким впустит меня.
Оливия кивнула и глубоко вдохнула. На языке вертелся вопрос, который она не могла задать. Александр подвинулся к ней. Он протянул руку, желая убрать волосы с ее лба, но Оливия отпрянула. У него внутри все сжалось.
Алекс взял ее телефон с прикроватной тумбочки. Он был включен, значит, она знала, что он много раз звонил ей. Он не желал делать из этого выводы.
– Ты не отвечала на мои звонки, – произнес Алекс.
Оливия отвела взгляд, и нехарактерное для нее молчание неприятно поразило его.
На ней была розовая майка и розовые трусики, которые он успел заметить прежде, чем она натянула на себя одеяло.
– У меня не было желания с тобой разговаривать. И до сих пор нет.
Алекс кивнул, не в состоянии говорить.
– Я… видела, что ты сделал, и знаю, каких усилий тебе это стоило. Я очень ценю это.
Он сложил руки на груди:
– Лив, что наговорил тебе Джереми?
Ее взгляд наполнился болью, она вздрогнула и плотнее укуталась в одеяло.
– Он… – Ее глаза снова наполнились слезами, – назвал меня шлюхой, предавшей собственную сестру.
По ее щеке скатилась слеза, и Алекс не выдержал. Подойдя ближе, он сел рядом и обнял ее за плечи. Если он чувствовал боль до этого, то это было ничто по сравнению с тем, что он ощутил сейчас. Алекс хотел защитить Оливию, сказать, что у нее есть шанс наладить отношения с отцом. Но лучше бы им никогда не встречаться. Алекс открыл рот, собираясь утешить ее, но не смог. Какое он имеет право говорить все это?
Оливия видела в людях только хорошее и всегда давала второй шанс. И сейчас он надеялся именно на это ее качество.
Алекс поцеловал ее в голову, глубоко вдохнув аромат ее волос.
– Не слушай его, Лив. Ты самая замечательная женщина, которую я когда-либо встречал. Очень жаль, что он этого не видит.
Она отодвинулась от него:
– Что ты здесь делаешь, Александр?
Он собирался сказать ей правду, но боялся.
– Я хотел отблагодарить тебя за то, что ты сделала для Эмили. Изабелла сказала, что не будет подавать в суд, и я разрешил им видеться.
Она улыбнулась сквозь слезы:
– Я сделала это для тебя в большей степени.
– Для меня?
– Я боялась, что ты потеряешь единственного человека, который тебе дорог.
Взгляд Алекса наполнился такой нежностью и смирением, что Оливия еле сдержалась, чтобы не обнять его и не поцеловать. Но она лишь чуть передвинулась по кровати. Она не выдержит, если он еще раз ее оттолкнет.
– Не делай этого, Лив, не отталкивай меня. – Его голос был наполнен болью.
Она обхватила себя руками, печаль наполняла ее душу.
– Ты не можешь просто вернуться в мою жизнь, когда захочешь, а потом опять уйти. Я не позволю тебе испортить то, что у меня осталось.
Алекс взял ее руки в свои:
– Я знаю. Я решил рассказать тебе всю правду, открыть все свои чувства, от которых мне хотелось избавиться. – Он взглянул на нее, но она отвела взгляд. Вздохнув, он начал: – Я люблю тебя, Лив, и это пугает меня. Я так скучал по тебе… Скажи, что я не потерял тебя, что ты не откажешься от своих чувств.
– Я люблю тебя, Александр. И ничто в этом мире не изменит этого.
Его сердце впервые за прошедшие три дня нормально забилось.
– Ты простишь меня?
– Да, ты прощен, – нежно улыбнулась она.
Он не мог больше ждать ни секунды, прильнув к ее губам, он нежно поцеловал ее.
– Оливия, ты выйдешь за меня? – наконец спросил он.
Ее улыбка померкла.
– У меня нет кольца, но лишь потому, что тебе не нравятся бриллианты.
Оливия сделала глубокий вдох, ненавидя себя за слова, которые она собиралась произнести.
– Я…
Александр помрачнел:
– Ты мне отказываешь.
Оливия вскочила с кровати и приобняла его за плечи, не давая ему уйти.
– Я хочу быть с тобой, но эти последние три дня заставили меня сомневаться во всем.
Его сердце сжалось от боли. Он отступил на шаг:
– Я знаю, тебе больно…
– Нет, Александр, ты тут ни при чем. Все женщины, которые были у тебя до меня… Все они идеальные, как Ким. После случившегося я поняла, что они всегда будут преследовать тебя. Даже если забудут о моем прошлом, что нас ждет в будущем? Если однажды я снова увижу презрение в твоих глазах, я сломаюсь, Александр. А это в конце концов обязательно случится.
Александр притянул Оливию к себе и крепко обнял, она дрожала в его руках.
– Лив, я не говорю, что у нас все будет идеально и что это будет рай. Будут дни, когда ты захочешь меня убить, и наоборот. Но мы справимся. И твое прошлое меня абсолютно не задевает. Именно оно сделало тебя тобой – такой, какой я тебя полюбил.
На ее лице проскользнула тень улыбки.
– Но ты не хочешь просто встречаться, прежде чем…
– Нет, весь мир должен знать о том, что ты моя жена, что мы равны. Ты сама научила меня этому: нельзя жить отдельно от общества. Нужно рисковать, даже если придется туго. И я хочу рискнуть. Я хочу смеяться с тобой, заботиться о тебе, стареть вместе, прожить с тобой всю жизнь.
Она посмотрела Алексу в глаза:
– Ты действительно этого хочешь?
Он засмеялся и повалил ее на кровать, одновременно стаскивая с себя рубашку.
