Дома Аня пожелала еще выпить чаю в своей комнате. Она включила тихую музыку, опустилась в кресло и словно прощалась со своими вещами, воспоминаниями, своим прошлым – своей жизнью. У нее снова болела голова, начало подташнивать. Ей было страшно, потому что Аня знала: бабушка совершенно бессовестно врет. Конечно, это «ложь во спасение», но никто не ложится в онкологию, чтобы сдать анализы. Да и вообще, нашли кого обманывать: студентку четвертого курса биофака! Все же она решила не показывать, что подозревает, какие истинные причины госпитализации.
– Поехали, я готова, – сказала Аня, возникнув с небольшой сумкой перед Верой.
В отделении их уже ждали: платная палата оказалась вполне сносной, и на тумбочке даже стояли свежие цветы.
– Только обследования, ничего страшного, – повторила Вера, когда Максим Леонидович зашел в палату. Он уже был посвящен в план молчания, но знал, что из этого ничего не выйдет: больные очень быстро узнают, что за болезнь разрушает их тело.
– Ну что ж, значит, будем обследоваться, – нарочито весело согласилась Аня. Поднялась с кровати – и упала на пол.
* * *
Аню привели в чувство, и начались диагностические процедуры. Вместе с ожиданием в очередях они заняли несколько часов, и девушка, вконец вымотавшись, уснула.
Вера отправилась в больничный сквер – собраться с мыслями. Она сидела на скамейке и думала, где взять мужества рассказать родителям Ани о ее болезни. Какими словами?! Причем ее занимали не столько переживания родной дочери, как реакция зятя: боялась, что тот сразу свалится от инфаркта.
Вера, будучи в молодости весьма романтичной особой, назвала дочку самым модным по тем временам именем – Анжелика, королевски непривычным для советских граждан, изрядно взбудораженных серией фильмов о прекрасной маркизе ангелов.
С младых ногтей Лика оправдывала свое имя: мало того, что от природы была красавицей, но еще и все усилия направляла на совершенствование своих данных. Длинные золотистые вьющиеся волосы не позволяла стричь ни за что, даже когда у нее в пятом классе завелись вши (впрочем, как и у большинства одноклассников). Вера тогда чуть ли не на коленях с ножницами стояла:
– Анжелочка, детка, давай отрежем. Волосы – не зубы, вырастут новые. А если мы насекомых не выведем, то кому твоя красота негигиеническая нужна!
– Нет! Лучше вши, чем стрижка! – отчаянно вопила Ликуся.
Вши явно обрадовались, потому что из золотистых зарослей на Ликиной голове выводиться никак не хотели, несмотря на то, что голова мылась через день вонючим дустовым мылом. Потом Вера, отчаявшись, рискнула применить «эффэктивный мэтод» соседки Розы Давидовны – обильно смочить волосы керосином, завернуть в полотенце и в этом виде провести незабываемую ночь. Лика мужественно вынесла таковых целых три, и с насекомыми было покончено.
С тех пор стало понятно, что на алтарь красоты Лика принесет все. Естественно, она ждала награды – не обязательно маркиза, но, по крайней мере, отличного парня с квартирой, машиной, дачей и прочими атрибутами советской роскоши.
Чтобы облегченно произнести знаменитое «Сидела, сидела, да и высидела», ей не пришлось, подобно Проне Прокоповне, слишком долго ждать своего щеголя-цирюльника. К восемнадцати годам Лика так расцвела, что на нее заглядывались не только молодые парни «с атрибутами», но также их высокопоставленные отцы и деды – последние, правда, исключительно в эстетических целях.
Ко времени Ликиного раннего, но с первого раза удавшегося замужества Вера была уже разведена с ее отцом (бывшим Вериным одноклассником), а второй муж – начальник архитектурного бюро, в котором Вера служила – по мере созревания падчерицы испытывал все большую опасность эротического свойства, исходящую от Лики. Используя все свои немногочисленные связи, он отправил юную прелестницу от греха подальше – за границу на учебу «по обмену».
Тогда только-только начинались подобные путешествия за знаниями и заморскими впечатлениями (впечатлений, кстати, хотелось гораздо больше, чем знаний). Вериного мужа тоже больше беспокоил не Ликин интеллектуальный рост, а собственные моральные устои, которые готовы были немедленно пасть – достаточно Лике подать какой-нибудь знак. Но девушка на отчима обращала столько же внимания, сколько и на своих неудачников-однокурсников по факультету биологии, которые стремились изучать предмет сугубо на примере Ликиной анатомии.
Она была не просто красавицей – с огромными карими глазами, белоснежной кожей и густыми золотыми кудрями до талии, которые удалось сохранить даже под натиском вшиной орды. Впрочем, и талию, до которой кудри; и выдающуюся грудь; и круглую, упругую попу; и стройные длинные ноги – всю эту идеально пропорциональную красоту Анжелика ежедневно укрепляла с помощью аэробики. Силе воли девушки в этом смысле завидовали все подруги, поэтому подруг у нее не было.
Их место занял молодой муж. Через два месяца после учебы в США по тому самому обмену Лика явилась домой, радостно сообщив, что выходит замуж.
– Анжелка, ты с ума сошла! Двадцать лет, все-таки, рановато для замужества. И сколько вы были знакомы – месяц? – допытывалась Вера Николаевна.
– Во-первых, мне скоро двадцать один. Ты меня, кстати, в восемнадцать родила, сразу после школы – не помнишь? Во-вторых, не месяц, а полтора. И, в третьих, Алекс – без пяти минут глава нашего торгпредставительства в Штатах, – парировала Лика.
– А почему сразу замуж? Можно ведь просто встречаться, – не сдавалась Вера.
– Мама, это отличный вариант, – терпеливо, как умственно отсталой, объясняла Лика. – Он даже лекции читает американским студентам, прикинь.
– Биологам? – удивилась Вера.
– Да нет же, – досадливо махнула рукой Лика. – Познакомились мы, конечно, не на лекции, а на вечеринке у общих знакомых.
– Сколько же ему лет, если он лекции читает? – подозрительно спросила Вера Николаевна.
– Тридцать один, – просто ответила Лика. – Да мам, ничего уже не изменится, слава богу – я беременна!
И дочь засмеялась, словно сообщала о том, что выиграла в лотерею.
На самом деле, почти так оно и было. Александр Петрович, как его с первого дня знакомства называла Вера, оказался хорошим мужем для Лики, и, что самое главное – отличным отцом для их дочери Ани. Лику он постоянно баловал, а Аню (кроме того, что баловал) – обожал. Он проводил с дочкой времени больше, чем любой другой мужчина из тех, которых Вера знала. И не просто возил Аню в цирк или в зоопарк – он играл с ней и разговаривал. За эту «успешность в отцовстве» Вера зятя уважала больше, чем за его успешность в бизнесе.
Перестройка набирала обороты, а с ней и Александр Петрович. Он и по прежним понятиям был человеком далеко не бедным, но когда частный бизнес стало возможно вести открыто, дал вовсю развернуться своему предпринимательскому таланту. Конечно, он имел привилегии, и весьма существенные, во время приватизации предприятий, но, нужно отдать должное, свои фабрики и заводы он, как новый хозяин, не губил, а твердой рукой вел к неизбежному процветанию.
