— Извини, я должна пойти в дом и взять сына.
По тому, как Люк пронзительно смотрел на нее, Эмили поняла, что он читает ее мысли. Время уходит, подумала она, взглянув на часы. Водитель автобуса уже проявляет нетерпение, и, если она не поторопится, то они могут опоздать на самолет.
— А у тебя уже вошло в привычку терять моего сына?
— Я вовсе не потеряла его. Он в доме с Лаурой. Давай увидимся в Лондоне, — предложила Эмили.
Ей нужно поскорее уйти от него. Но Эмили казалось, что ее ноги застряли в зыбучем песке и она не может двинуться с места, пока ее глаза с жадностью изучают каждую черточку его такого родного, такого милого лица…
Нет, не потому, что она все еще любит Люка! Просто он обладает каким-то, одному ему присущим магнетизмом, который даже сейчас обволакивает ее, лишая возможности разумно мыслить.
— Как хочешь. — Сухость тона Люка разрушила чары, и Эмили почувствовала его нетерпение, когда он оттянул рукав пиджака, чтобы посмотреть на часы. — Нам в любом случае пора ехать.
Его слова озадачили ее, и она резко рассмеялась.
— Позволь мне догадаться. В машине тебя ждет Робин? Не могу винить ее за такую собачью преданность тебе.
Люк уже шел к машине, но остановился, чтобы взглянуть на нее через плечо.
— Да, поведение Робин, в ее отношении к работе, является образцовым. Но ее здесь нет. В машине Жан-Клод, и, без сомнения, он уже беспокоится. До свидания, cherie.
Он уже нагнулся, чтобы сесть в машину.
— Что ты мелешь?
— Я взял на себя смелость обезопасить моего сына, пока твое внимание было… поглощено другим человеком.
— Я вовсе не…
Она собиралась объяснить, что воспользовалась сном Жан-Клода, чтобы уложить багаж в автобус, но уничтожающий взгляд Люка заставил ее умолкнуть.
— Да! Конечно! Ты была слишком занята! Любой прохожий мог вынуть его из коляски.
Похититель должен быть очень хитрым, чтобы незаметно выхватить ребенка из коляски, и, к сожалению, именно таким и был Жан-Люк Вайон.
Эмили подбежала к машине. Жан-Клод, пристегнутый ремнями к детскому сиденью, был поглощен яркими игрушками, лежащими перед ним.
— Но ты же не можешь просто так увезти его! — Эмили была в ярости. — Как ты смеешь! Я его мать!
Девушка обежала вокруг Люка. Ее голос дрожал от гнева, пока она возилась с ручкой дверцы.
Его рука опустилась на ее руку, до боли сжав пальцы. Он внимательно смотрел на нее из-под своих удивительно длинных черных ресниц.
— А я его отец! Ты надежно спряталась от меня, и если бы не твоя жадность, то возможно, я никогда не нашел бы тебя и, что гораздо важнее, моего сына.
— Жадность?
— Я полагаю, ты рассчитывала на большую сумму при разводе, — сказал он, с презрением обводя взглядом покрытый плющом дом. — Хотя не понимаю, зачем тебе деньги в этом Богом забытом месте. Может быть, совсем не для того, чтобы обеспечить Жан-Клоду надежную жизнь?
— А для чего же еще?
Она подбоченилась.
— Может, на наркотики? Понятия не имею, что у вас здесь творится! Но точно знаю, что это самое неподходящее место для моего маленького сына!
— Какой заботливый родитель! — Гнев душил Эмили. — Сан-Антонио, к твоему сведению, — не логово наркоманов. Моя подруга Лаура открыла здесь кулинарную школу для женщин среднего возраста.
— Какой я родитель — до сих пор никто не удосужился узнать, — возразил Люк. — Но теперь все изменится. Потому что мой сын едет со мной.
— Никуда он с тобой не поедет.
Уголком глаза Эмили заметила, что водитель автобуса высунулся из окна.
— Сеньора, нам пора.
— Секунду. — Она попыталась открыть дверцу машины, но Люк мешал ей. — Ради бога, Люк! — В ее глазах засверкали слезы. — Ты не можешь забрать его.
— Напротив, cherie, я уже его забрал. И тебе решать, хочешь ли ты поехать с нами. Я бы порадовался, глядя, как ты вечно горишь в аду, но ради сына предлагаю тебе сесть в машину.
Люк открыл дверцу, пока она испуганно озиралась вокруг в поисках подмоги.
— Мои вещи в автобусе. Энцо, подожди!
Энцо заметил, как она, в ужасе, машет руками, и затормозил. Эмили вытащила вещи. Когда она оглянулась, лимузин уже отъезжал.
— Ублюдок! Ты же понял, что я собралась ехать с вами! — крикнула Эмили, открыв заднюю дверцу лимузина и бросая вещи на пол. На ходу она впрыгнула в машину и захлопнула дверцу. — У меня есть все основания обвинить тебя в похищении ребенка.
— Это не похищение, а возвращение украденного. И обещаю, cherie, что на этот раз ты от меня не сбежишь!
Их явная враждебность отразилась на Жан-Клоде, который внезапно потерял интерес к игрушкам. Ребенок внимательно посмотрел сначала на Люка, затем на Эмили, и его нижняя губка задрожала.
— Все в порядке, сынок. Твоя мамочка с тобой. Никто не причинит тебе вреда.
Его слезы сразу же высохли, а лицо расплылось в улыбке, открывшей единственный зубик.
— Каким же варваром ты считаешь меня, если думаешь, что я могу причинить вред своему сыну.
Люк старался говорить тише, чтобы еще раз не напугать ребенка.
— Ему всего одиннадцать месяцев. Как бы он обошелся без меня?
Люк с презрением оглядел ее с ног до головы. Эмили съежилась, пожалев, что надела ярко-оранжевую цыганскую юбку и желтый топ на бретельках. Ее волосы, собранные в конский хвост, были подвязаны светло-желтой лентой. Украшением служил простенький комплект из незатейливых сережек и ожерелья из бусин, изготовленный одним из художников-любителей, специально для Эмили.
— Он бы очень быстро забыл о тебе, ведь теперь у него есть я. Однако признаю, что будет лучше, если ты хотя бы ненадолго задержишься в его жизни…
— Что ты несешь?
— Возможно, ситуация изменится, когда он подрастет. Но пока он так мал, что, естественно, зависит от тебя. Только поэтому я и решил взять тебя с собой.
У нее округлились глаза.
— Прости, что не прыгаю от радости. Но меня вполне устраивала моя жизнь. Я никогда не была так счастлива, как в Сан-Антонио.
Произнося эти слова, Эмили сделала ошибку, взглянув на Люка. Ее лицо запылало, когда она вновь почувствовала свою реакцию на его соблазнительный шарм. Она вовсе не хотела, чтобы Люк имел над ней такую власть. Но хуже всего было то, что он знал об этом.
— Уверен, что смогу сделать тебя счастливой. Мне прекрасно известны все твои желания. После первой ночи, проведенной в моей постели, ты напомнила мне кошку, объевшуюся сметаны.
Какой омерзительный тип! Неужели он не понимает, что ей больно даже самой себе признаться в том, как его чары действуют на нее! Расцарапать бы его самодовольную рожу!
