Это был вызов, на который она не знала, как реагировать. Но разве можно доверять ему, если не известно, чего он хочет? Чтобы Джонни стал членом семьи Кампусано. Хавьер дал это понять достаточно ясно. А что это конкретно означает?
Пока она грела воду и готовила молочную смесь, у нее тряслись руки, а губы были плотно сжаты. Кэти благодарила свою инстинктивную осторожность, удержавшую ее от того, чтобы сказать всю правду.
Если он узнает, что родная мать бросила его наследника… Кэти скрипнула зубами, трудно было даже думать об этом.
?Забирай его, если так уж о нем печешься. Усынови или что-нибудь в этом роде с моего полного благословения?, — заявила Корди, как только стало ясно, что Франсиско Кампусано не имеет ни малейшего желания признавать своего сына. Корди рассматривала малыша как некоего рода залог, как ключ, который откроет ей дверь к престижному замужеству, но когда поняла, что ничего этого не будет, то больше знать не желала о сыне.
А семья Кампусано считает меня матерью этого ребенка. Значит, надо сделать так, чтобы они продолжали верить в это до тех пор, пока не закончится процедура усыновления…
Когда она появилась в гостиной с бутылочкой в руках, ее глаза недоверчиво расширились: Хавьер Кампусано бросил свой дорогой, прекрасно сшитый пиджак на спинку кресла, а сам качал на обтянутом безупречными брюками колене весело гукающего ребенка, и его тонкое выразительное лицо озарялось улыбкой, от которой сердце Кэти забилось сильнее.
Теперь, когда он расслабился, он выглядит неотразимо привлекательным, взволнованно призналась она себе. Такого она не испытывала уже многие годы, со времен Дональда…
Но тут испанец, почувствовав ее присутствие, поднялся на ноги, осторожно прижимая малыша к плечу, и улыбка сошла с его лица, как будто ее там и не было.
— Предварительные разговоры закончены, сеньорита. Теперь я намерен выложить все карты на стол.
Да неужели? Кэти с трудом удержалась, чтобы не выгнать его вон, и без лишних разговоров забрала у него ребенка. Устроившись в кресле, где обычно кормила Джонни, она велела себе выслушать все, что он собирается сказать. Пока он пребывает в уверенности, что она и есть мать ребенка, не было необходимости соглашаться на какие либо условия.
Надев пиджак и усевшись в кресло напротив газового камина, Хавьер Кампусано начал весьма официальным тоном:
— Увидев вас и Хуана, я не могу ставить под сомнение вопрос о том, что он сын Франсиско. Когда-нибудь я покажу вам фотографии моего брата, где он снят приблизительно в том же возрасте. Совершенно одно лицо, точно они близнецы…
Испанец замолчал, и Кэти подумала раздраженно: он что, ждет от меня каких-нибудь комментариев на эту тему? Ей не хотелось даже смотреть в его сторону, и она предпочла любоваться сосущим бутылочку ребенком. А Кампусано ровным голосом продолжил:
— Я намереваюсь сделать все, чтобы сын Франсиско вырос настоящим испанцем. В один прекрасный день он унаследует все наше состояние, станет главой семьи и главой фирмы. Вы представляете, что это значит?
В его голосе послышались стальные нотки, и Кэти поняла, что больше не удастся прятаться за маской равнодушия. Она неохотно подняла глаза и, встретив холодный, напряженный взгляд, постаралась придать своему голосу побольше недоверия:
— А у вас что же, нет собственных сыновей, которые могли бы вам наследовать? — Увидев, как его губы на несколько мгновений сложились в горькую складку, она почувствовала, как ни странно, удовлетворение: каким-то образом удалось выбить его из колеи. С первой же секунды, как он появился, она была напугана, раздражена и очень-очень уязвима, так что отплатить ему той же монетой было весьма приятно!
Но радость ее длилась недолго, ибо, как только она отняла бутылочку с соской ото рта ребенка и прижала его обмякшее тельце к своему плечу, она заметила, что глаза Кампусано неотрывно следят за каждым ее движением.
— Моя жена умерла, — сказал он. — Детей у нас не было. Находить ей замену у меня нет ни малейшего желания. Должен добавить — к большому неудовольствию моей матушки. Я надеялся… — он развел руками. — что Франсиско женится и обеспечит нас наследниками. Но он тоже умер.
Хотя успел оставить наследника, добавила про себя Кэти. Пытаясь скрыть волнение, она поднялась и осторожно уложила ребенка в колыбель, плотно подоткнула под него одеяло и в награду получила слабую полусонную улыбку и легкое движение густых черных ресниц.
Ее любящее сердце забилось в тревоге. Хавьер Кампусано отберет у меня сына, едва только появится такая возможность! Это намерение и откровенные угрозы чувствуются во всем, что он говорит.
Кэти резко обернулась. Как она и ожидала, Хавьер стоял у нее за спиной, задумчиво глядя на малыша. Ей хотелось закричать, хотелось, чтобы он ушел и никогда больше не появлялся. Чтобы скрыть эту свою реакцию и ослабить висевшее в воздухе напряжение, она быстро сказала:
— Мне было искренне жаль услышать о смерти Франсиско, но он проявлял не очень-то много интереса к существованию своего сына, в противном случае он наверняка связался бы с моей… — она вовремя спохватилась и поправилась, — ответил бы на одно из моих писем.
Ее лицо пылало. Она не привыкла лгать. Характер у нее был прямой и открытый, но сейчас она боролась за Джонни, за право отдать ему всю ту любовь, которую настоящая мать не испытывала к нему. И совсем некстати была та невольная симпатия, которую вызвали в ней обезоруживающе простые слова Хавьера:
— Примерно через неделю после вашего… приключения — назовем его так — Франсиско попал в автомобильную катастрофу. Он был в коме несколько месяцев, а когда пришел в сознание, оказалось, что он парализован. Скорая смерть стала для него некоей формой освобождения. Когда пришли ваши письма, домоправительница положила их вместе с другой корреспонденцией на имя брата, и только пару дней назад я случайно наткнулся на них, когда начал приводить в порядок его вещи. Что толку винить Марию? Она, как и все мы, была не в себе от случившегося… Франсиско не мог вскрыть, собственную почту, не говоря уже о том, чтобы прочитать ее. Но я, однако, уверен, что он не задумываясь признал бы собственного сына. — Хавьер выпрямился во весь свой немалый рост, фамильная гордость придавала его чертам значительность и суровость.
У Кэти перехватило горло. Сама того не желая, она вынуждена была признать, что от его смуглого лица исходит необыкновенно притягательная сила. Но она подавила в себе это ненужное восхищение, когда он едко добавил:
— Если бы вы узнали его получше, вы бы тоже в этом не сомневались. Трудно сказать, как далеко зашла эмоциональная сторона ваших кратких отношений, но по вашей реакции на известие о его смерти могу судить, что она была прискорбно поверхностной. С вашей, во всяком случае, стороны.
