Митяй в ответ хмыкнул, судорожно сглотнув. Бледное лицо исказила гримаса боли. И самой ясно, что задача трудно выполнимая. Ну, нужно попытаться. Что тут ждать? Еще одного снаряда?
Потерев глаза, чтобы смахнуть кровавую пелену, встала на четвереньки и, опираясь на здоровую лапку, стала передвигаться в сторону парня, печально жалобно заскулив, как хворый щенок. Все тело болело, башка гудела, как медный колокол, а раненную руку, я, кажется, уже не чувствовала. Хотя нет, временами ее пронзало тысячами кинжалов.
И почему я раньше, когда все было крайне плохо, тупо думала, что хуже уже не будет, утешаясь этой мыслью? Оказывается, очень даже будет. Есть. И самое обидное, по своей доброй воле и беспредельной глупости сама обрекла себя на все это.
Разорвав рубашку Митяя на лоскуты, нам совместными усилиями в три руки получилось перетянуть его ногу и худо-бедно перевязать рану. Повязка на глазах намокала. Кровотечение не удалось остановить до конца, лишь немного ослабить. Я застонала.
- Теперь ты, - парень без предупреждения резко выдернул осколок из моего тела.
От оглушительной боли, внезапной, как вспышка и такой же ослепительной, я завизжала на всю улицу. Митя хрипло выругался. И сама уже осознала, что выдала нас с головой. За углом здания был слышен топот ног, направляющихся в нашу сторону, и грубая иностранная речь.
- Бежим, - прошептал мой товарищ по несчастью, и тяжело поднявшись, кое-как заковылял прочь, опираясь на стену здания и подволакивая ногу. Я трепыхнулась за ним. Мы ввалились в какой-то подъезд. Лестница, ведущая наверх, была обрушена. Митя опять выдал заковыристую нецензурную лексику. Оступившись, он кубарем покатился вниз, по узкому проему, ведущему, по всей вероятности, в подвальное помещение. Зажмурившись, услышала глухой удар его тела обо что-то, что могло быть выходом или входом. Очень хотелось надеяться, что катился он недалеко.
Повторять этот трюк было бы глупо, поэтому я осторожно стала спускаться следом, стараясь не пропустить ни одной ступеньки.
- Мить, - позвала тихо, - ты живой?
- Здесь я, - какое облегчение услышать его голос. - Давай сюда двигай. Быстрей.
В самом конце узкого лестничного пролета находилась железная дверца, за которой мы и поспешили скрыться. И весьма, надо сказать, вовремя. Потому что вслед нам киданули гранату. Дверь оказалась на удивление крепкой. От ужаса я рухнула на колени, завыв так жалостливо, с надрывом. Парень упал рядом, вторя мне злым рыком.
- Мить, за что они так? Что мы им сделали?
- Ничего, - был мне ответ. - Они вообще не знают, кто мы. Да и не хотят знать. Эта гражданская война, понимаешь? Кто не с ними - все враги.
Интересно: соображал ли он, что сейчас сам себе противоречил. Еще недавно убеждал меня, что нас не тронут. Или сам себя таким способом пытался “успокоить”?
- И что же делать?
- Ждать. Как только наверху все стихнет, выберемся отсюда. Нужно тебя перевязать, крови много теряешь. Ослабнешь…
Парень достал из кармана фонарик и осмотрел наше убежище. Окон не наблюдалось, как и других дверей, кроме той, через которую мы сюда проникли. Трубы тянулись вдоль всего помещения. Было прохладно и сыро. В скупом свете маленького осветительного прибора я заметила, что повязка на бедре Митяя насквозь пропиталась кровью.
- Ты на себя посмотри, - обреченно вздохнула. - Тебе помощь нужнее.
Митя сосредоточенно сжав губы, перевязывал мне предплечье в узком свете фонарика, который я держала свободной рукой.
- Надо бы швы наложить. Тебе тоже. Аптечка в фургоне осталась. Нам туда сейчас не добраться, - радовал он меня.
- Ну что же делать?!
Закончив процедуру, парень достал телефон.
- Юрик с женой должны были нас страховать, - он принялся набирать номер.
Никто не отзывался. Митяй набирал снова и снова, и все с тем же успехом.
- Может, они тоже погибли? - прошептала я, сама испугавшись своего предположения.
А в ответ тишина. Видимо, он тоже про это думал, но не хотел меня еще больше расстраивать. Да о чем это я? Разве можно опечалиться еще больше? Где-то мерно подкапывала вода…
Больше рассчитывать было не на кого. И почему было не догадаться взять номер Урика? Хотя, если как следует поразмыслить, он вряд ли станет рисковать своей шкурой, выручая нас из беды. Ясно же сказал, что умывает руки, честно дал понять, что не собирается ввязываться во всю эту авантюру, навязанную ему мной и “дядей Зерахом”. Да и телефона у меня с собой не было. Сумку, вместе с остальными вещами и документами, оставила в автобусике. А по карманам рассовывать всякие мелочи у меня привычки не было. Возможно, зря.
- А зачем они вообще с вами поперлись? Совсем молоденькие еще, - наступившее затишье угнетало.
В глубоком могильном безмолвии и полной темноте было жутковато. Запах прели, крови и ограниченное пространство. Непрекращающаяся острая боль в руке, затылке и разбитых коленях. Невидимые стены давили. Хорошо, что не страдаю клаустрофобией, а то бы уже билась в истерике.
- Юля напросилась с нами, чтобы найти свою старшую сестру. И Юрку уговорила. Ее сестра пропала практически сразу после их свадьбы в этой стране, где-то в горах. Инга поехала в неожиданно подвернувшуюся командировку. Давно мечтала сделать какой-нибудь яркий горячий репортаж, - сбивчиво рассказывал парень. - Пока ждали известий, пока добивались визы на въезд, собирали команду, прошел еще месяц…
С моей стороны раздался сдавленный хохот, перешедший во всхлипы.
- Замкнутый круг какой-то. Люди пропадают, их ищут. Те - кто ищет, тоже пропадает. Прямо бермудский треугольник какой-то. И мы тут с тобой тоже сгинем. “Как в Бермудах, навсегда”.
Митяй опять набрал вызов. Телефон скорбно запищал, извещая о заканчивающейся зарядке аккумулятора.
- Я пойду и посмотрю, что там, - уведомила я парнишку тоном, дававшим понять, что возражения бесполезны. - Аптечку притащу, на крайняк.
Дверь не открывалась, сколько над ней не билась.
- Взрывом завалило, - констатировал сей удручающий факт Митяй.
- Капец, - проскулила я и опустилась на пол.
Нервы окончательно сдали, и я, не задумываясь о том, что парня бабьи сопли могут добить окончательно, разревелась. Плакала и плaкaлa, совсем кaк мaленькaя, всхлипывaя и зaвывaя.
Истерика пронеслась, как ураган, забирая с собой крохи оставшихся силенок.
Испуганно вздрогнув всем телом, я проснулась. Неужели мне удалось задремать? Во тьме было слышно хриплое дыхание Мити. Он жив! Еще жив.
- Митя… Мить, - позвала его.
Он не отзывался. Тогда я поползла в том направлении, откуда Митяй подавал признаки жизни в виде своего судорожного дыхания. Наткнувшись рукой на фонарик, я посветила на парня. Он был без сознания, все мои попытки привести его в чувства - безрезультатны. Телефон умер.
