— Кого же я позову. — В голосе его зазвучала растерянность. — У меня дома только жена, а ей тяжести нельзя поднимать.
Достался на мою голову маразматик! Вот везет так везет мне сегодня!
— Любого из соседей позовите! Спасателей! «Скорую»! Хоть кого-нибудь!
Мужчина тяжело и озадаченно вздохнул.
— Это, значит, мне опять наверх подниматься? С ковром?
— Оставьте ковер свой здесь.
— Ага. А после ищи его свищи. Ладно, на этом этаже попробую кого-то найти.
Он скрылся за той же дверью, что и Петрович, а я даже не догадалась попросить его, чтобы оставил фонарик. Теперь, когда он ушел, тьма стала еще гуще, чем прежде. Мне было больно, холодно и страшно.
Внезапно дверь с треском распахнулась. Лестничная площадка наполнилась людьми, а лестничный проход залило ярким светом.
Кто-то направил на меня и на шкаф мощный фонарь.
Далее последовала длинная и насыщенная эмоциями тирада, произнеся которую новый для меня мужской голос добавил:
— Сейчас через перила перелезу и встану с той стороны, а ты, Петрович, и остальные давите сверху. Снимем шкаф со Степана и поставим на попа.
— А мне ни сверху, ни снизу нельзя, — запротестовал мужчина с ковром. — Я инвалид второй группы. Мне тяжелое поднимать противопоказано.
— Без вас справимся, — успокоил его тот, который собирался штурмовать перила, и добавил: — А может, лучше шкаф в угол развернуть?
— Не вздумай, туды-сюды, в угол! — возопил Петрович. — Я ж уже, блин, объяснял: в углу под им дамочка валяется. Видать, тоже теперь без сознания. Слышь, молчит. А раньше-то как орала.
Я сочла своим долгом сообщить, что пребываю в сознании и полностью готова к спасению.
— Живы, и слава Богу, — коротко отреагировал мужчина с фонарем. — Ладно. Лезу.
Пристроив фонарь на какой-то штырь, торчавший из стены, он быстро перебрался на мою сторону баррикады и начал командовать:
— Раз, два…
Я сочла необходимым предупредить:
— Осторожно, у меня тут нога!
— Вы лучше лежите и не двигайтесь, — грубо оборвал меня он.
Ну и хам! Мало того, что придавил меня своим шкафом, так еще и грубит!
— Между прочим, у меня были совершенно другие планы на сегодняшний вечер.
Он мрачно хохотнул.
— Вы думаете, это кого-нибудь здесь интересует?
Я просто зашлась от ярости.
— Меня это интересует!
— Слушайте, если вы немедленно не замолчите, то придется еще долго тут лежать. Или вам понравилось? Тогда оставим как есть.
— Ё-паресете! — неожиданно подал голос давно молчавший Степан. — Я тебе, блин, оставлю. Мне и так всю дыхалку здеся перекрыло.
— Степа! Живой! — обрадовался Петрович и явно вознамерился тоже перелезть через перила, потому что хозяин шкафа рявкнул:
— Назад, альпинист хренов! Давай шкаф скорей двигать!
Наконец на счет раз-два-три шкаф сдвинули. Степан, бодренько вскочив на ноги, с места в карьер начал бороться за добавочную ставку в связи с полученной травмой. Про меня, естественно, все забыли. Даже хозяин ковра, который, едва освободили проход, прошмыгнул со своей драгоценной ношей мимо, бубня под нос: «Жена и так заждалась».
Я попыталась подняться. Удалось мне это с большим трудом. На ногу не ступить. К тому же она распухла. Вновь опустившись на пол, я начала расстегивать сапог.
— Да что там с вами? — раздраженно осведомился хозяин шкафа.
— Нога, — простонала я, сдирая сапог.
— Ох-х, беда с вами, — выдохнул он. — Пойдемте, я вас у себя усажу и «скорую» вызову. А вы, — повернулся он к грузчикам, — шкаф тащите.
— Посветить надо, — заартачился Степан. — В темноте продолжать работу не будем.
— Знаете что, — вновь обратился ко мне хозяин шкафа. — Мы вот как сделаем. Вы тут еще посидите, а я этих гениев провожу и как следует вами займусь.
— Ваш шкаф никуда не убежит, а у меня гангрена начнется!
Боль мешала мне говорить, но не глотать же молча его хамство.
— Бог с вами. Донесу сперва вас до своей квартиры, и ждите там «скорую».
— Не хочу я в вашей квартире сидеть. Донесите меня до моей.
— Вот глупая. «Скорую» уже на мой адрес вызвали.
— «Скорая», между прочим, мимо вас с вашим драгоценным шкафом никак не пройдет. Вот и направите их ко мне.
— А где вы живете? — сдался наконец он.
— На восьмом.
— Это мне вас еще два этажа на себе вверх тащить?
Я испытала некоторое удовольствие: хоть помучается теперь! Не все же мне.
— Знаешь, Петрович, давай помоги, — принял решение хозяин шкафа. — Сейчас стульчик с тобой из рук сделаем, мадам капризную на него посадим и отнесем в ее личные апартаменты.
— Не, хозяин, я нанимался только по мебели, — тщательно пряча глаза, объявил Петрович.
— За два этажа плачу по таксе мебели.
— Так люди-то — это не мебель, — весьма логично заметил Петрович.
— Это значит, дороже или дешевле? — не удержавшись, поинтересовалась я.
— Конечно, дороже, — уверенно сообщил Петрович. — Человек-то, он живой. Его, туды-сюды, об углы кантовать нельзя.
— Тогда сама за себя заплачу, если вам жалко. — Я изо всех сил постаралась испепелить взглядом хозяина шкафа.
Кажется, мне это отчасти удалось. Он разозлился.
— Может, вы попросту сами дойдете?
— С удовольствием, только бы вас больше не видеть, только нога, по-моему, сломана.
— У таких, как вы, вечно что-нибудь сломано, — мстительно прошипел хозяин шкафа.
Гнев захлестнул меня с новой силой.
— Откуда вы знаете, какая я? Ведь первый раз в жизни видите.
— Тип до боли знакомый и распространенный, — скривился он.
Степан кашлянул.
— Вы, это, хозяева, между собой, может, потом разберетесь? У нас время, чай, не казенное — деньги. И так сколько с вами тут потеряли.
Хозяин шкафа, схватив меня в охапку, легко перекинул через плечо и кинулся вверх по лестнице.
Я замолотила кулаками по его спине.
— Больно же! Больно!
— Терпите, не то в пролет брошу.
— Тогда вас осудят за убийство.
— А я на грузчиков все свалю.
Добежав до двери, ведущую на площадку моего этажа, он поставил меня на здоровую ногу.
— Ну открывайте.
— Чем, интересно? — спросила я. — Ключи в сумке, а она там осталась.
Он взревел и, произнеся словосочетание из репертуара грузчиков, кинулся обратно.
Сумочку он мне всунул со словами:
— Везет же некоторым. Не украли.
— Если бы украли, то исключительно по вашей милости, — не осталась в долгу я.
Он взвился:
— Это еще почему?
— Потому что вы меня уволокли без предупреждения.
— Можно подумать, мое предупреждение что-нибудь изменило бы. Вы, по-моему, и так мало чего соображали.
— После того, что вы сделали с моей ногой, удивительно, что у меня вообще мозги не отшибло.
