Сабрина и Стефания посмотрели друг на друга за большой широкой спиной лысого Николса Блакфорда.
Чужие люди часто путают их. Но Николс знал Сабрину десять лет. В ее глазах плясал восторг. Сабрина присела в низком реверансе:
— Леди Лонгворт! — Ее голос звучал чисто и звонко. Добро пожаловать в Шанхай. Стефания протянула Сабрине руку:
— Миссис Андерсен, — кивнула она. — Я рада приехать сюда.
Они всегда переезжали с места на место. Казалось, глазом не успеешь моргнуть с момента приезда, расставить мебель, развесить одежду, как снова появляются картонки, в которые слуги начинают складывать вещи. Это началось, когда им было два года, в Вашингтоне, округ Колумбия, и с тех пор… Норвегия, Швеция, Португалия, Испания… И теперь…
— Уже! — застонала Сабрина, вернувшись, домой после верховой прогулки и, увидев, что мама заворачивала в одеяло хрупкую вазу. — Но мы же только что приехали!
— Два года назад, — заявила мама. — Еще весной мыс папой говорили вам, что в августе переедем в Афины.
— Не хочу в Афины! — завопила Стефания. — Мне нравится Мадрид. Мне нравятся мои друзья. У нас как раз должен быть в шестом классе лучший учитель в школе!
— У тебя будут новые друзья в Афинах, — мягко сказала мама. — И в американских школах хорошие учителя, и в Афинах много всего замечательного.
— В Афинах много развалин, — буркнула Сабрина.
— Которые мы осмотрим, — согласилась мама, убирая вазу в картонную коробку и запихивая туда свернутые газеты. — Простите, девочки, я знаю, что вам это не нравится, но мы не можем жить иначе…
— Папе-то нравится, — заупрямилась Сабрина. — Каждый раз, когда мы переезжаем, он все больше надувается и важничает.
— Сабрина, хватит, — резко оборвала ее мать. — Идите обе наверх и соберите вашу одежду, книги… Вы знаете как.
— У нас достаточно опыта и практики, — прошептала Сабрина Стефании, когда они поднимались по лестнице.
На самом деле ее уже начинал воодушевлять переезд в Афины, но она не могла признаться в этом, потому что Стефания была так несчастна. Стефания хотела бы оставаться в одном и том же доме, в одной и той же школе и с одними и теми же друзьями на долгие годы. Она не любила, когда все менялось.
Но хотя Сабрина молчала, Стефания понимала, что она чувствует. Каждая из них всегда знала мысли сестры.
— Я тоже прихожу в восторг от всего нового, — сказала Стефания, швыряя свитера на кровать. — Но разве плохо иметь собственный дом?
— Не знаю, — честно ответила Сабрина. — У нас ведь никогда его не было.
Она не считала, что арендованные дома так уж плохи. Мама входила в них как волшебница и делала все красивым и удобным. Они вряд ли скоро вспомнят о старом белом доме, сверкавшем на солнце, с садом и отдельными комнатами для Сабрины и Стефании. На новом месте мама расставила мебель, разложила ковры так, что каждая вещь оказалась именно на том месте, на котором ей надлежало быть. Потом, когда папа отправился в посольство, чтобы познакомиться с сотрудниками и вселиться в свой новый кабинет, они втроем поехали на лимузине осматривать Афины.
Пока они ехали, Сабрина просто дрожала от восторга. Сколько всего нового, сколько разных замечательных вещей ждали своего открытия: незнакомые запахи, виды и звуки; новые слова, которые предстоит выучить; новые песни; народные сказки, которые они услышат от слуг, нанятых мамой; новые друзья, с которыми они будут обсуждать эти сказки и другие истории.
Но несчастный вид Стефании заставлял сестру вести себя спокойно и скрывать свое радостное возбуждение. Она так же, как и Стефания, за обедом грустно опустила голову. Отец со стуком отложил вилку и сказал:
— С меня довольно, Лаура. Я думал, ты поговорила с ними.
Мать кивнула:
— Я говорила, Гордон. Несколько раз.
— Очевидно, недостаточно. — Он повернулся к дочерям.
— Сейчас нам предстоит лекция, — шепнула Сабрина Стефании.
— Я объясню еще раз, — начал Гордон. — Наш Государственный департамент перемещает работников дипломатических служб на новые посты через каждые два года. Какие вопросы? Вы поняли?
— Глупо, — заявила Сабрина. — Ты каждый раз начинаешь все сначала и поэтому не можешь хорошо выполнять свою работу.
— Я не думаю, — произнес отец сухо, — что одиннадцатилетняя девочка вправе оценивать дела Государственного департамента США как «глупые». Или говорить, что ее отец не может хорошо работать. Я говорил вам и раньше, что перемещение сотрудников предотвращает такое нежелательное явление, как их личную заинтересованность во внутренних проблемах страны пребывания. Прежде всего, мы должны быть патриотами Америки. — Он посмотрел серьезно на Сабрину и Стефанию. — Должен добавить, что это хорошо и для вас. Как иначе вы могли бы познакомиться со столькими странами?
— Ты имеешь в виду, — Сабрина говорила серьезно, как и ее отец, — что если что-то хорошо для твоей карьеры, то нам лучше считать, что это прекрасно и для нас.
— Сабрина! — Мать вскинула голову и посмотрела в глаза дочери. Сабрина отвела взгляд.
— Простите, — сказала она. Лаура подняла свой бокал.
— Расскажи нам о новой школе. И ты тоже, Стефания. Хватит дуться.
Пока Сабрина обстоятельно описывала своих преподавателей математики и точных наук, а Стефания перечисляла книги по литературе и истории, которые им предстоит прочитать, Лаура смотрела на них. Их становится все труднее держать под контролем. Она гордились своими умненькими и одухотворенными доченьками, уже красивыми и остроумными… Но как часто они бывают непослушными и скрытными, как они держатся друг за друга в своей борьбе за независимость.
Проблема состояла в катастрофической нехватке времени. Ее время принадлежало дипломатической карьере Гордона Хартуэлла. Когда они поженились, она поклялась всегда помогать мужу, пока он не станет послом, а может быть даже Государственным секретарем США, и за эти годы ничто не могло остановить ее, даже незапланированное рождение дочерей-двойняшек.
Лаура была постоянным партнером Гордона, занимала его место на встречах и приемах, на которых он не мог участвовать из-за занятости или просто потому, что ему было скучно; сидела рядом с ним на обедах, банкетах, приемах, встречах с американскими сенаторами и американскими бизнесменами; она была рядом с ним в его кабинете, когда он вслух обдумывал решение каких-либо проблем.
Гордон нуждался в ней. Когда-то он был бедным и неизвестным преподавателем истории в маленьком колледже в Мейне. Она подарила ему свою красоту и стиль, что повысило его престиж, а также свое богатство и ум, что открыло и ему самому путь к деньгам и власти. Даже сейчас, когда Гордон отшлифовал свое мастерство дипломата и имел репутацию специалиста по европейским культурам и политическим соглашениям, он нуждался в помощи жены. Им еще предстояло пройти долгий путь, и он знал — Лаура не позволит чему-либо помешать им достичь цели.
