— Оль, ну не сердись. — Даша мягко накрыла своей ладонью руку подруги. — Я ведь совсем не то имела в виду. Ты можешь и полдня работать. Хотя бы на булавки себе зарабатывать. Как только он почувствует, что ты от него зависишь…
Но Ольга сердито стряхнула ее руку.
— А по-моему, ты просто завидуешь. Платье, туфли! Да у меня никогда в жизни не было такого платья и таких туфель! И у тебя тоже! И вообще, мне кажется, что тебе плевать и на мою работу, и на свою. Вот если бы тебе завтра предложили замуж выйти и дома сидеть, ты бы ни минуты не сомневалась. Ты бы бегом побежала, не то что дома сидеть, а просто замуж… — Ольга осеклась, поняв, что в запале наговорила лишнего.
У Даши ярко пылали щеки, а в глазах стояли готовые пролиться слезы. Она медленно встала, слепым движением нашарила свою видавшую виды сумку.
— Я, наверно, пойду…
Даша Серегина, миловидная, но не более того, подруга первой красавицы курса Ольги Онацкой, шла к двери, чтобы больше никогда не переступать этот порог. Ольга догнала ее, повисла на шее.
— Дашка, Дашка, ну прости меня! Прости меня, я не хотела! Просто все это очень сложно, но ты же видишь, я люблю его, и он любит меня, и я хочу сделать так, как он хочет…
Дашка видела только, что Ольга заговаривает ей зубы, пытаясь как-то сгладить нанесенную обиду. Конечно, они помирились, и пили чай, и смеялись, и вспоминали все ссоры, и особенно красный совок, и выбрали наконец-то букет. И больше никогда не возвращались к этому разговору.
Однако сейчас красавица Ольга, так удачно вышедшая замуж, сидит пьяная, заплаканная, потому что ее муж ушел от нее к какой-то бабе. И Ольга почти слово в слово повторяет то, что Дашка сама пыталась ей втолковать пять лет назад. Как это она говорила? Уютная клуша? Ольга, разумеется, никакая не клуша — ухоженная, еще более расцветшая в замужестве молодая женщина, со вкусом и стильно одетая, не то что она, Дашка. Вот Дашка действительно имеет все шансы со временем превратиться в «уютную клушу» — семьдесят килограммов живого веса, слишком простое лицо, склонность к просторным свитерам собственной вязки и старым джинсам… И практически никакой личной жизни. Да, конечно, она тогда все-таки немного завидо вала Ольке…
Деликатный стук оторвал Дашу от этих мыслей, и она быстро распахнула дверь. Соседка стояла на тускло освещенной площадке с хлебом в руках.
— А вот и таблеточки. Дадите ей сразу две.
— Спасибо большое! До еды или после?
— Все равно. Я зайду к вам еще через пару часиков, ладно? Постарайтесь ее накормить и уложить спать. И не оставляйте подругу одну, хорошо?
— Спасибо вам большое, — еще раз поблагодарила Даша, — извините, не знаю, как вас…
— Вера Ивановна.
— Даша.
— Ну хорошо, Дашенька, так я еще зайду.
Даша закрыла дверь и с облегчением вздохнула. Как хорошо, что нашлась эта Вера Ивановна! Интересно, что это за лекарство? Таблетки были маленькие, белые, безо всякой маркировки. Ну, врачу виднее. Она зажала бумажку в горсти. Ольга все так же сидела и смотрела в черное окно.
* * *
— Спит? — поинтересовалась врач, входя в выдраенную до блеска Дашиными усилиями кухню.
— Сразу заснула. Еще раз вам спасибо. Может быть, чайку со мной выпьете?
— С удовольствием, Дашенька.
Вера Ивановна была все в том же домашнем халате, в котором приходила пару часов назад за сахаром. Только фартук сняла.
— Я вам кусочек торта положу, не возражаете?
— Не возражаю.
Даша придвинула гостье блюдце с кусочком торта, потом вздохнула и взяла еще кусочек себе. Все равно, калорией больше, калорией меньше — никакие диеты на нее не действовали.
— Может, с лимоном? — спохватилась она, уже усевшись напротив врача.
— Сидите, Дашенька, все прекрасно. Оля — ваша родственница?
— Нет, мы просто дружим с детства.
— А вы сможете несколько дней с ней побыть?
— Ну, я не знаю… — Даша растерялась. — Я хотела матери ее сказать…
— Знаете, может быть, не нужно этого делать. Извечный конфликт матери и дочери… Она ведь вас попросила приехать, а матери, наверное, ничего не сказала?
— Да, так и есть. Знаете, Олина мама не очень Андрея любит. Она доктор наук, такая, знаете, ученая дама, и у нее обо всем свое мнение. И у него, представьте, тоже.
Вера Ивановна улыбнулась.
— Это, Дашенька, скорее правило, чем исключение. Я завтра еду к дочери, и боюсь, зять будет не рад моему приезду. У него тоже, как вы изволили заметить, на все свое мнение. Ну, и у меня, само собой. — Она развела пухлыми руками и дробно рассмеялась.
Даша тоже улыбнулась, но тут же и огорчилась.
— Я думала, вы завтра опять зайдете. Так лекарство хорошо на Ольгу подействовало…
— Она завтра совсем в другом настроении проснется, вот увидите. Все образуется, Дашенька. Погуляет ее Андрей и вернется. — Вера Ивановна пожала плечами. — Дело житейское.
— Я боюсь, что это серьезно. Она говорит, что он как будто даже не в себе был, когда уходил. То есть не просто поскандалили и дверью хлопнул, а гораздо, гораздо серьезнее.
— Да, это неприятно. — Вера Ивановна аккуратно подцепила на ложечку крем. — Говорите, он словно бы не в себе был? А до этого у них все хорошо шло? — задумчиво спросила она.
— Да я и не припомню, чтобы они ссорились, а что?
Вера Ивановна пожевала губами, потом скорбно поджала их и изрекла:
— Здесь не все так просто, Даша. — Она со стуком положила ложечку. — Многие девушки на все пойдут, лишь бы такого мужа себе отхватить, правильно?
Даша с недоумением уставилась на собеседницу.
— И я голову даю на отсечение, Дашенька, что это приворот!
— Как это? — опешила Дашка. — Вера Ивановна, вы думаете, что…
— Я не думаю, я знаю. — Вера Ивановна твердо смотрела Даше прямо в глаза. — Вы мне поверьте, Дашенька, как врачу. Я таких случаев в своей практике насмотрелась! И сглаз, и порча, и приворот, и даже зомбирование. Все это реально, и врач иногда совершенно не в силах помочь. Да и какие сейчас врачи! Наша медицина, опирающаяся только на фармакопею, то есть практически чистую химию, не признающая ничего, что выходит за рамки обыденного, — это просто беда! Ведь организм — гораздо более сложная химия. Взять гомеопатию. Как такое мизерное количество вещества может запускать сложные биохимические процессы? Столетиями применяют, а объяснить не могут. Однако же помогает! Или что мы знаем о человеческом мозге? Да практически ничего!
— А я думала, вы детский врач… — ошеломленно протянула Дашка.
— Ну что вы, Дашенька. — Вера Ивановна снова дробно рассмеялась. — Я психиатр.
Вот это да! Дашка смотрела на сдобную Веру Ивановну в стеганом халате с розанами и никак не могла представить ее рядом, допустим, с буйнопомешанными. И вообще, все это никак пока не укладывалось в Дашиной голове, кроме той самой чистой химии, которую она и преподавала. Какой приворот? Может быть, правду говорят, что психиатры сами немножечко того… с приветом?
