Дарен тут же отвел глаза:
— А, нет, мэм. Я просто искал Сару.
— Сара работает. И тебе тоже следует заняться работой.
Взгляд ее зелено-карих глаз упал на бутылки:
— Почему ты не взял воду из столовой? Анжело, должно быть, как раз сегодня утром заполняет баки.
Он отрывисто кивнул и поспешно ушел.
Эллен снова повернулась ко мне и, взглянув на мое лицо, заметила:
— Милая бородка. Пикси?
Я провел рукой по гладкой стороне моего подбородка.
— Ага.
Она раздраженно вздохнула:
— Леви...
— Я проверю пожарную сигнализацию после того, как добреюсь, — прервал я ее. У меня не было ни сил, ни времени, ни смелости, чтобы углубляться в эту тему. — Позже.
Чтобы не дать ей возможности возразить, я развернулся, дошел до лестницы и начал подниматься.
Вернувшись в ванную, я посмотрел на свое отражение и удивленно потряс головой. Пикси идеально рассчитала время. Она за это поплатится. Мое лицо было покрыто щетиной ровно наполовину и выглядело как в рекламе бритвы — до бритья и после.
Я вспомнил раздраженное выражение ее лица и ухмыльнулся. Она выглядела так огорченно, стоя за дверью ванной, с румянцем на щечках, надутыми губками и негодующим взглядом зеленых глаз...
Почему она так чертовски красива?
Я включил бритву и поднес лезвие к коже, вспоминая, когда она впервые в негодовании впилась в меня взглядом. Моя улыбка исчезла.
Тогда Пикси было шесть лет, а мне — семь. Мои трансформеры исчезли.
Я помню, как носился по дому в паническом ужасе от того, что потерял любимые игрушки. Пока не увидел Пикси, которая сидела, скрестив ноги, в гостиной, и игралась с моими отважными роботами и со своими глупыми куклами.
Я тут же позвал взрослых:
— Мам! Пикси забрала мои трансформеры!
И, не теряя времени, начал вызволять своих роботов из этого отвратительного розового царства кукол барби.
— Эй! — Она вцепилась в них мертвой хваткой. — Это защитники! Они убивают плохих! Они нужны моим куклам!
— Играть в куклы — тупое занятие. Хватит брать мои вещи! Мам! Мама!
Я медленно заканчивал бриться, глядя на свое потрясенное лицо.
Что, если бы я тогда понимал, как много будет значить для меня Пикси в будущем?
Жаль, что я этого не знал.
Пикси
Я зашла на кухню и сняла с крючка на стене свой фартук, отвратительно желтый, в вишенках и рюшечках. И на этой мега оптимистичной вещи написано мое имя несмываемым маркером. Гадость.
— Доброе утро! — Мэйбл с улыбкой отвела взгляд от миски с яичными желтками.
Ее густые седые волосы были собраны в пучок, а пухлые щеки, как всегда, покрывал румянец. Она напоминала мне дерзкую миссис Клаус, только без мехового красного платья и очков.
— Доброе утро.
Я натянула на себя это желто-вишневое безумие и направилась к огромной раковине в углу, чтобы вымыть руки.
Я знакома с Мэйбл и другими работниками отеля всю свою жизнь. Эллен почти всегда нанимает персонал из нашего родного городка — крошечной точки на карте под названием Коппер Спрингс. Это — типичный маленький городок с бизнесменами-банкротами, подростками-нарушителями и верующими, которые молятся за всех подряд. Это то место, куда я с большим удовольствием никогда бы не возвращалась.
— Как спалось, дорогая? — спросила Мэйбл, взбивая желтки так рьяно, как я никогда не умела.
Кухня и я — извечные враги, вынужденные временно сложить оружие, ведь Эллен смогла предложить мне на это лето лишь вакансию помощника повара. Терпеть не могу, когда у меня нет выбора. Примерно так же, как и приготовление пищи.
Хотя делать это я все же умею, потому что готовила для нас с мамой в течении многих лет. Она не хотела утруждать себя таким неприятным и утомительным занятием. Так что, я научилась стряпать вполне сносно. Сейчас этот рабский труд хотя бы оплачивается.
— Если не считать кошмарный рев телевизора Леви, — ответила я, — то неплохо.
Она кинула взгляд на мои мокрые волосы:
— Опять холодный душ?
Все работники гостиницы знают о природе наших с Леви отношений. Не потому, что мы иногда хлопаем дверями или кричим, а зная о том, что между нами когда-то произошло.
Переехав сюда, я несколько дней переживала по этому поводу. Я прекрасно понимала, почему работники перешептываются у меня за спиной, и меня это ранило. Но сейчас мне все равно. Если этот ежедневный спектакль является для всех развлечением, что ж, ничего не имею против.
Я просмотрела меню на утро.
— Да... Отродье Сатаны нанесло еще один удар...
Щеки Мэйбл зарделись от смеха — она всегда хохочет, когда я говорю о Леви. Ей около шестидесяти, но я уверена, что она была бы не прочь завести с ним интрижку. И если бы я не любила Мэйбл так сильно, я бы посчитала это отвратительным.
— Леви неисправим, — проворковала она.
— Неисправимо эгоистичен.
Она вылила желтки в кастрюлю.
— Но неизменно аппетитен.
Отвратительно.
Но верно.
— Что там «аппетитное»? — В кухню вошла тридцатипятилетняя администраторша, занимающаяся регистрацией посетителей.
Заметив миску шоколадных чипсов, она тут же отправила несколько в рот. Хейли сплетница еще та, не хуже Мэйбл, да еще и с легкой формой шоколадной зависимости.
Я посмотрела, как она запихивает в рот еще одну порцию чипсов. Ладно, тяжелой.
— Леви, — ответила Мэйбл, изогнув бровь.
— М-м-м, тогда вы правы! — Хейли заправила за ухо прядь черных волос и улыбнулась словно похотливая девчонка. — Я бы облизала его с головы до ног и обратно.
О, боже! Похоже, я работаю в Отеле Озабоченных Женщин.
— Леви не вкусный, — сказала я, стараясь думать об ингредиентах для омлета, а не об его накачанном торсе, который я могла лицезреть сегодня в коридоре. — Он раздражающий.
— А меня он не раздражает. А тебя, Мэйбл? — спросила Хэйли.
— Ничуть, — улыбнулась та.
Хэйли опять потянулась за шоколадными чипсами, но я стукнула ее по руке.
— Это потому, что вам не довелось с ним жить практически в одном доме все свое детство.
В комнате воцарилось неловкое молчание.
— Ты права, — сказала Мэйбл после нескольких секунд молчания, ее голос был настороженно спокоен. — Не довелось.
Хэйли прокашлялась и выдавила из себя улыбку.
— Со вчерашнего дня осталось что-нибудь сладенькое? — спросила она Мэйбл.
Пусть уж лучше Хэйли обратит свое внимание на десерт.
Я занялась приготовлением завтрака, а две заядлые сплетницы — обсуждением постояльцев гостиницы.
