— У него есть для этого стиральная машина! Кстати, довожу до твоего сведения, что эти четыре месяца были лучшим временем в моей жизни. Мы не подростки. В нашем возрасте четыре месяца вполне приличный срок. Чего ты хочешь? Чтобы мы подождали со свадьбой до выхода на пенсию? — Несмотря на свое решение, Фелисити начала терять терпение. Она забыла сосчитать до десяти и вновь разозлилась. Теперь на мать.
— Не нужно повышать голос, дорогая, — ровно ответила Айрин. — Я просто хочу помочь. Воззвать к твоему рассудку.
— Ага, к рассудку. С помощью реплики о кровати. — Безмятежное выражение лица матери выводило Фелисити из себя. Из всех поз матери самой невыносимой была поза все понимавшей и давно страдавшей женщины. — Мы с тобой слишком долго прожили вместе, — бросила она, залпом допила вино и снова наполнила бокал.
Айрин Хоббит подняла брови и недовольно покосилась на бутылку в руке Фелисити. Очки с полукруглыми стеклами поблескивали в свете настольной лампы, придавая ей профессорский вид.
— Почему ты всегда говоришь это, когда дело доходит до серьезного разговора между матерью и дочерью?
— Потому что это правда, — ответила Фелисити. — Мне нужно было забрать Аннабел и уехать много лет назад.
— Интересно куда? — спокойно спросила мать.
— Куда-нибудь.
— На это у тебя не было денег. Всю свою жизнь ты проработала редактором у Дикенса. Тебе платили гроши и заваливали грудами безграмотных рукописей.
Да, верно. Фелисити никогда не зарабатывала столько, чтобы жить так, как ей нравилось. Если бы она куда-нибудь переехала, то не смогла бы позволить себе такой же дом, как Примроуз-Хилл. Уже не в первый раз она проклинала свой болтливый язык. Вырыла яму и сама в нее свалилась. И все же, несмотря на презрительное отношение матери и скудное жалованье, она любила свою работу. Надеяться на понимание не приходилось, однако Фелисити все же попыталась объяснить Айрин что к чему.
— Я уже сто раз говорила тебе, что не хотела заниматься ничем другим. Спасибо за то, что все эти годы ты позволяла нам с Аннабел жить здесь, но…
Однако мать уже оседлала своего любимого конька.
— Я никогда не могла понять, почему ты не перейдешь в издательство побольше.
— Мне нравится Оливер Дикенс. Он один из немногих издателей, у которых еще осталась совесть.
— О том и речь. Именно поэтому «Дикенс букс» не слишком прибыльное предприятие. Попомни мое слово, скоро оно прогорит.
Между матерью и дочерью было еще одно большое различие. Шестидесятипятилетняя Айрин Хоббит выглядела мягкой, добродушной седовласой старушкой. Но тот, кто имел с ней дело, знал, что на самом деле она умна, проницательна и тверда как сталь. У нее был острый нюх на выгодные сделки. Она успевала что-то купить, продать и положить прибыль в банк задолго до того, как другому приходила в голову подобная мысль. Эта дама специализировалась на старинных вещах. Она руководила фирмой «Хоббит — справедливые цены», имевшей полтора десятка киосков на уличных рынках, разбросанных по всему Лондону. Три из них находились на Кэмден-Лок, неподалеку от небольшого домика, который Айрин делила с Фелисити и Аннабел.
— Конечно, — Айрин сделала паузу, допила остатки хереса и тяжело вздохнула, — у тебя никогда не хватало мозгов для настоящего бизнеса. Ты вся в отца. Надеюсь, с Аннабел нам повезет больше. Когда она станет старше, то сможет продолжить дело. Если это случится, девочка никогда не будет испытывать нужды.
— Я не хочу, чтобы она была уличной торговкой.
Айрин резко вскинула голову. — В честной торговле нет ничего плохого! Раньше тебе и в голову не приходило задирать нос. Но теперь, когда ты выходишь замуж за врача…
Фелисити поняла, что допустила бестактность.
— Мама, я не хотела сказать ничего плохого. Но я надеюсь, что Аннабел поступит в университет, а там будет видно.
— А вдруг она захочет стать уличной торговкой, как ты только что назвала меня?
— Может быть. Пусть сначала вырастет, а потом решает.
— Очень любезно с твоей стороны, — фыркнула Айрин.
— Однако, — выпалила Фелисити, решив как можно скорее поставить все точки над «І», — в ближайшем будущем она будет жить со мной в деревне.
— А как же с ее танцами? В академии мисс Леоноры ее так хвалят.
— Будет ходить на занятия в Оукфорде.
— Это деревня, — возразила Айрин. — Ты сама так сказала.
— Ну если не в Оукфорде, то в Уэстгэмптоне. Это большой город. До него всего десять миль.
— Может быть, город и большой, но он расположен в графстве Гемпшир, а это глухая провинция. Аннабел не захочет и слышать о переезде. — Все, что находится за пределами Большого Лондона, кажется Айрин Хоббит подозрительным. Во время войны она была эвакуирована на ферму в Суссексе и очень неохотно прожила там неделю. Эта неделя на всю жизнь убедила ее, что деревня — мерзкое, негигиеничное место, где живут дикие животные и весьма странные люди.
— В Гемпшире ей очень понравится, — ответила Фелисити, решительно отгоняя от себя все сомнения. — Едва мы там окажемся, как она забудет про балет и будет сходить с ума по лошадям. В Черри-Триз есть пони по кличке Белые Носочки и большая собака Лабрадор, которую зовут Пруденс.
— Ты всегда боялась собак, — буркнула мать.
— А теперь не боюсь, — возразила уязвленная Фелисити. Как обычно, мать была права. — Ты велела мне сторониться собак, и поэтому я к ним не привыкла. — Она попыталась вернуть разговор в прежнее русло. — Как бы там ни было, я уже сказала Аннабел, что выхожу замуж за Тони, и она…
— И что она ответила?
Фелисити не собиралась пересказывать болезненную сцену.
— Ну? — повторила мать. — Что же она ответила?
— Захотела взять с собой Тигра.
— Только через мой труп! Горячность матери заставила Фелисити улыбнуться.
— Этот старый забияка для нее свет в окошке. Конечно, я сказала ей, что это невозможно, потому что Тигр принадлежит тебе.
— Она сможет приезжать к нему в гости.
— Я сказала Аннабел, что после переезда она сможет завести котенка.
— Котенок не поладит с собакой, — пессимистическим тоном заявила Айрин.
Но Фелисити продолжала стоять на своем.
— Кроме того, я сказала, что она сможет отделать свою спальню так, как ей хочется. Это идея Тони. Он говорит, что это поможет девочке привыкнуть к новому месту. Айрин со стуком поставила на стол пустой бокал.
— Может быть, Аннабел и привыкнет. А ты будешь мириться с тем, что выбрала его бывшая жена!
Вот так. Они вернулись к тому, с чего начали. И тут Фелисити вышла из себя:
— Мама, у тебя просто мания! Неужели ты всерьез считаешь, что я до конца жизни должна держаться за твою юбку?
