Ему казалось, будто у него не все в порядке с головой. Поэтому он видел вещи, которых на самом деле там не было, и воображал события, которые просто не могли происходить.
Он снова взглянул на метлу на прилавке. Теперь он сумел рассмотреть, что ручка метлы отошла от сломанного основания. Получилось, что и здесь был смысл.
Но оставалось еще объяснить ее. Эту не обычную особу с глубокими загадочными голубыми глазами.
— Я поищу возле подушки Греймокина, — сказала она, — а вы ищите где-нибудь еще, где сочтете нужным.
Он остался стоять, уставившись на нее. Она же повернулась и проследовала мимо висящих карнавальных костюмов и полок к шкафу.
Еще никто ни среди мужчин, ни среди женщин не заставлял его чувствовать себя таким растерянным.
— Как все-таки Греймокин добрался до вашей запонки? — спросила она. Говоря это, она стояла на цыпочках на приставном табурете и шарила рукой под голубой атласной подушкой, на которой некоторое время назад сидел кот.
Сейчас, когда ее руки были подняты, ему открылся соблазнительный вид ее высокой полной груди.
Она повернула голову и взглянула на него. Ее вопросительный взгляд заставил Ноа поспешить с ответом.
— Он, должно быть, залез в открытое окно машины, пока я был на почте.
— Вы храните свои запонки в машине?
— Я потерял эту запонку неделю или две назад, но не знал где. К счастью, у меня есть запасные на работе.
— На случай любой непредвиденной ситуации, — сказала она без особого выражения, слезая с табурета.
— Но вот к этой ситуации я был явно не готов, — пробормотал он тихо.
Каким-то образом она услышала его.
— Я знаю, что это очень неприятно, когда теряешь то, что ты очень ценишь. Но ведь надо беречь дорогие тебе вещи.
Он вдруг осознал, что она говорит с ним точно таким же тоном, как только что говорила с Греймокиным, — бранящим и в то же время успокаивающим. Так с ним еще не говорили, — Прежде всего не моя вина, что я потерял запонку. Наверное, в манжете была слишком широкая петля. И запонка выпала без моего участия и без моего осознания этого факта. Во-вторых, у меня нет никакой особой сентиментальной привязанности к этой чертовой штуке. Просто очень дорогая запонка, которую я иногда надевал.
— Разумеется. Очень вас понимаю. Она заглянула за шкаф, а затем нагнулась, чтобы продолжить поиски на полу.
— Здесь нет. А как дела у вас? Она выпрямилась и посмотрела на него, ожидая ответа.
Он и не начинал искать. Ноа подумал, что она явно знала это.
Ее кошачьи глаза были не только загадочными, но и опасными. Надо стараться не смотреть в них. Но цветочный пряный запах, который все время преследовал его с тех пор, как Ноа вошел в магазин, уже ударил ему в голову, и думать становилось все труднее.
Это сильное обольстительное благоухание содержало в себе надежду и обещание.
— Что же это за запах?
Она пересекла комнату и подошла к маленькому столику рядом с ним, на котором лежали свечи самых разных размеров и форм.
— Должно быть, ароматизированные свечи. Звук чиркнувшей спички резко отозвался в его ушах, а маленькое пламя спички, которую она поднесла к фитилю свечи и держала там, пока тот не загорелся, показалось ему ужасно ярким. «Разве ведьмы не боятся огня?»
Она погасила спичку, слегка дунув на нее.
— Должно быть, вам вспомнились времена, когда ведьм сжигали на кострах.
Он вздрогнул, не понимая, как он мог задать такой глупый вопрос. Он никогда не задавал глупых вопросов. В последний раз он думал о ведьмах, когда ему было четыре года и мать читала страшную сказку.
В ее улыбке содержался намек, который он не мог понять.
— Огонь — это одна из стихий, — сказала она, — а одна из предполагаемых способностей каждой ведьмы — это способность управлять стихиями.
«Черт возьми, почему она так волнует его?»
Он поднял руку и слегка притянул ее к себе.
— Это запах не от свечей, — сказал он угрюмо. — Это ваш запах.
— Но я не пользуюсь никакими духами.
— Это все и объясняет.
Он крепко держал ее руку и вдруг почувствовал, что какая-то сила потащила его к ней. Ему страшно захотелось поцеловать ее. Потрясающе! Он ведь даже не знаком с ней.
— Он вам показался неприятным?
— Он мне показался притягивающим.
А вы — ослепительно красивой. Вы ведьма, не так ли?
Она подняла свободную руку и погладила его острый подбородок.
— Вы, должно быть, устали. Вы сегодня долго ехали.
— Да. Долго.
Каким-то простым движением она освободилась от его руки.
— Вам надо ехать дальше к Эзми и Лавинии. Они вас ждут. Они приготовили вам вкусный ужин и мягкую постель.
— Мягкую постель, — повторил он в каком-то трансе, не сводя с нее глаз. Она и мягкая постель. Он желал ее. Когда он понял это, по его телу прокатилась горячая волна. — Я поищу вашу запонку, а вы идите. С трудом заставляя себя делать каждый очередной шаг, он медленно вышел из магазина, стараясь не упускать ее из вида. Постепенно расстояние между ними увеличилось, и сумрак магазина сделал ее почти неразличимой. Он видел теперь только стройный силуэт и светло-золотой нимб вокруг ее волос, который возникал из-за пламени горящей свечи.
Когда он был уже на тротуаре, что-то вверху привлекло его внимание. Греймокин сидел на верхнем окне и пристально смотрел на Ноа своими мистическими, загадочными глазами.
Ноа снова посмотрел на магазин, но Раиннон там уже не было.
Лавандовые волосы Лавинии Девитт напоминали гнездо экзотически раскрашенной птицы. Ноа подумал об этом с нежностью, когда она стала поправлять свою прическу.
— Мы так рады, что ты приехал к нам, Ноа, — сказала она. — Мы так давно не видели тебя.
Ее сестра Эзми согласно закивала головой и подала ему тарелку с ветчиной.
— Конечно же, когда садишься в поезд и едешь к тебе в гости в Нью-Йорк — то все это здорово. Как бывало все эти годы… Но теперь нам стало так трудно…
Он сумел подхватить тарелку из рук Эзми буквально в последнюю долю секунду, предотвратив падение ветчины на ярко-оранжевую скатерть стола, над которой висел густой белый туман. Он снова всмотрелся в этот туман, образующийся от сухого льда, помещенного в декоративное блюдо в форме тыквенного фонаря. Его хозяйки, кажется, были совершенно очарованы производимым эффектом, и Ноа решил не говорить, что еда из-за этого тумана совершенно остыла. Он съел большую порцию деревенской ветчины, а затем отставил тарелку в сторону.
…ездить в поезде, — продолжала Лавиния с того самого места, где остановилась Эзми.
— Мой артрит, знаешь ли. Но, Боже мой, как мы соскучились по тебе! Теперь, когда Ребекки больше нет с нами, ты ведь единственный, кто у нас есть.
