— Крэйг. — Он протянул руку: — Крэйг Саммер.
Потом порылся в бумажнике и вручил мне обещанные сорок фунтов.
— Вы точно не хотите выпить? Надо же чем-то заняться, пока я буду мыть вашу машину. — Моргун сел и стал натягивать старые кроссовки.
— Вы… что будете делать?
Моргун поднялся и открыл бар.
— Держу пари, вы предпочитаете скотч. А у меня есть бутылка очень хорошего «Лафроэйг».
— Вы собираетесь вымыть мою машину?
— Разумеется. Если бы Генри на что-то годился, я бы заставил его, но сейчас придется в одиночку.
— В этом нет ни…
— Я настаиваю. Со льдом?
— Нет, спасибо, лучше чистое.
Я села на диван, и Моргун протянул мне стакан виски. Очень хороший солод — я поняла по запаху еще до того, как поднесла стакан к губам. Пока Моргун громыхал чем-то на кухне, я старательно пересматривала свое мнение о нем. Его поступок был если не рыцарским, то по крайней мере джентльменским. А я люблю джентльменов — большая нынче редкость.
Моргун появился с парой ведер, шваброй и ворохом старого тряпья. Попросил ключи от машины, и, поколебавшись, я отдала. В конце концов, он же оставляет меня без присмотра в своей квартире.
— Горячую воду можно взять в туалете внизу, пояснил он. — Управлюсь в два счета. — И потопал прочь со своими ведрами.
Прошло пятнадцать минут; я так и сидела одна в квартире Моргуна. Одна — если, конечно, не считать Генри. Но от него было мало веселья — только храп, странные стенания и время от времени «Почему, Дженис, почему?».
Я слонялась по комнате, разглядывая застекленные книжные полки: сплошные детективы. Моргун оказался любителем Чандлера, Эллроя, Патрисии Корнуэлл, Йена Рэнкина и даже Агаты Кристи. Потом заметила безделушку, которую называют «любометром», — две колбы, соединенные изогнутой стеклянной трубкой. Берешься за нижнюю колбу, и красная жидкость внутри поднимается все выше, а иногда даже начинает отчаянно бурлить. Если совсем разбулькается — значит, человек страстно влюблен. Когда я была маленькой, у нас тоже стояла такая штуковина. Я ее расколотила и получила нагоняй от отца.
Еще я нашла открытку с пожеланием удачи. Внутри было написано от руки: «Не то чтобы ты в этом нуждался. Покажи им, ублюдкам, чего ты стоишь. С любовью, Марианна». Подружка Моргуна? А может, жена, которая его бросила. В квартире не наблюдалось никаких признаков женского присутствия. Здесь вообще было мало личных вещей или безделушек, только старенький радиоприемник «Филипс» стоял за стеклом в одном из шкафов. Украшение из него получилось довольно странное: это был не один из тех ярких приемников в стиле пятидесятых, которые сейчас в моде, а обшарпанный и поцарапанный черный ящик с обломанными ручками.
Мне наскучило пастись по комнате, и я плюхнулась на кушетку. Мысли упрямо возвращались к Ричарду, и чувство неловкости и вины навалилось с новой силой. Я совсем не хотела закатывать ему сцену — просто настроение вчера было дурное, да и не выспалась. Дотти мне нравится — чудесный ребенок, но в последние дни нам с Ричардом никак не удавалось побыть наедине, и мои слова прозвучали так, будто я ненавижу детей. «Мы с Дотти у тебя в одном флаконе — порознь ты нас видеть не можешь». Раз такое услышишь — больше не захочется.
Я посмотрела на часы: почти полшестого. Дотти уже проснулась и подняла Ричарда. Можно позвонить…
Я залезла во внутренний карман куртки — зеленый мобильник был на месте. Нажала на кнопку, чтобы набрать номер Ричарда.
— Алло. — Голос у Ричарда был сонный.
— Привет. Не разбудила?
— Нет. Я уже полчаса на ногах. Черт, он меня ненавидит.
— Ричард, мне очень жаль, что вчера так вышло.
— Да, Китти, я знаю. — Он все еще кипел. — Мне нравится проводить время с Дотти, она чудесная девочка, поверь.
— Послушай, все в порядке. Наверное, это я сделал из мухи слона. — Еще хуже. Он был зол, но старался это скрыть, чтобы мы спокойно смогли во всем разобраться. У него бывают такие приступы онанизма.
— Ричард, я скоро заканчиваю. Ты как, если я подъеду?
— Китти, сколько раз тебе объяснять — не появляйся с самого утра. Дотти разволнуется и откажется идти в садик.
Ричард специально искал отговорки. Больше всего на свете я хотела приехать сейчас в Крауч-Энд, свернуться калачиком рядом с ним в постели или потягивать кофе на кухне, где повсюду развешаны рисунки Дотти. Но упрашивать его не стану.
— А если я подъеду после того, как ты отведешь ее в сад?
Ричард вздохнул. Я представила себе, как он прикрывает глаза и устало трет лоб рукой — заботливый отец-одиночка, борющийся с тупым непониманием окружающего мира.
— Мне нужно работать. Я не могу бросить все и ни с того ни с сего взять выходной. Кто-кто, а ты должна это понимать.
— Ричард, пожалуйста. Я правда очень хочу тебя видеть. — Черт, само вырвалось.
— Нет, Китти. Если ты и дальше намерена со мной встречаться, тебе надо как следует подумать над тем, что я сказал на прошлой неделе.
А, так вот за что меня наказывают. Вчерашний день здесь совсем ни при чем. Все из-за его проповеди недельной давности! Удивительно — мне сразу расхотелось к нему ехать.
— Извини, Ричард. Я знаю, что ты не любишь брать отгулы. Отправлюсь-ка домой и вздремну. Пересечемся в пятницу?
— Само собой.
— Пока. — Я отсоединилась.
Моргуна не было уже целую вечность. Моя машина, наверное, блестит и переливается. Ричард меня завел, и теперь я не находила себе места. Куда поехать? Домой? Там пусто и гнусно. И кому можно нанести визит в такой час? Эми? Нет, не лучшая мысль. Эми с утра пораньше — спасибо, я пас. Это слишком круто.
Я опять полезла в карман. Кроме зеленого мобильника там был только красный. Джонни. Не уверена, что и это хорошая идея… Но я ему позвонила.
Ждала я долго и уже готова была сдаться, когда послышался щелчок и в ухо загудел сигнал отбоя. Ублюдок, снял трубку и бросил. Я перезвонила. Теперь было занято. Вряд ли стоило этому удивляться. Я живо представила себе картину: Джонни валяется на своей замызганной кушетке или даже на полу, полностью одетый, в отрубе, и от него разит перегаром. Вокруг обрывки оберточной бумаги, пустые банки из-под пива и переполненные пепельницы. Гудит никому не нужный телевизор. Оставят его в покое? Телефон для него сейчас вроде назойливого насекомого, которое нужно прихлопнуть. Ну и пошел он. Пусть себе валяется и гниет сколько влезет.
То ли доброе виски так подействовало, то ли еще что, только я так и задремала с красным мобильником в руке. Во сне угоняли мою машину, и меня буквально подбросило на месте. Просыпаться в незнакомой квартире всегда неприятно, и несколько мгновений ушло на то, чтобы вспомнить, где я нахожусь. Над Челси-Харбор занималось утро, галдели чайки, богатеи вылезали на балконы, а на кухнях у них булькали кофейники. Который час? Сколько времени прошло и что за чертовщина здесь творится?
