— Если выживем, напомни мне разрубить к чертям эту адскую “дыбу”- прохрипел мужик.
— Если выживем, напомни мне дать тебе по шее, — пробухтела я. — Отдыхай.
Обустроив постояльца, пошла в чулан за шваброй и ведром, матерясь на все лады. Нахрен мне сдался такой ангел?
Домыть пол я не успела, хотя махала тряпкой очень усердно. Правда, все мысли мои вертелись только вокруг, свалившегося на мою шальную головушку, парня. И почему именно мне так везёт в жизни, которую и без того трудно назвать устоявшейся? Шум, раздавшийся из прихожей, заставил меня прервать увлекательное жаление себя. Пнув тряпку под кухонный шкафчик, я ломанулась на звук. Что там этот полудурок ещё придумал?
Зря я грешила на несчастного калеку. Дверь из тонкой филенки содрогнулась, а потом и вовсе упала к моим ногам, обутым в дурацкие Шмойловские тапки, кучей жалких щепок. Я только успела промычать, что — то нечленораздельное и выпучить глаза, сделавшись похожей на рака — отшельника.
— Хреновая у тебя дверь, — хмыкнул противный коротышка блондинчик, на которого я собственно и уставилась. Невысокий, жилистый, он даже мог бы показаться привлекательным, если бы не дерганное, но все равно какое — то неживое лицо. Словно маска на него надета. И льдистые глаза, похожие на две дырки, тоже шарма не добавляли. За спиной «противного», маячил, похожий на шкаф амбал, с личиной «джека потрошителя», но явно было видно, кто тут главный.
— Согласна, — вякнула я, — говорила бабушке, что давно пора на металлическую раскошелиться. Ну, проходите, раз пришли. Пирог сейчас подогреем. Хороший пирог, вкусный. Робин Гуд.
— Почему Робин Гуд? — озадаченно спросил коротышка, явно пытаясь осознать, что происходит.
— Потому что с луком и яйцами, — хмыкнула я, — поминки же. Положено пироги есть и кагором запивать. Только вот странно вы в гости как — то ходите. Как я без двери то жить буду?
— Ну, это ты далеко заглядываешь. Насчет жить — то, — хмыкнул корортыш.
— Так а чего мне? Я молодая, красивая. Пропыхчу лет сто еще. Это у тебя вон глаз дергается. Работа нервная поди?
— Где он? — наконец взяв себя в руки взревел блондинистый мерзавец, явно борясь с желанием меня порешить прямо на месте.
— Разбила. Случайно. Штопор пыталась вкрутить, а бутылка из рук выпала. Да вы не расстраивайтесь так. Ну подумаешь, Кагор. Да и сладкий он через чур. Водочка то осталась. Для помина, самое оно.
Я фонтанировала идиотизмом, но в душе у меня царил ад. И зачем я довожу этого «красавчика» с глазами убийцы? Ведь ещё немного и судя по его роже, они точно справят поминки. Только по мне, моим же пирогом.
Оккупанты отодвинули меня и проникли в квартиру. Кстати, очень аккуратно так, я даже об стену не сильно ударилась плечом. «Шкаф» планомерно открывал все двери, принюхиваясь, словно гончая.
— Давай так, красавица, — хмыкнул противный, останавливаясь возле бабулиной спальни, — ты перестаешь дурочку валять, говоришь где спрятала дружка нашего и все. И аллес гут. Мы уходим, я даже дверь тебе новую оплачу. Клян даю.
Ага, ну конечно. Так я и повелась. Когда говорят правду, не смотрят на тебя, как на покойника. А именно приговор я увидела в голубых, близко посаженных глазах, противного типа. Такой убьет, не поморщится. «Шкаф» толкнул последнюю дверь и с ловкостью, так не вяжущейся с его телосложением, ускользнул в будуар бабушки.
«Ну, теперь точно все» — грустно подумала я, увидев как бандит встаёт на карачки возле кровати." Тушите свет, бросайте бомбу»
— Слышь, Аллесгут, нет тут никого- спустя пару минут пророкотал амбал, — чисто.
— Блин, да кто вы такие? — выходя из ступора расправила крылья, хотя честно говоря, мне хотелось обползти на карачках кровать по периметру, и найти в какую щель просочился мой раненый гость. Куда он делся, черт возьми этот ушлепок? — нет у меня никого. Даже тараканы, сука, не приживаются.
Тот, кого здоровяк назвал Аллесгутом грязно выругавшись, почапал в кухню.
— Это что? — заорал он, так что у меня подкосились мои тощие окорочка, показывая на пятно на полу.
— Кагор, — икнула я, — я же не знала, что вы так расстроитесь. Знала бы, две бутылки взяла бы.
— Твою мать! Я больше не могу слушать твой чертов бред! — заорал блондин. Синие глаза его налились кровью. — Как ты умудрилась до своих годов дожит таким даром нести глупости, Овца?
Он вдруг размахнулся и со всей силы ответил мне такого леща, что я кубарем отлетела к батарее отопления, и затихла, пытаясь понять где у меня что находится и при этом нащупать потерянный пестик. А что? Умирать так с музыкой.
— Кончай её, Дохлый, — приказал Аллесгут, натягивая дорогие кожаные перчатки. Я всхлипнула. В руках амбала появился огромный пистолет, на дуло которого он деловито начал накручивать глушитель. — в машине подожду. Ненавижу грязь.
Блондин умелся. Я вытерла рукавом разбитый нос, глядя картинки своей бестолковой жизни, проносящиеся перед глазами, как кадры диафильма.
— Готова? — хмыкнул Дохлый. Я закрыла глаза. Тихий хлопок прозвучал, словно кто — то открыл банку газировки.
Глава 4
Боли не было. Только тяжесть навалилась странная, и что — то брызнуло мне в лицо горячими каплями. Странно, оказывается умирать вообще не страшно. Зато, может с бабушкой встречусь. Во всем надо искать положительные стороны. Интересно, меня когда найдут? Дай бог, чтобы поскорее. Чтобы я лежала ещё красивая, а не распухшая, с вываленным языком. Хорошо, что убийцы сломали дверь, быстрее поймут соседи, что не все ладно у Фисы, у меня, то — есть. Ой, а на мне бельё старое. В морге за бомжиху примут. Трусы надела с утра в горох трикотажные. Позорище.
- Долго лежать собираешься? — раздался у меня над ухом мужской голос. Ух ты, наверное ангел пришёл за мной. — Ждёшь, когда Аллесгут очухается, и отправится на поиски дружка? Вставай. Когти рвать надо. У нас мало времени.
Тело моё вдруг ощутило лёгкость, словно бетонную плиту с неё скинули.
— А, это ты, — я открыла глаза и уставилась на физиономии бандита, свалившегося мне на балкон. Сейчас он лучше. И даже умирать, вроде, передумал. Ну надо же. А парень — то, красавчик.
— Ты кого ждала — то? Апостола Петра? — противно заржал этот упырь. — Не сегодня, крошка. Занят он, Дохлого вон к делу определяет. А это работенка, я тебе скажу. Иди умойся и ходу.
— Я с утра умывалась. — вредно пробубнила я, но. тут мой взгляд упал тело Дохлого, лежащее рядом со мной, с аккуратной такой дырочкой во лбу. — Эт — т — т — то ты его?
Вот в жизни не заикалась никогда. А тут просто не могла выговорить слова.
— Слушай, он бы тебя убил. И меня тоже. Дохлый — отбитый был по жизни. Понимаешь? Он убийца — рассчетливый и безжалостный. Аллесгут его поэтому всегда с собой таскает. И сегодня, если бы не Дохлый, я бы не упал на твой балкон, уж поверь. Иди умойся, а? И валим. Счет на секунды идет. Ты, кстати, бегаешь быстро?
— Зависит от стимула, — взяв себя в руки, хрюкнула я.
— Быстро, значит, — расцвел в улыбке чертов подонок.
Я прошла в ванную, подчинивштись настойчивому требованию бандита, и включила холодную воду. Посмотрела в зеркало, и пожалела об этом тут же. Вся физиономия была покрыта уже подсохшими, похожими на ржавчину, пятнами. Тошнота подскочила к горлу, словно лава в проснувшемся после тысячелетней спячке, вулкане. Я едва успела склониться над унитазом. Иногда я бываю невероятно тупой. Мне все казалось, что то, что сейчас со мной происходит, это какая то тупая игра. А ведь он прав, нужно бежать. Нестись сверкая пятками. Смерть не любит игр, и тупых баб. Таких как та, что таращится сейчас на меня из бабушкиного зеркала, обезумевшим взглядом.
Бандит ждал меня у двери. Увидев на моем лице решимость, довольно хмыкнул, явно поощряя мое поведение.
— Я возьму деньги и документы, — коротко отрапортавала я, и полезла в шкаф, в котором сама же оборудовала небольшой сейф, после того, как квартиру бабушки обнесли какие — то жулики.
