Папа мне велел присмотреться, но между нами ведь и быть ничего не может. Что толку в гляделки играть? Такой классный парень, как он, никогда не взглянет на обычную, рядовую девчонку вроде меня. Буду с ним вежливой, милой, и только. В животе начинает бурчать от голода. Я ведь толком не ела сегодня! Подхожу к зеркалу, поправляю блузку, волосы и направляюсь в гостиную. Меня встречают радостными взглядами. Без осуждения, без нотаций. Это приятно.
— Проголодалась, наконец-то! — приветствует меня папа.
— Так ведь целый день жду твоего мяса, место в животе придерживаю, — голос мой вибрирует от волнения, звенит натянутой струной. Непослушными пальцами накладываю себе хорошую порцию. Ужасно стесняюсь есть при этом красавце. При нем даже дышать робею. Злюсь на себя за дурацкие страхи. Мне с ним не светит ничего, так к чему переживать?
С аппетитом урча, приступаю к еде.
— Пап, ты превзошел самого себя! Баранина нежнейшая, тает во рту!
— Правда, правда! — живо подхватывает красавец. — И букет специй интересный! Никогда такого в ресторанах не пробовал! Поделишься рецептом?
Папа хитро подмигивает.
— Это вообще-то семейный рецепт, Макс. По наследству от дедушки получил. Но если ты с нами породнишься, станешь частью семьи, то непременно его узнаешь.
Краснею и возмущенно таращусь на отца. Обязательно так откровенно позориться? С удивлением слышу ответ Макса:
— Я вообще-то не против.
Смотрю на его сияющие глаза, широкую, белоснежную улыбку, обращенную ко мне. Насмехается? Приколист несчастный!
— Пап, ты всегда мечтал о сыне. Вот усынови Макса, и сможешь тогда ему свой рецепт передать!
Папа задорно смеется, Макс улыбается.
— С характером у меня дочка! — с гордостью заявляет отец, глядя на гостя. — Но когда надо, послушная, шелковая. Хорошая жена будет.
Хочется кинуть в него чем-нибудь. Отплатить за свое унижение. Но я держусь. Лишь усерднее мясо пережевываю, до скрипа в зубах. Это же отец. Почитать его велено в десяти заповедях. Уважение к родителям с молоком своей матери-грузинки впитала. Оно у меня в крови сидит, как лейкоциты и тромбоциты. Ничем не вытравишь. Улыбаюсь натужно и заявляю:
— Может и стану когда-нибудь хорошей женой, до этого еще дожить надо. Но хорошей дочерью я точно быть перестану, если мы тему не сменим.
Снова взрыв хохота. Только на сей раз мне показалось в глазах Макса мелькнуло странное выражение. Сочувствие?
Мама, видимо, сжалившись надо мной, принимается за расспросы. Чем занимается наш гость? Как поживают его родители? Есть ли у него хобби?
Макс, разумеется, тут же расписывает свою жизнь сладкой картинкой. Специально, наверно, чтобы меня подразнить. Идеальная внешность дополняется совершенным образом жизни. Занимается винным бизнесом. Нет, он не сомелье, хотя однажды им был, и в винах прекрасно разбирается. По работе часто путешествует, много где побывал. Заседает в горуправе, работа там не пыльная. Главную бумажную волокиту берет на себя секретарь. Но когда назначают очередное собрание по поводу тендера, вынь да положь вовремя явиться. В качестве хобби у него, конечно спорт. Карате и бокс. Вот откуда взялась фигура атлета. Родители живы-здоровы. Пенсионеры, живут в частном доме. Он им помогает финансами. На этих словах моя мама окончательно уверяется, что лучше зятя ей не найти. Охает, ахает, восхищаясь его уважением к старшему поколению, многозначительно на меня поглядывает. Мол, такого парня упускать нельзя! Игнорирую ее сигналы. Я тут точно не при делах. Ем, радуясь от души, что отец оставил свои неприличные намеки.
Вместе с сытостью, запитой бокалом вина, все тело охватывает приятная истома. Напряжение исчезает куда-то вместе с кристальной трезвостью. Не привык организм к алкоголю. Незаметно для себя становлюсь добродушной, бесконфликтной душкой. Хочу уже потихонечку скрыться в своей комнате под предлогом уроков и немного вздремнуть, как Макс внезапно замирает, навострив уши и задрав указательный палец. Заявляет через секунду, что кому-то звонят.
Мы тоже прислушиваемся, но знакомых мелодий не улавливаем. Только амадины щебечут в моей комнате. Папа вдруг хохочет:
— Ты наших птичек с рингтоном спутал!
— Не может быть? Это реально птицы? — поражается Макс. Густые брови недоверчиво сдвигаются, образуя две вертикальных складки.
— Вы шутите?
— Да нет же! У Миры в комнате амадины живут. Хочешь, сам посмотри! — предложил отец, щедро наполняя свой бокал.
— Мира, покажешь? — Макс обращается ко мне осторожно, почти робко.
— Запросто! — щедро обещаю я и бодренько вскакиваю с дивана.
Проходим в мою комнату. Он внимательно осматривается и я, следуя за его взглядом, осматриваюсь вместе с ним. Обои пастельных тонов. Светлая мебель, карта желаний над персиковой кроватью, раскидистая пальма в углу, на столе клетка с амадинами. Прежде, чем подойти к клетке, он задерживается около карты желаний. С интересом изучает мою голову, наклеенную поверх идеальной фигуры Алессандры Амбросио в бикини. Снизу подпись «вешу 51 кг». Нет уж, это слишком личное! Подхожу и решительно оттаскиваю его за локоть в сторону пернатых.
— Две белые птички — самочки. Серые с пестрыми крылышками — самцы, — объясняю ему. — Песенки, которые ты слышал, поют мальчики. Девочки только чирикают.
— Все, как у людей, — заявил Макс. Гляжу на него с улыбкой, мол шутку его оценила. Но в его глазах нет и доли веселья. Не успеваю возмутиться про «только чирикающих девочек», как вдруг один самец начинает верещать высоким, жалобным писком.
— Что это с ним? — интересуется Макс.
— Мм… Готовится стать отцом, — смущенно признаюсь я и, кажется, краснею. Мы наблюдаем, как амадин подлетает к самочке и, отчаянно махая крылышками, завершает свою птичью любовь, напоследок тоненько, еле слышно посвистывая.
Мне почему-то не по себе. Стоим тут одни в моей комнате, затаив дыхание, любуемся птичьим интимом. Неоднозначная ситуация. Опять становится стыдно. Утомляет меня это чувство. Хочется отстраниться подальше от этого красавчика с модельной внешностью. Чтобы выдохнуть, наконец, и зажить старой жизнью. Без этого бесконечного «стыдно» и «неловко».
Он ко мне подходит вдруг близко-близко, внимательно осматривает, будто впервые. Его лицо вблизи моего создает иллюзию близости. Он рядом физически, а внутренне фиг знает где. Только не здесь. Не со мной. Совершенно неожиданно поправляет мне за ухо упавшую на лицо прядь и произносит задумчиво:
— А ты красивая. Фигуристая, с аппетитными изгибами. Губки так и просятся на поцелуй.
Внезапно разворачивается и направляется прочь. Так просто.
Остаюсь в своей комнате. Больше не выхожу даже попрощаться. Странный он парень. Опасный. Непонятный. Интригующий. Манящий и отталкивающий одновременно. Но больше отталкивающий, думаю я. На этих мыслях, похоже, засыпаю.
Глава 3. Влад
Впервые я встретил Миру в первых числах сентября. Новый учебный год только-только начался и рабочий настрой все еще не появился. Вместе с одногруппниками я ждал препода по «Определению энергоэффективности зданий». До лекции оставалось пять минут и я изо всех сил боролся со скукой, наблюдая за разноцветным потоком опаздывающих студентов. Мира растерянно плыла по универскому коридору и отчаянно вертела головой, разглядывая номерные таблички на дверях аудиторий. Обеими руками она прижимала к себе огромную тетрадь и всеми силами пыталась не поддаваться панике.
Большие, карие глаза на открытом, доверчивом лице. Платьице и сиреневый шарфик подчеркивали ее хрупкий, воздушный образ Белоснежки из диснеевского мульфильма. В детстве у меня на стене висели фотообои с персонажами из сказок. Перед сном мама включала мне ночник и я подолгу любовался красочными картинками, которые, как оказалось, накрепко осели в подкорке.
Мне вдруг стало ужасно жаль это нежное, потерянное создание, проходившее мимо. На волне внезапно нахлынувшего сочувствия подошел к ней, поинтересовался:
