- Да и у меня были другие планы на воскресенье.
- Ты теперь когда дежуришь?
- А черт его знает. Ариш, ты не знаешь, как мы работаем на следующей неделе?
- Неохотно! – пробормотала я, с беспокойством поглядывая на потихоньку приходящую в себя «фигуристку». Стас тихо засмеялся.
- А не рано ли вы, девушка, охоту к работе утратили? – раздался тихий баритон.
Ну, вот! Давай, еще начни меня отчитывать! – мелькнула мысль. Я скосила взгляд на сидящего по правую руку заведующего.
- Да я не то чтобы утратила, но… Сами понимаете, что в праздники будет.
- Вот уж не говори! – поддержал меня Иван Анатольевич, - понятия не имею, почему все так стремятся умереть именно в Новый год.
- А я опять тридцать первого работаю! Представляешь? Два года подряд. Меня уже предупредили.
- Холостых всегда ставят в смену на праздники, – покачал головой водитель.
- Вот-вот! Разве это справедливо?! Если у меня нет жены, то что, я не человек?
- Ты бы эти вопросы лучше главному задал. И про справедливость, и про все остальное.
- И что? Как будто не знаешь, чем дело закончится. Плевать им на мои претензии. Партия сказала – надо. А ты, Ариш, как?
- Я вроде тоже работаю.
- Вот! Говорю ж! Это… это, как его?
- Дискриминация, - улыбнулась я.
- Вот именно. О, приехали. Как говорится, получите, распишитесь!
Стас вскочил первым. Уставился на прикорнувшего Михал Ильича и осторожно потряс его за плечо.
- А? Что? – осоловело моргнул заведующий.
- Приехали, Михал Ильич.
Тот тряхнул лохматой головой. Растер шею крупной ладонью. Я всегда обращала внимание на мужские руки, они о многом могли рассказать. Вот и на этот раз не удержалась. Залипла. Огромные кисти. Длинные крупные пальцы. Задубевшая от септиков кожа, которая всегда выдает…
- Глаза бы мои это не видели, - буркнул Михал Ильич и как-то так резко обернулся, что я не успела отвести глаз.
- Что ж вы так о своей работе? – не удержалась от шпильки я. А что? Ему можно меня вычитывать, а мне его – нет? Не знаю, чем бы закончилась наша короткая перепалка, если бы «фигуристка», о которой мы на секунду забыли, не застонала вслух. А так я вздрогнула, подтолкнула светило к выходу и побежала помогать Стасу и Ивану Анатольевичу с каталкой.
Пока оформили все бумажки, пока вернулись на станцию, пока сдались… Пролетел еще один день. Переоделась, натянула шапку пониже и пошлепала на остановку. Погода не радовала. Выпавший накануне снег таял, образовавшаяся под ногами каша противно чвакала, а за шиворот сыпал то ли дождь, то ли снег – вчера я так торопилась, что забыла надеть шарф.
В месте, которое я временно звала своим домом, и который на самом деле им не был (мне приходилось постоянно себе об этом напоминать), пахло одуряюще вкусно. Слюна моментально собралась во рту.
- Ариша, это ты?
- Да, Надежда Семеновна.
- Мой руки и скорее за стол. Мы только тебя одну и ждали.
- Ну что вы? – расстроилась я. - А если бы меня задержали? – прокричала уже из ванной.
- Вот еще! Я с диспетчером говорила, – отмахнулась Надежда Семеновна, когда я вошла. – Как отработала?
- Ничего.
- Ну-ка, посмотри на меня… Да на тебе лица нет. Костя, хоть ты на нее повлияй! Скажи, что молодой женщине нельзя так вкалывать. Ты ж не лошадь, милочка.
- Надежда Семеновна…
- Сколько раз я говорила тебе называть меня тётя Надя? Я же тётя тебе? Ну, так вот!
Ага… Тетя. По папе. И это просто чудо, что она меня приютила, когда я вернулась в страну, решив начать жизнь с нуля. Другие бы на ее месте палец о палец не ударили. Кому нужны бедные родственники? А эта… Я ведь ни на что даже и не рассчитывала. Просто хотела хоть одним глазком взглянуть на квартиру, в которой выросла, и которую покойный отец завещал… не мне.
- Мне на курсы деньги нужны. Вы же знаете. А тут осталось-то всего ничего до марта.
- Разве мы тебе не предлагали помочь, правда, Костя? Ведь предлагали…
Константин Витольдович, который предпочитал помалкивать, когда жена говорит, послушно кивнул седой головой:
- Конечно, Ариша. Мы с радостью тебе дадим столько, сколько нужно.
- Вы и так мне уже помогли, - я ласково улыбнулась и, не в силах больше терпеть, набросилась на еду.
- Господи, опять, что ли, без обеда?! – всплеснула руками тётя Надя.
- Нет-нет, - пробормотала я с набитым ртом, - был обед! Но мы его проспали.
Иногда спать хочется даже больше, чем есть. И когда времени нет совершенно, приходится чем-то жертвовать.
- Не дело это! Ой, не дело… Ты хоть бы на ставку с четвертью перешла, а? Все ж полегче было бы.
- И не так денежно. Я нормально, тёть Надь, правда.
- Какой там нормально? Никакой личной жизни ведь с такой работой! А тебе нужно ее устраивать… Нужно! И не спорь. Деточку родить. Ну, ведь тридцать уже, Ариша. А дальше время полетит, знаешь, как? Не заметишь. Нам вот господь детей не дал, а теперь не к кому и голову прислонить на старости лет. Хорошо хоть ты у нас появилась. Правда, Костик?
Дядя Костя кивнул и похлопал меня по руке, которой я крошила хлеб, скрывая то, как сильно меня тронули её слова.
- Ну, личную жизнь можно встретить и на работе.
- И то так! – улыбнулась тётя Надя, - Ариша, я тебе рассказывала, как мы познакомились с Костиком? Нет?
- Нет! Неужели на работе?
- А вот и нет. Но я как раз возвращалась домой. А он ка-а-ак свистнет! Представляешь?
Я покачала головой и улыбнулась. Такое поведение было совершенно чуждо моему представлению об этом тихом мужчине. Я доела суп, не успела и глазом моргнуть, как тётя Надя выхватила из-под моего носа тарелку.
- Добавочки подолью, - пробормотала она и отвернулась к плите.
- На самом деле я ловил такси, - подмигнул мне дядя Костя. Для наглядности сунул два пальца в рот и свистнул. Вышло довольно громко. Огромная толстая кошка Муся, спящая тут же на подоконнике, подняла голову и обвела нас презрительным взглядом голубых глаз.
- Ага… Такси он ловил. Как же. А подмигивал ты мне потому, что с тобой нервный тик случился? Не слушай его, деточка. Лучше ешь. А я пока приготовлю тебе ванну.
- Не надо, - покачала головой я, - я душ на работе приняла.
- Тогда сразу спать?
- Сразу спать.
- Бедная моя девочка…
Засыпала я, думая о том, почему почти чужие люди нам становятся роднее самых, казалось бы, близких. Отец за все время, что я себя помню, не проявил ко мне и сотой доли такого вот ненавязчивого участия. Одно время я думала, что он оттает, узнав, что я, как и он, решила пойти в медицину, но профессор Кучер лишь взглянул на меня поверх очков в тонкой оправе и сухо бросил:
- Дело твое. Но не думай, что если завалишь сессию, я пошевелю хоть пальцем.
Мне такое и в голову не приходило. Боль от его слов потом еще очень долго тревожила сердце.
Остаток дня я проспала. Вечером помогла тёте Наде с готовкой, а на следующее утро снова заступила на смену.
- О, опять ты?
- Ну, хоть ты не начинай, - отмахнулась я от Стаса. Стала за ним, чтобы получить укладку и сильнодействующие под роспись.
- Весело сегодня будет.
- Чего?
- Погода какая, видела? Температура скачет. Сейчас полезут сердечники.
- А, ну… да. Ничего, сердечники хотя бы тихие.
Стас рассмеялся, покивал головой и отвернулся, чтобы расписаться в журнале. Несмотря на его предсказания, работы было немного. Может, народ готовился к празднику, и некогда ему было болеть. Мы ехали с вызова, когда в рации раздался голос диспетчера.
- Авария на перекрестке К* и М*, месиво. Мчите туда.
- Мы-то с какой радости? Где реанимация? Травма где?
- Реанимационная бригада едет, травма далеко. Мы всех туда направляем, вам бы продержаться.
- Сильно мы там поможем… - буркнул Стас.
На месте оказалось, что все хуже некуда. Но полиция уже прибыла, и, по крайней мере, никто из сердобольных зрителей не успел нам «помочь». А то бывало и такое. Медвежья услуга, но ведь от души!
