— Ой, какие у меня в этот раз замечательные спутницы! — воскликнула женщина, немного переигрывая. — Вы в Самару?
Я натянула улыбку, явно давая понять, что не готова к диалогу:
— Да.
— А сколько нам лет? — обращается она ко мне почему-то во множественном числе.
— Шестнадцать, — на самом деле 16 мне будет только через пол года, но я всегда всем завышала свой возраст, чтобы меня не считали маленькой девочкой.
Женщину мои скудные ответы нисколько не смущают:
— Оооо, совсем взрослая! А я сойду в Сызрани! — быстро она перескакивает на другую тему. — Еду в гости к сыну и внукам, безумно соскучилась! Не видела их целых две недели! Представляете, его жена, нахалка, сказала мне, что я зачастила к ним! Да мальчишки с голоду помрут без меня! Вот, смотри, — она извлекла из сумки, которую еще не успела убрать, банку с консервированными помидорами и повертела её в руках, — Красота! А вкусныеееееееее!
Я скрестила руки на груди, закатила глаза и откинулась на перегородку между купе. Деться мне некуда. Сейчас я услышу много «интересного» про то, как вырастить рассаду и не только, как воспитать детей и многое другое. Ещё и Олеся пошла смотреть расписание станций и пропала.
И — да. Я не ошиблась. Монолог Тамары Аркадьевны — так звали женщину, хлынул на мою бедную голову нескончаемым потоком. Сегодня явно не мой день. Наконец, Олеся вернулась. Она принесла постельное бельё, а это значит, что мы можем заправить свои спальные места и прилечь отдохнуть. Но насколько это удастся в такой духоте — большой вопрос.
Тамара Аркадьевна перевела взгляд на сестру и тут же спохватилась:
— А у вас нижние полки!? Ой, миленькие, давайте поменяемся!? Я ведь не смогу забраться на верхнюю! Какой дурак это придумал? Да и здоровья уже нет совсем, руки слабые, спина болит…..
— Лапы ломит, хвост отваливается, — проговорила я почти шепотом, цитируя строки из мультфильма моего детства. И тут же получила толчок в бок от сестры, означающий, что я перегнула палку.
Но тут меня озарило! Я займу верхнюю полку и до конца поездки избавлюсь от назойливости этой милой женщины, а отдуваться придётся Олесе, потому что Тамара Аркадьевна замолкать явно не собиралась.
— Я согласна! — выкрикнула я слишком эмоционально, отчего тонкие брови женщины взлетели на лоб.
Мы заправили свои постели. Тут же по вагону разлетелись белые мошки от белья. Я забралась на свою спасительную полку и воткнула в уши наушники. Приятная музыка заполнила собой весь мой разум, и я мгновенно провалилась в сон.
3
— Да, Саш…..Конечно….Неееееет…..Ну, не знаю….Серьезно? …. Так это же суууупеееррр! — Олесин голос заставил меня проснуться. Она продолжала ворковать по телефону со своим парнем, а я поняла, что уснуть больше не смогу. Практически все пассажиры уже на ногах. Сколько же я проспала? Поезд прибывает в 11.32. Я что, проспала 18 часов!!?? Мои руки судорожно стали шарить по полке в поисках мобильного — 5.23! Такая рань! Просто нет слов!
Меня всегда удивляло, почему в поезде пассажиры просыпаются засветло. После пробуждения непременно начинается мышиная возня: переговоры по телефону, перешёптывания и шелест пакетами. После чего пространстов вагона заполняет запах отварной курицы, вареных яиц и картошки в мундирах. Фу, терпеть не могу. А всё потому, что именно этот стандартный набор еды нам в дорогу, иногда разбавляемый свежими овощами, фруктами и бутербродами с колбасой и сыром, выдавался бессменно каждую поездку. И из раза в раз мы с Олесей не ели. Наш максимум в дороге — это чай или кофе. Тем более еду утром приходиться выбрасывать — она не выдерживает такой тепловой обработки, которая держится в вагоне в это время года.
Это я еще молчу про очередь в туалет…… С чего, пожалуй, я и начну это утро. Соскочив с полки, я пожелала спутникам доброго утра и двинулась в нужном направлении, перекинув через плечо полотенце и вооружившись зубной пастой и щёткой.
В кармане послышалась вибрация:
Марго: «Приветик! Сань, вечером на нашем месте?»
Я: «Привет! Если выживу, то да! Тебе чего не спится в такую рань?»
Марго: «Что случилось? А я еще и не ложилась», — смс дополнилось улыбающимися и подмигивающими смайлами.
Я: «Всё при встрече»
Марго: «Санёк, держись, я с тобой!»
Терпеть не могу, когда меня так называют. Но ей можно. Только ей. Новое веяние моды — называть детей необычным именем, перед которым не устояла моя мама, вызвало настоящий бунт в лице бабушки и дедушки. Маме пришлось выкручиваться, как уж на сковороде, чтобы следовать моде и не обрести врагов в лице своих родителей. Мне дали имя Александра, но все звали Алексой. Мама готова была расстрелять каждого, кто пытался звать меня иначе. И я сама привыкла к своему необычному для того времени сокращенному имени.
Короткая переписка с подругой заставила улыбнуться. Как приятно знать, что тебя ждут и тебе рады. По возвращении в наше купе я также быстро ретировалась на верхнюю полку, намеренно проигнорировав всплеск красноречивой речи Тамары Аркадьевны в мой адрес. На Олесю даже смотреть не стала — я и так знаю, что я там увижу.
Олеся воспитывалась очень строго: дома быть не позже 22.00, уважать взрослых, уступить место в транспорте, даже если по отношению к тебе не правы — терпи, не сметь огрызаться…… Можно бесконечно перечислять этот список. Нет, конечно, я тоже старалась придерживаться этих заповедей, так как нас учили этому на пАру. Но как же иногда хочется показать направление некоторым очень «умным» людям, которые явно переходят все границы. С сестры был спрос больше, как со старшей в нашем тандеме.
И к чему хорошему привело такое воспитание? А к тому, что обожаемая учителями отличница с примерным поведением, вечно корпела над учебниками, потому что больше не знала чем себя занять. Я не подпускала к себе мальчиков и в неполных 16 лет была даже не целованная! Любые попытки мальчиков игриво шлёпнуть меня по попе в школе тут же удостаивались пощечиной или молниеносной реакцией, отбрасывая руку нахала в сторону. В школе меня уважали и боялись. Некоторые всё же решались признаться мне в своих чувствах, но всё заканчивалось провалом. Не цепляли, не горел взгляд, не бежали мурашки по спине, как говорила Олеся. Папа и слышать не хотел про парней. Я для него и сейчас оставалась малышкой.
И всё-таки я очень люблю ездить в поездах, отдаваясь плавному размеренному покачиванию и монотонному стуку колёс. Сочетание этих вещей действовало на меня как транс. Главное, чтобы меня не трогали. Собеседник из меня так себе. Я устроилась поудобнее на подушке и наушники снова заняли своё коронное место.
Люблю смотреть в окно: деревья пестрят и сменяют друг друга со скоростью света; незамысловатые домики в пробежавших перед глазами деревеньках, накрененные к земле, как будто вот-вот упадут, облепили извилистые переплетающиеся улочки; реки, свободные, широкие, бурлящие, беспощадно сметающие всё на своём пути, стремятся только вперёд, еле сдерживаемые натиском берегов; тоненькие ручейки, хватающиеся из последних сил за свою жизнь в неравной борьбе с всепоглощающим зноем; большие города, с разметавшимися перед нашей железной дорогой многоэтажными домами, где в тёмное время суток местами горит свет в окошках, символизируя о том, что там жизнь идёт своим чередом; перрон на незнакомой станции, с суетящимися на нём пассажирами и продавцами, жаждущими продать путникам напитки, рыбу и мороженое; в небе неспешно парят, словно огромные корабли, белые кучевые облака и солнце, просыпаясь, озаряет жёлто-багряным светом начавшийся день.
4
Любовь к чтению возникла у меня еще в дошкольном возрасте. Когда я читала всё написанное на уличных заборах. И это было странно для ребенка из не читающей семьи. От слова — совсем. Поэтому на лето я запаслась несколькими новенькими экземплярами, не считая электронной библиотеки, надеясь выкроить на это время. Я извлекла из рюкзака роман…….. и пропала.
Тоненькие странички книжки перелистывались одна за другой. История большой любви развернулась перед глазами: сложной, чистой, всепоглощающей, страстной. Как Джон любил Тиффани, ммм…. Сколько всего ему пришлось ради неё пережить и сколького лишиться! А Тиффани, чуткая, нежная девушка, шла за своей любовью вопреки всему! Я читала роман, примеряя роль на себя и по телу то и дело пробегали мурашки! Я как наяву ощущала поцелуи и объятия……
