— Да, полагаю, это и правда безумие. Но нигде ему не будет так хорошо, как здесь.
— Значит, этот мужчина не хочет, чтобы мы его лечили, и мы понятия не имеем, почему он здесь?
— Ни одной догадки. Но разве это не интересно? — доктор Уилсон выглядел крайне взволнованным этим крайне неэффективным использованием целой палаты. И я не могла понять, почему.
— Он не может оставаться здесь. Есть люди, действительно нуждающиеся в нашей помощи, а мы отказываем им в этом.
— Он заплатил нам, — напомнил мне доктор.
— Вопрос не в деньгах, а в нашем долге перед обществом. Вниз по улице стоит отличный пятизвездочный отель, где за его деньги ему с удовольствием предложат уединение.
Доктор Уилсон кивнул:
— Как скажете. Вашу точку зрения я понял.
Я встала и протянула ему руку:
— Что ж, хорошо. Была рада побеседовать с вами, доктор Уилсон.
Он поднялся с кресла и ответил мне рукопожатием:
— Я с нетерпением жду возможности поработать с вами, доктор Валентайн.
Я подумала о том, что наш диалог прошел вполне хорошо, но, только я дошла до двери, доктор сказал:
— Я надеюсь, вы не против разрешить этот вопрос непосредственно с нашим анонимом? Вторая половина моего дня чересчур загружена.
Я кивнула:
— Конечно, я сама займусь этим вопросом.
Меня не волновали чувства этого анонима, меня волновала простаивающая работа.
И, честно говоря, мне было интересно встретиться с мистером Номер двадцать пять.
Темнота была единственной вещью в этом мире, в которой я чувствовала себя неуютно, наверное, потому что я любила видимые факты. Объясню. Видеть объекты то же самое, что видеть факты. Вот пол. На нем стоит диван. Это факты. Угадывать, что где находится: «Вот вроде здесь должна быть ножка дивана. Ой, больно! Значит, она не здесь!» — бесполезная и глупая трата времени. Именно для этого люди создали лампы.
Поэтому, когда я зашла в палату мистера Доу, первым моим желанием было включить хоть какое-то освещение.
— Мистер Доу? — обратилась я к темной фигуре, сидящей в углу небольшой палаты, повернувшейся ко мне, как какое-то жуткое пугало, ожидающее момента, чтобы испугать меня до сердечного приступа. — Меня зовут доктор Валентайн. Я новый директор этого Центра. Могу я включить свет, чтобы мы могли обсудить причину, по которой вы находитесь здесь?
— Я просил меня не беспокоить! — глубокий мужской голос поразил меня, как ледяная пощечина.
Но еще он был каким-то, не знаю… гипнотическим, что ли.
Я прищурилась, чтобы разглядеть его лицо, но могла видеть только его силуэт: широкие плечи, очертания мощных рук, короткие волосы. Это, собственно, не все, что я смогла разглядеть. Открывая дверь, я заметила, что на нем были темные штаны, скорее всего джинсы, и белая футболка.
— Именно поэтому нам и нужно поговорить, — начала я. — Мне сказали, что вы находитесь здесь отнюдь не за лечением…
— Уходи.
От удивления я открыла рот.
— Простите, но вы…
— Я сказал, оставь меня! — зарычал он.
К его сожалению, меня было не запугать. Не то, чтобы я была глупа и не думала о своей безопасности. Я не знала, способен ли он причинить мне какой-то вред.
— А если я не уйду? — спросила я, прощупывая почву, ведь его ответ скажет мне все, что я хочу знать.
И я стала ждать этого ответа.
Минуту… Еще немного…
Он и не собирается отвечать мне. Прекрасно!
Это было глупое и совершенно непродуктивное использование моего времени. Мне нужно было увидеть его лицо, и тогда моя интуиция психолога довершит все остальное.
— Окей. Я включаю свет…
Я щелкнула выключателем и, обратившись взглядом к мужчине, была будто бы поражена громом.
— Черт возьми! — ахнула я.
Я выключила свет, повернулась и вышла из комнаты.
Блядь, блядь, блядь!
Что это было?
Глава 3
— Это не по-настоящему, Тед! Это нереально! — повторяла я сама себе, пока, задыхаясь, бежала через ярко освещенные коридоры к своему кабинету.
Я, пробежав мимо Шеннон, которая пыталась рассказать мне про какую-то встречу, ворвалась в кабинет и захлопнула за собой дверь.
Вот блин!
Я приложила руку к груди, чувствуя свое сердцебиение. Оно было настолько быстрым, как будто я дралась или бегала марафон. Уперев руки в колени, я наклонилась вперед, пытаясь отдышаться.
Превосходно! Первая рабочая неделя, и я уже заработала себе нервный срыв.
Это было единственным объяснением моей реакции на то, что я увидела.
Но что я увидела?
Господи! Эти глаза! Они были ярко-синими, напоминая краски с картины Моне. А его лицо было таким…
Блядь!
Я не могла вспомнить, как он выглядел. Я могла вспомнить только чувства, которые его сжирали. Ярость. Боль. Ненависть. Жажда. Опасность. Я чувствовала это практически своим нутром и дрожащими от непонятных чувств костями.
Выдохнув, я выпрямилась. Голова гудела и кружилась от нахлынувших ощущений и эмоций.
Да! Эмоции! Проклятые эмоции!
В дверь моего кабинета тихонько постучали, и я стала быстро приводить в порядок свои волосы и помятую белую блузку.
— Да? — спросила я спокойно, пытаясь скрыть дрожь в своем голосе.
— Доктор Валентайн? — Приоткрыв дверь, в кабинет заглянула Шеннон. — Я принесла отчеты.
На этот раз, увидев ее пассивно-агрессивную улыбку я почувствовала раздражение.
Вот блин! Разве мне не должно быть все равно?
— Прости? — Я понятия не имела, о чем она говорит.
В моей голове я видела только его глаза. Такие красивые.
— Отчеты, — повторила она. — Вы хотели, чтобы я принесла их прежде, чем уйду на выходные.
А! Те отчёты…
— Спасибо, Шеннон.
— С вами все в порядке? — спросила она, передавая мне папку. — У вас лицо покраснело.
Я прикоснулась к своей щеке, на самом деле чувствуя жар, и была уверенна, что щекотка, которую я ощущала вдоль своего позвоночника, вызвана капельками нервного пота.
— Все хорошо, спасибо, — ответила я девушке. — Просто немного устала от такой загруженной первой недели. Вот и все.
— По-моему вы отлично справились. Вы все схватываете на лету, несмотря на столь молодой возраст.
Я не поняла, на что именно она намекала, поэтому просто вежливо ей кивнула:
— Спасибо.
Прикрываясь напускным спокойствием, я стала собирать вещи, которые хотела забрать домой. Дом был подходящим местом для того, чтобы переварить то, что со мной случилось.
Кем бы ни был тот человек, что-то в нем было… неправильным. Совсем неправильным.
Нет! Это не имеет никакого смысла.
Если размышлять логически, то мне не стоит проецировать на него то, что происходит в моей голове, ведь это спровоцировано каким-то внешним фактором и с этим мужчиной связано совсем косвенно. Насколько я знаю, даже обычное яблоко, упавшее на голову человека, может вызвать удивительный эффект. Поэтому в том, что произошло с моим разумом, может быть виноват даже простой ветер или яблоко. Но глубоко внутри себя я понимала, что все это не случайно. Как и моя одержимость мистером Номер двадцать пять.
***
В тот вечер я взяла Бентли на длинную прогулку по пляжу, проигнорировав то, что сейчас февраль и на улице довольно-таки прохладно.
Обычно я бы не рисковала заболеть, и меня бы раздражал взгляд Бентли, как будто говорящий мне: «Хреновая из тебя хозяйка», — но сегодня мой разум был занят другими заботами. Мой желудок как будто бы скручивало, а в сердце поселилась тяжесть.
«Что произошло сегодня?» — размышляла я, расположившись на своем деревянном каркасном балконе с видом на Тихий океан, который сегодня был не таким уж и тихим. Его волны, сверкающие в лунном свете, ревели, да и мои мысли были подобны этому океану. Они метались просто с непреодолимой силой. Внутри меня словно распахнулась какая-то дверь. Но почему это произошло именно тогда, когда я встретилась взглядом с этим человеком?
