— Мам у тебя нет никакого успокоительного? — Очень волнуюсь.
А на самом деле переживаю что сойду с ума от этого фарса. Этой лжи, выставленной на показ для важных гостей. Общество потребителей, владельцев жизни должно узреть победу Даневича, его триумф. Шикарная свадьба, молодая невеста, в драгоценностях и платье по последней моде. Празднование планируется роскошным и будет длиться два дня. Сначала в ресторане гуляние, а потом закрытая вечеринка для своих, на территории отеля. После, мы вылетаем в Париж в свадебное путешествие, на целых пять дней.
Мама протягивает заранее заготовленные таблетки.
— Конечно ты волнуешься такое событие.
Ее слова вызывают улыбку. «Волнуюсь» это не то слово, которым стоит описывать мое состояние. Делаю глоток и запиваю белую капсулу успокоительного.
— Я тоже волнуюсь, такая свадьба, такие люди, — она хлопотала возле белоснежной юбки.
— Обычные люди, просто большая гулянка с поводом.
В этой ситуации я даже пыталась шутить.
Мама выглядела не самым лучшим образом. Нет, одета красиво, элегантно. Кофейный костюм, светлая блуза, в тон им туфли. Эти вещи мой ей подарок. Я заметила, что мама была нетрезва. Совсем чу чуть, но я научилась определять ее состояние по малейшему признаку. Не собиралась ее корить за это, не сейчас. Кто-то пьёт, а кто-то как я, предаёт любовь, клятвы данные однажды
… Тома, не уходи, не отворачивайся от меня. — Я не выживу без тебя…
… Не уйду, Сережа. Я люблю тебя…
— Я понимаю, что сейчас этот вопрос не к месту… Мама вздохнула. — Но, ты и вправду любишь его? — Или это из-за его денег?
Она запнулась, и продолжила, ловя ладонями мою руку.
— Ты изменилась Тома, я слишком многого тебе не дала. — У меня сейчас такое ощущение, что ты …
Господи, только не сейчас. Она решила задать мне этот вопрос за десять минут до выхода к гостям. Почему люди так жестоки? Разыгрывают участие, в те моменты, когда все уже неисправимо. Мы официально расписаны, никакой даже иллюзии выбора у меня нет. Мои документы у Даневича, паспорт, свидетельство. Единственный человек, который мог разрешить ситуацию полуживой, избитый, надеюсь рядом с отцом. Я искренне верю, в то, что моя жертва не напрасна. И поможет любимому.
— Мама, сегодня все хорошо.
Я взглянула в ее лицо и вытерла влажную дорожку на морщинистой щеке. Она не должна, что то знать и страдать из-за меня.
Однажды я спрошу Валентина. На что он рассчитывал закрывая, окольцовывая меня этим браком. Понимал ли он, что насилует душу. Душу, которая любит другого. Он тогда скажет, что, если у Седого получилось украсть чужую любовь, почему ему, взрослому опытному мужчине это не удастся. Сейчас и потом меня будет убивать его эта уверенность в себе. Уверенность в собственной исключительности.
— А теперь жених, — раздался голос ведущей.
С трудом перевожу взгляд на мужчину, который держит мои пальцы.
— Я, беру тебя, Тамара, в жены, зная, что в моем сердце ты всегда будешь моей единственной…моим верным партнером по жизни…и моей настоящей любовью.
Ладони вспотели, шум в ушах стал нарастать, предательская боль ворвалась в сердце.
— А теперь невеста, высокий голос вырвал меня из ступора.
Я испуганно посмотрела на Валентина, на гостей, подсознательно ища крепкую фигуру среди них. Светлый ёжик волос. Надежда умирающего, самая сильная. Никто так не верит в чудо, как душа пребывая на грани. Мой взгляд блуждал по залу. Мужчины, женщины, дети… Мама, ее лицо освещает мягкий свет свадебной гирлянды.
Тишина звонкая, и одновременно оглушающая. Даневич понял кого я ищу в зале. И его рука превратилась в металлические тиски. Он сжал мою руку. Сильно, болезненно.
— Я, Тамара…
Голос дрожал, в горле пересохло
— Беру тебя, своим мужем…
Я набрала полные лёгкие воздуха и подняла взгляд в серые глаза
— …Чтобы с этого момента быть вместе и в богатстве и бедности, в болезни и здравии.
Раздались аплодисменты и наши губы соприкоснулись, почти целую вечность я простояла с закрытыми глазами, целуя своего мужа. Когда поцелуй прервался я бросила взгляд на жениха, он счастливо улыбался.
«Забыть все, наверное, я бы никогда не смог
Новый вызов отбрасывает волю к нулю
И взгляд твой — он дороже миллиона слов
Вечно далёкий, как и твой любимый Дали…»
Мужчины любят побеждать, а когда победа достаётся тяжело, это двойное торжество.
Даневич, много пил. Нет не пил, он праздновал. Каждый раз вытаскивая меня из-за свадебного стола. Прижимая за талию к себе, высоко поднимая бокал, обвязанный красной лентой. Лента на ножке хрусталя символизирует крепость семейных уз. Я эти узы и без ленты чувствовала, и понимала. Мужчина же ими упивался, принимая поздравления, рукопожатия, тосты. Бесконечно долго владея моими губами при криках «горько», поглаживая затылок, шею, вызывая улюлюканье и шутки про брачную ночь.
Зазвучали аккорды нежной мелодии. Знак, что нам пора выходить на первый свадебный танец. Не могу не отметить, что Даневич очень красивый жених. Ему к лицу черный цвет и белоснежная рубашка с изумрудными запонками. Он умеет двигать красиво, изящно, даже при ходьбе.
А Седой никогда так не двигался. Он даже немного косолапил при ходьбе и сутулился. Такая походка при его массе и росте придавала ему устрашающий вид.
Валентин расстёгивает пиджак, и немного приседая, берет меня на руки. Под всеобщие возгласы восхищения выносит в самый центр серо-голубого зала. Начинается танец, а вернее наше скольжение по паркету.
Я держу спину прямо. Одной ладонью держась за мужское плечо, пальцы второй переплелись с пальцами жениха. Танцую и смотрю в пустоту. Чувствую влюблённый взгляд Даневича на своём лице.
«Я в глаза твои,
Как в зеркало смотрю,
Отраженье потерять
Своё боюсь.»
Песню выбирал лично Валик. Я бы предпочла что-то более современное.
«Я немыслимой ценой,
И своей мечтой
Заслужила это счастье
Быть с тобой.
Быть всегда с тобой.»
Но видимо слова, должны произвести впечатление на гостей, на меня. Передавая вот таким надрывом всю суть нашей «любви»
«От забот и мелких ссор
Ты меня увёл
И ключи от счастья
Для меня нашёл.
Для меня нашёл.»
Только ключи от счастья ты Даневич не нашел, ты их выбросил.
«Любовь, похожая на сон,
Сердец хрустальный перезвон.
Твоё волшебное — люблю
Я тихим эхом повторю.»
Теперь я всегда буду тихим эхом. Слабой тенью прежней Тамары.
Неожиданно Даневич останавливает наше кружение в танце и встаёт передо мной на одно колено. Музыка замолкает, толпа замирает в ожидании.
Официант подбегает к жениху неся перед собой поднос, на котором сверкает золотистая коробка. Передаёт ее и микрофон Валентину.
— Жена, моя…
Сколько пафоса в его тоне. Еще бы, за нами наблюдают несколько десятков глаз.
— Это именно то, что ты видишь. — Я на коленях перед тобой. — А сейчас мой свадебный подарок тебе.
Под громогласные аплодисменты он открывает коробку и вкладывает в мою ледяную руку ключи от машины.
А мне становиться странно и смешно. Безумный, нелепый мир. Я даже машину не умею водить. Я боюсь автомобильного движения, после того случая с папой. Никогда не смогу сесть за руль. Чувствую, что начинаю плакать, поток слез захлёстывает меня, и я ничего не могу с этим поделать. Плачу, от стресса, от драматизма и безысходности положения, а люди восхищённо хлопают. Даневич галантно прижимает к себе, успокаивает. Подбегает мама, неся салфетки и понимающе вытирает мои слезы.
Какой сюрреализм. Все думают, что невесту настолько растрогал подарок жениха, что она прослезилась. От этой мысли я прихожу в себя.
Книга2.Часть 4. С игрушками надо бережно обращаться
Когда торжество закончилось, было далеко за полночь. Валентин неуверенно стоял на ногах. Игнорируя слабый протест, он легко увлёк меня за собой. Я ринулась, желая столкнуть руку, но она сжалась клещами.
