— Угу, — отвечаю, быстро натягивая на себя лосины.
— Понимаешь, тут такое дело…
Усевшись на скамейку, обуваю кроссовки. Достав из-под ворота толстовки волосы, собираю их в хвост и набрасываю на голову капюшон.
— Какое? — смотрю на Таню, наконец-то готовая отдать ей все свое внимание.
Улыбнувшись, жду ее ответа.
На ее губах красная помада, на внутренней стороне запястья тату в виде солнечного диска или вроде того. Я слышала, что она подрабатывает диджеем в каком-то ночном клубе, и работа для нее явно в приоритете, по сравнению с учебой.
— У меня с философией не очень, — театрально сообщает Таня. — Ну типа вообще не очень. Видимо какого-то гена не хватает, бывает же такое…
— Ммм… ясно… — бормочу, отворачиваясь и доставая из кармана рюкзака телефон.
— Может твой дед… эмм… может войти в мое положение? — невинно хлопает глазами. — За определенную плату…
Пихнув в карман толстовки телефон, улыбаюсь, но теперь натянуто. Подобное предложение… я получаю впервые, поэтому на секунду теряюсь.
Дед умеет входить в разные положения, но я уверена, что получила бы от него грандиозный нагоняй, если бы попыталась стать его “бухгалтером”.
— Эмм… — откашливаюсь. — Знаешь, тут в универе он мне как бы не дед. Он Максим Борисович Калинин, профессор философии. То есть, в универе мы не родственники, просто однофамильцы, такая странная штука, — кручу пальцем в воздухе, — В общем… как-то так, — растягиваю губы в фальшивой улыбке.
— Ооо, — кривит свои губы Таня. — Понятно. Чудеса случаются, да?
— Вроде того, — обойдя ее, направляюсь к двери и выхожу из раздевалки, чувствуя поток негатива, который ударяет мне в спину. — Класс… — бормочу, направляясь в спортзал по тоннелю прямо под центральной трибуной.
В нем как всегда полно народу. Осенью занятия проходили на улице, а последний месяц здесь, в главном спортзале, и это похоже на то, как будто бочку селедок затолкали в консервную банку. Такое ощущение, что сейчас тут проходят занятия у половины универа, столько здесь народа.
Остановившись на выходе из тоннеля, осматриваю огромное пространство, пытаясь найти своих одногруппников.
Вообще-то, я здесь в первый раз. У меня было освобождение от физкультуры, потому что в ноябре я целую неделю провалялась с температурой. Алена повторила мой подвиг, только на неделю позже, поэтому ее освобождение все еще в силе и, вместо того, чтобы тратить вечер пятницы на занятие по физкультуре, она благополучно смотрит дома сериалы.
Натянув на ладони рукава толстовки, переступаю с ноги на ногу.
Где-то в этой мешанине вижу знакомые лица, и там, кажется, уже началась перекличка. Выставив вперед плечо, пробираюсь вдоль края волейбольной площадки, на которой разминаются какие-то парни. Мои шаги сами собой замедляются, когда глаза цепляются за высокую жилистую фигуру, которая трусцой направляется к линии подачи…
Сердце ни с того, ни с сего делает рывок, от которого тело бросает в пот и к щекам приливает кровь.
Боже!
Прекрасно, Аня.
Просто прекрасно…
Сглотнув слюну и не моргая, слежу за движениями нашего местного принца Кирилла Дубцова, будто зачарованная!
Прекрати…
Прикусив губу, пялюсь на широкую спину в серой футболке и на потрясную задницу этого мистера совершенство, которая в свободных спортивных шортах до колен выглядит даже лучше, чем в джинсах.
— Извини… — бормочу, врезавшись в спину какого-то парня.
Выглядывая из-за его плеча, слежу за тем, как сын декана, смеясь и выкрикивая что-то вслед другому парню из своей команды, крутит на пальце волейбольный мяч. Его голос смешивается с сотней других, а по губам я читать не умею. Он… Дубцов, расслабленный и красивый.
Улыбки идут его точеному лицу.
Идут настолько, что я забываю о том, куда шла, а когда в прыжке он делает очень сильную подачу, под его задравшейся вверх футболкой с трепетом в животе обнаруживаю кубики и V-образные мышцы пресса, которые отпечатываются в моей голове, как двадцать пятый кадр.
Черт…
Кажется, его родители очень ответственно подошли к вопросу зачатия, потому что с генами у него явно полный порядок.
Рванув вперед, включается в игру.
Мои глаза, как два распахнутых предателя провожают каждое его движение. Движение сильных рук и длинных ног, которые работают идеально слаженно.
Отвернувшись, прячу лицо в капюшоне, быстро семеня по деревянному полу и присоединяясь к своей группе.
— А вы у нас кто, барышня? — интересуется физрук.
— Калинина, — говорю, бросая быстрый взгляд через плечо.
Звуки ударяющегося о пол и стены мяча эхом разносятся по всему спортзалу. Удары у тех парней такие сильные, что хочется втянуть голову в плечи.
— Ка-ли-ни-на… — повторяет мужчина, заглядывая в журнал посещаемости. — На разминку! — кричит, махнув рукой.
Заняв последнее место в шеренге, принимаюсь повторять за преподавателем. Приседать, гнуть корпус и размахивать руками. Десять минут спустя эта зарядка переходит в бессмысленный бег по кругу, в процессе которого смотрю себе под ноги, чтобы не глазеть на волейбольную площадку.
Я не самая выдающаяся спортсменка. С координацией у меня тоже не очень, поэтому вряд ли меня возьмут в команду хоть по какому-нибудь виду спорта. Глядя в спину бегущего впереди Васи, сдуваю со лба выбившиеся из хвоста волосы, а потом у меня в голове происходит короткое замыкание и, кажется, на секунду гаснет свет, потому что мне в висок будто кто-то всадил кулак.
— Ай! — взвизгнув, путаюсь в своих ногах, падая на колени и сдирая ладони о пол. — Ммм… — усевшись на него, хватаюсь рукой за голову, пытаясь дышать.
В ушах звон, а из глаз брызгают слезы.
— Извини, случайно вышло, — слышу насмешливый голос над головой и на мое плечо опускается чья-то рука.
— Ты как, Калинина? — запыханный голос Васи возникает с другой стороны.
Отскочивший от моей головы волейбольный мяч скачет полу.
Всхлипнув, смотрю на свои покрытые ссадинами ладони.
— А ты как думаешь? — обиженно спрашиваю у своего старосты.
— Встать можешь? — с сочувствием спрашивает он.
— Не знаю… — сбросив с головы капюшон, поднимаю лицо.
Черные глаза Кирилла Дубцова — первое что я вижу сквозь пелену слез.
Расставив ноги и уперев в бока руки, он смотрит на меня сверху вниз, и кривоватая улыбочка вдруг стекает с его лица, когда наши глаза встречаются.
Не думаю, что он меня узнал.
От физической активности его щеки покраснели, жилистая шея блестит от пота, а красивый рот вдруг напрягается, как и его подбородок с маленькой ямочкой по центру.
Скользнув глазами по моему лицу и телу, бросает взгляд на Васю, который кудахчет:
— Давай помогу…
— Я сам, — объявляет Дубцов, опускаясь рядом со мной на корточки.
Уронив на колени руки, смотрю на него расширенными глазами. Потому что он вторгся в мое личное пространство и потому что среди запахов резины и прочего я чувствую тонкий запах мужского дезодоранта. Его лицо так близко, что могу пересчитать каждую его ресницу, когда смотрит на меня исподлобья так цепко, что от смущения опускаю лицо.
— Голова кружится? — берет мою руку в свою, раскрывая длинными пальцами ладонь.
Его кожа смуглая, а может это загар. В любом случае, моя кожа на фоне его кажется белой.
Глядя на наши руки, утвердительно киваю.
От его голоса у меня мурашки.
Большим пальцем он выводит маленький круг на моей запястье, а потом вдруг прижимает его к бешено бьющемуся под кожей пульсу.
Это прикосновение кажется мне вопиюще личным. Хотя до этого дня я даже не подозревала о том, что доверить кому-то удары своего сердца — это чертовски личное занятие!
Выдернув руку, прижимаю ее к груди, упрямо глядя в пол.
Свесив ладони с колен, нахал тихо спрашивает:
— Ты разговаривать умеешь?
— Умею…
— Что тут у нас? — в поле моего зрения появляются побитые жизнью кеды.
Подняв глаза, вижу физрука, который хмурит брови и цокает языком.
