в ухо.
Отпускаю, только когда в дверь просовываемся. Сбегая вниз по мощеным ступеням, веду Машку к морю. Она в своих лаковых туфельках в песок проваливается и едва поспевает. Показываю, чтобы снимала. Тут она благоразумно слушается.
Жара, несмотря на вечер, стоит непереносимая. Свежий морской ветерок никак ее не послабляет. У меня в этих брючках со стрелками уже яйца вспотели. За Марусей обувь скидываю, стягиваю носки, и подкатываю штанины практически до колен. Все это добро на песке оставляем и двигаемся ближе к воде.
Музыка постепенно стихает. Остается за нашими спинами лишь приглушенными басами. Наконец можно нормально разговаривать.
– Пару лет назад ты грозился меня утопить.
– Шесть лет прошло, – уточняю. – Мы повзрослели.
– Повзрослела я. Ты такой же придурок. На прошлой неделе обещал свернуть мне шею.
– Я шутил, ты же знаешь.
Вырывает ладонь. Я, незаметно вздыхая, отпускаю. И за ней иду. Я всегда за ней иду. Да, даже когда мне хочется свернуть ее долбаную изящную шею.
У пенной морской кромки так же позволяю ей шагать чуть впереди. Сам, закладывая руки в карманы, следом двигаюсь. Жадным взглядом ползу вверх по ее ногам. Она оборачивается и ловит момент, когда задницу ее рассматриваю.
– Ярик… Сильно ругали? – спрашивает Машка, меняя тон.
– За что?
– За то, что подрался перед самой свадьбой. Красиво же ты со своей побитой рожей в ЗАГСе смотрелся. Как преступник. Костюм не спасал. Дяде Сереже перед «органами», наверное, очень стыдно было.
– Да не смеши! – и вовсю ржу. – Пару царапин. Все решили, что это после тренировок. Я – чемпион, помнишь?
– Да уж! Когда это тебя там так метелили?
– Маруся… Меня, в принципе, нельзя отметелить. Нигде, – с чрезмерной снисходительностью поясняю ей. – Вот это все – ерунда.
Вставляю между губ сигарету. Подкуривая, морщусь от саднящей боли в губе.
– Бл*дь… – ерунда, ага.
– Сильно болит? – выдыхает Машка с претензией на волнение.
Черт… Упустил момент, когда она приблизилась. Замираем в клубах дыма, пока ветер не подхватывает его, чтобы унести в темноту.
– Ты поцелуешь, если скажу, что да? – голос отчего-то сильно садится.
Это и меня, и Титову смущает.
– Дурак, – но привычной силы в этом обзывательстве нет.
Вероятно, потому, что она его практически шепотом выдыхает. Слегка наклоняясь, удерживаю ее взгляд и с потрясением отмечаю, как мощно может накручивать банальный визуальный контакт. Горит и грохочет в груди. Наваливает, будь здоров!
Твою мать…
– Все. Поехали, святоша, – поднимая руку, гремлю перед ее лицом ключами от машины. – Крутое место покажу, – докуриваю уже на ходу.
– Правда, крутое? – ведется «сеструля».
Слышу, что идет за мной, и ухмыляюсь.
– Ага. Тебе понравится.
– Очень сомневаюсь… Просто не хочу, чтобы ты куда-то встрял.
– Если не хочешь, поехали.
Ах, Одесса… Город спекулянтов. Я, Ярослав-Божище-Градский, спекулирую чувствами девчонок. Иногда это и с Машкой срабатывает. Я – всемогущий!
– Стой, – машинально оборачиваюсь на этот окрик. – Обними меня. Я фотку сделаю, – опускаю руку поверх ее плеч и неосознанно глубже вдыхаю. Черт, зачем она так пахнет? – Улыбаемся… – вместо этого я на вспышке сильно хмурюсь. Зато Маруся вовсю лыбится. Зашкаливает. – Все!
Прочищаю горло, когда она ускользает.
– Все?
– Теперь поехали, – сама мне в ладонь руку вкладывает.
Ну, поехали, святоша…
Веселье начинается.
Глава 2
Мария
У меня в жизни все расписано. Я люблю порядок. Как в мыслях, так и в душе. Ярослав Градский во все привносит хаос. С ним никакие постулаты не срабатывают. Он играет без правил. Он любому способен вскружить голову. Имя свое забудешь, не то что какие-то там принципы.
Ярик – это тот самый парень в компании, на которого все смотрят, разинув рот. Если вы войдете в помещение, заполненное толпой людей, он станет первым, на кого вы обратите внимание. И, скорее всего, неизбежно продолжите наблюдать за ним, пока будет оставаться такая возможность.
Он – крутой, самоуверенный, вызывающе наглый. И все это не пустое позерство. У Града яркая, по-хорошему агрессивная натура. Он красивый, сильный и… э-э-э, ну, чисто для ясности, он сексуальный. Он – чемпион. Он – лучший. Во всем!
В любой компании к нему, так или иначе, народ тянется – и девчонки, и парни. С ним все хотят дружить.
У Ярика пошлые шутки, но он проговаривает их с такой бешеной харизмой, невозможно не смеяться вместе с ним, даже если этот дурацкий юмор затрагивает непосредственно вас. Он сам по себе много смеется, постоянно выдумывает какие-то пранки и выглядит при этом как самый настоящий придурок. Сексуальный придурок.
Иногда он так сильно бесит меня! Я нападаю, и мы, можно сказать, деремся. Ненавижу, когда он продолжает гнать, когда я вне себя! Пытаюсь ударить или поцарапать его, а он ржет и, демонстрируя свое физическое превосходство, скручивает и обездвиживает меня. Иногда мы, на пике моей злости, деремся настолько яростно, что на грохот сбегаются родители.
На прошлой неделе этот придурок разбил мою любимую настольную лампу. Не случайно! Он выбросил ее в окно, после того, как увидел мою переписку с сокурсником. Переписку по теме семинара! Думаю, оставленные моими ногтями кровавые борозды на плечах этого долбанутого Градского еще не поджили.
Я не умею на него долго злиться. Он никогда не извиняется, но я всегда все ему прощаю.
Порой, конечно, и сама его провоцирую. Не могу объяснить, зачем? Когда он наступает, у меня внутри словно штормовая волна поднимается. Это такие сумасшедшие ощущения! Похоже, у меня от него какая-то нездоровая зависимость. Ярик взывает к моей темной стороне. Вытаскивает то, что я прячу от других. Он знает все мои слабости и секреты. Ну, почти все… С ним я всегда могу быть собой.
В салоне машины, как всегда, грохочет жесткая провокационная рэп-музыка. Я морщусь и наклоняюсь, чтобы переключить на волну повеселее.
– Святоша! – с наигранной грубостью рявкает придурок Ярик.
Почти сразу за этим его хмурое лицо преображает та самая самоуверенная
