с подругами привычно обсуждаем последние коллекции модных дизайнеров, диету и парней. На переменах обнимаюсь и целуюсь с Артемом, под завистливые взгляды всех окружающих.
После занятий Артем отвозит меня в салон красоты на маникюр и спа процедуры, а сам едет на свою футбольную тренировку. Потом он встречает меня и отвозит домой.
Моя Ауди уже неделю сиротливо стоит во дворе потому, что Боев настаивает на том, что раз мы вместе, то я должна ездить с ним, а не сама по себе.
Я не спорю. Ни разу не состояла в длительных отношениях с парнем и мне интересно, как все пройдет.
Перед тем, как проститься, мы долго целуемся, сидя в салоне машины с выключенным светом. Мне в принципе нравится, но когда Боев начинает наглеть и лезть мне под топик, я осаживаю его.
- Артем, мне пора.
- Ник, ну, еще немного.
И его пальцы снова стремятся к моей груди.
- Нет, Тем, ты же слышал, что мать просила меня вернуться домой пораньше.
- Да что ей от тебя нужно?
- Вообще-то она моя мать!
- Ты сама говорила, ей пофиг, во сколько ты возвращаешься.
Теперь его ладонь скользит по моему бедру под юбку.
Я хватаю его за запястье и сдерживаю.
- Артем, прекрати. Мне пора. Не знаю, что ей нужно. Я слышала ровно столько, сколько и ты.
«Ника, солнышко, будь дома хотя бы до девяти. Важно. Чмоки, чмоки» пришло от нее голосовое полчаса назад.
Очень кстати, потому что липкие приставания Артема уже начинают надоедать.
Одно дело просто целоваться с ним, а другое…про другое я даже думать не хочу. Все должно развиваться постепенно и красиво, а не так, впопыхах в салоне машины.
- Все, Артем, все!
Отталкиваю парня и вылезаю из БМВ.
- До завтра, пока.
Подбегаю к калитке, открываю ее и быстро проскальзываю внутрь.
Машины Золотова, мужа матери, и моего отчима, пока что нет на участке, значит мать хотела поговорить со мной наедине. Интересно, что у нас намечается?
Сергей часто задерживается в офисе допоздна, а мать никогда не требует, чтобы я вернулась пораньше.
Все, что ее интересует в последнее время, это она сама и ее стремительно ускользающая молодость. Матери сорок два, и она считает это чуть ли не катастрофой вселенского масштаба.
Золотов мне нравится. Он нормальный мужик, если так можно выразиться. Не пристает с нравоучениями и не нудит по поводу и без, как некоторые отцы и отчимы моих подруг. Почти все время пропадает на работе. Дает денег столько, что я не успеваю тратить (мать предпочитает, чтобы мы жили на его деньги, а не на свои). Не устраивает никогда и никому сцен. К тому же внешне он очень даже ничего.
В общем, не отчим, а мечта.
Он тот, от кого я точно не жду никакой подлости.
А потому происходящее дальше настолько выбивает из колеи, что я не знаю, как смогу оправиться от такого удара.
- Никуся, а вот и ты! – поет Мари, едва я показываюсь на пороге гостиной.
Матерью я могу называть ее только в своих мыслях. А на людях будь любезна Мари. Или на крайний случай полным именем, Марианна.
Так повелось давно, еще со старших классов школы. Стоило мне начать и говорить ма.., как она тут же перебивала и заканчивала за меня. Мари. Постепенно я привыкла.
- Привет, привет.
Мы расцеловываем воздух возле щек друг друга, после чего Мари обращает внимание на мой новый маникюр.
- Мило, - констатирует она, - как раз сегодня думала над этим цветом. На Садовой делала?
- У Лизы, как обычно.
- Нужно и мне записаться, в пятницу прием у Сандаловых. Хочу выглядеть на все сто. И сменить план тренировок. А то что-то в последнее время я растеряла всю форму.
- Ты отлично выглядишь, ма.
- Да?
И мать косит глаза на большое зеркало, что висит слева от нас.
- Спасибо, Никусь. Но все же нововведения не помешают. Кстати, о нововведениях.
И она переводит взгляд тщательно подведенных небесно-голубых глаз обратно на меня. (На самом деле у нас с ней карие глаза, но она носит какие-то суперкрутые линзы). И пластику груди она сделала не задумываясь.
- Тут Сережин сын, Данил, ты же помнишь, что у Сережи есть сын от первого брака?
Что-то такое мелькало, но без подробностей.
- И что этот сын?
На манер матери я и сама начинаю засматриваться на себя в зеркало.
Слава богу, что с моей грудью все в порядке. Также как и с ягодицами. Они не огромные, но и не плоские. Грудь высокая и тугая. А попа выпуклая и округлая. Парни обычно зависают, стоит мне одеть платье с низким вырезом декольте или что-то обтягивающее.
- Ну, он поживет у нас какое-то время. Я надеюсь, ты не будешь против?
А раз так, что мне не придется делать пластику, как моей матери. Ни одной из частей тела. Что здорово, потому что я терпеть не могу все, что связано с клиниками и лекарствами.
Так, о чем она говорит? Кто поживет?
- Кто у нас поживет? – уточняю у матери, а сама снова прохожусь по своему отражению в зеркале.
И констатирую, в очередной раз, как же мне повезло с внешними данными.
- Сережин сын, Данил.
- А, Данил.
Я прикидываю и так, и эдак.
- Данил, Данил. Да пусть живет, мне-то что. Только разместите его подальше от моей комнаты. Где-нибудь на первом. Чтобы не сильно маячил перед глазами.
И с волосами повезло, продолжаю размышлять я. Тяжелые, блестящие. Да и вообще в жизни повезло, чего уж там.
У матери вдруг звонит телефон.
