Я зажмуриваюсь, словно никогда людей в одних плавках не видела. Да я же выросла на море, в конце концов! Но сейчас мне кажется, что зачем-то заглянула в мужскую раздевалку, хотя меня туда никто не приглашал. И теперь пялюсь на незнакомого полураздетого мужика. Ну как пялюсь? Просто… не отворачиваться же, в самом деле.
Вот это точно, по-моему, не входит в понятие «избавиться от неловкости», когда причина этой самой неловкости уверенно так движется в моём направлении. И меня, кажется, вовсе не замечает. Правильно, человек купаться ведь пришёл, зачем ему я.
Не желая выглядеть ещё глупее, я ныряю под воду и быстро-быстро подгребаю в сторону берега. Вот же, надо было мне идти одной купаться, ещё и ночью. Выдумала же такое, как будто мне не хватило, что я угрожала час назад метнуть ему копьё в… глаз.
Когда прятаться под водой уже невозможно, я выныриваю и, не оглядываясь, бегу к своей подстилке. Сейчас переоденусь и домой пойду.
За спиной плещутся волны, я лихорадочно натягиваю на мокрый купальник сарафан, но это не так-то и просто. Особенно, когда торопишься. Ткань липнет к влажному телу, угрожающе трещит и в любой момент грозит порваться. Чёрт!
Хотя… чего это я? Убегать надумала, как будто мне десять лет и я залезла в чужой яблочный сад. Я пришла сюда провести время на море? Да. Пирожок с собой взяла? Взяла. Значит, самое время перекусить. И никакие Вадимы мне не помеха. Вот ещё, у нас свободная страна, а у меня отпуск.
Интересно, где его барышня? Может, убил всё-таки? Завёз в кукурузное поле – здесь совсем недалеко, – ножом по горлу и обратно к морю рванул – кровь отмывать.
Тьфу, выдумаю же такое.
Снова стягиваю с себя ставший влажным сарафан и, как мне кажется, элегантно усаживаюсь на смятую подстилку. Рядом лежат шорты и белая майка, и я невольно щурюсь, приглядываясь: нет ли на одежде кровавых разводов? На всякий случай ногой отодвигаю вещи Вадима подальше и достаю из сумки пирожок. Не знаю, с чем он, но пахнет умопомрачительно.
Раз кусаю, второй, энергично жую, замотанная в полотенце, сохну. Ночь постепенно рассеивается на горизонте, и небо медленно, но уверенно сереет. Вадим плавает, я ем и вовсе на него не смотрю. Ни капельки. Меня вообще не волнует, какое впечатление произвела на него – я ем и отдыхаю. В конце концов, сам виноват, что его за маньяка приняли – следующий раз нежнее будет девушек в свою машину запихивать.
Так, вся во власти разных мыслей, доедаю пирожок и тоскливо оглядываюсь по сторонам. Надо, наверное, или уходить, или тоже идти плавать. Чего я сижу, как памятник Ундине?
И вот, когда я собираю всю свою храбрость в волевой кулак и поднимаюсь с пледа, Вадим выходит на берег. Руками приглаживает волосы, будто модель модного парфюма, вода стекает с него ручьями, а ещё нетронутая загаром кожа покрыта мурашками и крупными каплями. Останавливается на полпути, смотрит на меня, сощурившись, а я складываю руки на груди. Не знаю, зачем. Так, наверное, круче выгляжу со стороны.
– Бдительная общественность, – усмехается, а я фыркаю, плавно встаю и иду к воде. – Как дела?
– Если не прекратите обзываться…
– Копьё в горло воткнёшь?
– А второе в глаз!
– Да ты страшная женщина, – смеётся, а взгляд наглый-наглый. Самовлюблённый засранец! – Кстати, я хотел извиниться. Моя подруга немного…
– …сумасшедшая, – заканчиваю мысль, а Вадим снова смеётся. – Ничего страшного. Зато я в море ночью искупалась, раз меня так нагло разбудили, тебя разыскивая.
Зачем я буду ему уважительно «выкать», если он обзывается и смотрит так, будто я забавная обезьянка.
– Правильно, общественность должна бдить и днём и ночью.
Вот же! Издевается надо мной, гад.
Глаза у гада голубые-голубые до прозрачности, а волосы каштановые, почти чёрные – в наступающем рассвете вижу его лицо чётко и ясно, в мельчайших деталях. Я что, рассматриваю его?!
Гордо встряхиваю головой, перекидываю через плечо всё ещё влажные тяжёлые волосы и гордой походкой направляюсь к морю. Не хочу я снова позориться – какая-то прям чёрная полоса началась. Никогда со мной такого не было…
И вот, когда я, как Афродита, захожу в воду и готовлюсь эффектной рыбкой нырнуть, Вадим кричит мне вслед:
– Полотенце бы оставила, ведь неудобно в нём плавать.
Он хохочет, а я растерянно осматриваю себя. Так и есть, я забыла скинуть полотенце.
Вот теперь официально заявляю: я позорище.
Глава 4 Катя
Когда я выхожу из воды и подбираю брошенное у самой кромки полотенце, ни Вадима, ни его вещей на пляже нет. Вот и чудесно – надеюсь, если в следующий раз и увижу его, перестану так отчаянно косячить. Я же вообще-то адекватная девушка: ни палками на людей не замахиваюсь, ни замотанная в полотенце нырять не хожу… а тут не иначе магнитные бури или взрывы на солнце.
Пока одеваюсь, окончательно прихожу в норму и улыбаюсь, глядя на рыбаков. Надо идти домой – наверное, бабуля уже вернулась от подруги. Обожаю наши долгие беседы. Она у меня мировая – самая лучшая моя подруга и советчица. И пирожки у неё вкусные. Ради них любую диету забудешь.
Когда все вещи собраны, я почти бегом возвращаюсь к дому, улыбаясь и пританцовывая. Несмотря ни на что, отпуск – это замечательно. А всё остальное – досадные мелочи, на которые даже внимания обращать не буду. Вот ещё, переживать.
Несмотря на ранний час, деревня уже во всю просыпается – только успеваю здороваться с необыкновенно бодрыми и полными жизни соседями, спешащими по своим утренним делам.
– Катрин, ты приехала?! – кричит подруга детства Юля, а я подпрыгиваю на месте от неожиданности. – Заходи в гости!
Красивый Юлькин дом ближе всех остальных к морю. Мы обе уже давно не бегаем всё лето по кукурузным полям, не обносим дружной компанией сады, не пугаем соседских козочек. Став взрослыми и серьёзными, мы забыли все эти глупости, но сто́ит нам встретиться… берегись, кто не спрятался, потому что
