конечно, но в значительно меньшем процентном соотношении. Оно и понятно – что им делать в глухой деревне? Любой нормальный человек давно бы сбежал в город, где и работы больше, и зарплаты выше.
Но тип, внезапно представший передо мной, был далеко не стар. И совершенно не похож на деревенского жителя. Точнее, одет он был, как большинство здесь. Клетчатая рубашка, вылинявшая от многократных стирок. Широкополая шляпа, скрывающая от солнца. Заляпанные грязью сапоги, доходящие почти до колен, и потертые джинсы.
Но как же эти джинсы сидели на нем! Обтягивали бедра, словно вторая кожа, подчеркивая крепкие, мускулистые ноги.
Понимая, что разглядывать ноги незнакомого мужика – верх неприличия, я торопливо подняла глаза. Никакого пивного животика – я почему-то была уверена, что там, под этой старенькой рубашкой наверняка обнаружились бы выразительные кубики пресса. Глотнула воздуха, облизывая внезапно пересохшие губы, и потянулась взглядом выше. Закатанные до локтей рукава обнажали сильные руки. На позолоченной загаром коже очерчивались мышцы: он явно был не из тех, кто гнушается работой. Широкие мощные плечи, весь подтянутый, как сгусток энергии, что ощущается даже на расстоянии. Высокие скулы и немного впалые щеки, чуть тронутые щетиной. И суровый взгляд, обращенный прямо на меня.
Ну, и почему он так смотрит, как будто я – его домработница, которая забыла заправить постель? Не нравится, что услышал? Так его никто не просил подслушивать чужие разговоры. Еще и вмешиваться. Если сам так любит работать, никто ж ему не мешает, пусть отправляется, куда шел.
– Закончили? – он вопросительно приподнял бровь. Тот же ехидный тон, но так некстати прозвучали бархатистые, низкие нотки в голосе. Они отвлекали, почему-то смущая и внося в мысли странный сумбур. Я настолько давно не чувствовала себя подобным образом, что забыла это состояние. Но он действительно меня смущал одним своим присутствием.
– Закончила что? – я перевела взгляд на погасший телефон в своей руке. Видимо, Максим, не дождавшись ответа, решил, что у меня опять пропала связь, и отключился. – Говорить? А вам не кажется, что вас это не касается?
– Рассматривать меня, – уголок его губ дернулся в подобии усмешки. – Вам не говорили, что неприлично так пялиться на людей?
– Очень надо, – буркнула я в ответ, тут же отворачиваясь, разозлившись одновременно и на него за проницательность, и на себя, что не смогла скрыть свою реакцию. – А вас не учили, что нельзя подслушивать чужие разговоры, еще и вмешиваться в них?
– Сложно не подслушать, если вы орете на всю улицу.
Я испуганно огляделась, обнаруживая старушек на лавочке у соседнего дома, старательно делающих вид, что они увлечены разговором между собой, но при этом украдкой посматривающих в нашу сторону. Неужели я действительно говорила так громко? Как же неудобно! Хоть и не было в разговоре ничего особенного, становиться достоянием общественности мне вовсе не хотелось.
– Больше не ору, – мрачно взглянула я на незнакомца. – Можете идти, куда шли.
– Не помню, чтобы спрашивал вашего разрешения, – он не двинулся с места. – Хотите совет? Здесь не любят болтливых бездельниц. И не любят, когда плохо говорят о Зипунах. Поэтому вам вряд ли стоит продолжать в том же роде. Если, конечно, не хотите нажить себе недругов.
Я аж задохнулась от возмущения. Он еще учить меня взялся? Серьезно? И с чего этот напыщенный индюк решил, что я бездельница?
Приоткрыла рот, собираясь выплеснуть на него все, что думаю, но тип меня опередил:
– Не трудитесь подобрать словечко покрепче, у меня нет ни времени, ни желания слушать, что вы придумаете в ответ. Просто поразмышляйте о том, что я сказал, – вам же лучше будет, – и после этих слов, не дожидаясь моего ответа, мужчина двинулся прочь.
Будь у меня что-то в руках, обязательно бы швырнула ему вслед. Но я держала только телефон. Дорогую модель, на которую копила несколько месяцев. Совсем не бюджетный вариант для простой журналистки. Повелась на качественную камеру, на внушительный объем памяти, который нужен был мне для работы. И уж точно не стала бы рисковать им, чтобы проучить какого-то деревенского нахала.
Но он здорово меня разозлил. Это ж надо, и откуда в людях столько гонора? Бывают же такие любители развешивать ярлыки. Он совсем меня не знает и услышал только обрывок разговора, а выводы сделать успел. И все потому, что я не неслась по дороге за какой-то ошалевшей коровой с хворостиной наперевес. Только такие в его понимании не считаются бездельницами?
Я и сама не знала, почему реакция этого наглого красавчика так меня задела. Мало ли грубиянов в жизни встречается! Если из-за каждого расстраиваться, никаких нервов не хватит. И как тут было снова не вспомнить главреда? Он хоть и удружил мне с командировкой, но в некоторых вещах был абсолютно прав. Например, когда говорил, что наглостью некоторые пытаются прикрыть недостаток ума.
Еще раз глянув вслед удаляющейся фигуре деревенского франта, я показала ему язык. Точно не от большого ума он пристал ко мне. А значит, и расстраиваться из-за него не стоит. В конце концов, у меня есть куда более важные занятия.
Что там говорил Максим? Кому-то понадобилась реклама здешних мест? Ладно, раз выбора у меня нет, придется или найти в Зипунах скрытый от простого глаза потенциал, или придумать его. Причем придумать правдоподобно, чтобы все, включая сумасшедшего инвестора, решившего вложить сюда деньги, в это поверили.
Я отправилась в местный клуб и, по совместительству, библиотеку. Шансов, конечно, было мало, что в подборках старых газет найдется какая-нибудь полезная для меня информация, но все же это лучше, чем ничего. А вдруг повезет?
В библиотеке оказалась единственной читательницей, что, впрочем, не сильно удивило. Сейчас и в городах-то мало кто ходит по таким местам. Зачем, если все есть в Интернете? А в деревне и подавно желающих почитать не было. Седой сморщенный старичок, занимающий одновременно должность и сторожа, и библиотекаря, посмотрел на меня так, словно я была пришельцем с другой планеты. Дважды переспросил, действительно ли мне нужен «Главный колокол». Подтвердив, что ему не послышалось, я забрала пыльную, тяжелую стопку газет и уселась за стол в небольшой комнатенке, выполняющей роль читального зала.
И кому пришло в голову назвать газету так по-дурацки? «Главный колокол». Как будто есть еще не главный. Да и вообще в деревне никаких было не видно.
Но, как оказалось, я ошиблась. Раньше в Зипунах стояла церковь. Прямо над рекой, на том пригорке, что хорошо был виден с любого места в деревне. И как
