— Я… Я… — Сначала Диана хотела увильнуть, выдумать что-нибудь эдакое, но быстро поняла, что в этом нет никакого смысла. — Короче, — расслабив плечи, сказала она, — я всяких идиотов на бабки развожу. Богатых и не очень. Разных. Но суть всегда одна.
Герман отложил вилку с ножом. Он поставил локти на стол, а пальцы рук сцепил в замок.
— Разводишь… эм… идиотов? Это что… — голова и плечи Германа дёрнулись несколько раз в такт объяснениям, которые он пытался отыскать в своей голове. Но, так и не обнаружив ничего стоящего, он спросил: — Это криминал?
— Ну а как же ещё, Герман?! — тут же возмутилась сестра. — Думаешь, словосочетание «разводить на бабки» можно как-то соотнести с законом? — Диана соединила пальцы на обеих руках, а затем жестом изобразила, будто бы ломает что-то. — Не вяжется, братик. Закон и мошенничество — вещи несовместимые.
В завершение девушка отрицательно помотала головой, чтобы до Германа дошло наверняка.
— И тебя это не смущает? — всё ещё не теряя надежды, поинтересовался Герман.
— А что меня должно смущать? — как ни в чём ни бывало ответила Диана.
Герман снова дёрнул головой. Плечами.
— Не знаю. Например, что наш отец связан с криминалом. Тебе этого недостаточно? Разве недостаточно одного человека, который позорит нашу фамилию?! — раз за разом Герман гневался всё сильнее и сильнее, пока не дошёл до высшей точки кипения, взорвавшись, словно вулкан: — Теперь и ты хочешь обесчестить нашу семью? Обесчестить память о матери?! Чтобы все знали нас, как каких-то бандитов?!
Герман замолк. Он понял, что слишком много людей обратило на них внимание. Закрыв лицо рукой, он попытался успокоиться и прийти в себя.
Да, Диана знала, что их отец связан с криминалом. Она откровенно наврала Веронике, когда говорила, что их отец завязал и начал заниматься благотворительностью. Но даже тогда она действовала из лучших побуждений. Ей было необходимо убедить Веронику в том, что Герман не имеет никакого отношения к криминалу. А теперь ей нужно было убеждать и самого Германа — убеждать в том, что он не имеет никакого отношения к криминалу. Что он никак не связан с их семьёй. Но как? Это ведь её родной брат. Он ведь сам захотел примирения. В тот вечер, в тот злосчастный вечер, сидя в уютном ресторанчике, Диана поняла, что зря согласилась. Зря она решила открыться брату. Он не заслуживает этого, он не должен был узнать, чем она занимается. Но она совершила ошибку. Рассказала ему. И теперь оставался только один выход — снова уйти из его жизни.
Так она и сказала ему перед тем, как поднялась и собралась уходить. Она решила, что уйдёт навсегда. Что больше не потревожит Германа и не заставит Веронику думать, словно её брат хоть как-то причастен к их проклятой семье, которой, кажется, на роду написано, погрязнуть в мире преступности. Им, но не Герману. Нет… Он точно не такой. И он не должен иметь к этому никакого отношения.
В тот вечер они снова расстались навсегда. Брат и сестра, которым, кажется, не суждено быть вместе…
Но у судьбы был свой план.
План, по которому, спустя каких-то два месяца, отец Германа и Дианы умер, оставив после себя столько забот и проблем, что теперь это должно было коснуться каждого. На семью Фористовых надвигалась буря. Буря, которая заденет не только их, но и Веронику.
Глава 3
Вероника.
Был ужасный день. Я проснулась с чувством дикой усталости. Целых два месяца я прожила в шкуре домохозяйки, но так до сих пор и не привыкла ко всей этой рутине. Я не до конца понимала, чья именно это проблема — конкретно моя, конкретно я не знаю, что такое семейная жизнь? Неужели все замужние девушки вынуждены сидеть целыми днями дома в полном одиночестве? Вынуждены не видеть своих мужей, что сутками пропадают на работе? Неужели такова реальная жизнь? Или же… это проблема наших отношений с Германом. Проблема в том, что он не уделяет мне достаточно внимания? И просто прячется от меня на работе. Может, проблема в этом?
— Вероника Михайловна, — в комнату постучал дворецкий. Уже через пару секунд он стоял перед кроватью с разносом в руках, на котором умещался сытный завтрак, приготовленный специально для меня.
Ладно-ладно. Может быть, я преувеличила. Возможно… всё не так плохо. Да, я не просиживаю дни в полном одиночестве. Но ведь это никак не оправдывает Германа, который очевидно прячется от меня! Он даже про мой день рождения забыл! Четыре дня назад у меня был день рождения! А он даже слова мне не сказал! Он вообще в курсе, что у меня день рождения?!
— День рождения? — до меня донёсся голос дворецкого.
Я медленно повернула голову и уставилась на нашего дворецкого, Соломона Остаповича, — невысокого, худощавого мужчинка в возрасте. Нашего? О чём я вообще думаю? Это же дворецкий Германа.
— Я что, сказала это вслух? — аккуратно поинтересовалась я.
— Почему вы не предупредили что у вас был день рождения, Вероника Михайловна? Мы бы могли устроить вам отличную вечеринку.
Да, хоть Соломон Остапович и был мужчиной в возрасте, это не мешало ему обладать довольно современными знаниями. По крайне мере, он знал значение слова «вечеринка». Не мудрено… он ведь дворецкий. Всю жизнь проработал дворецким… Наверняка сам отжигал на вечеринках хозяев. Господи… о чём я вообще думаю?
Я откинула одеяло, явив миру свою изумрудную шёлковую пижаму, уселась и свесила ноги с кровати.
— Соломон Остапович, прошу, не говорите ничего Герману, — взмолилась я.
Дворецкий осторожно пристроил разнос на прикроватной тумбочке. Он встал чуть ли не по стойке смирно, после чего обратился ко мне:
— Вероника Михайловна, но ведь это неправильно. Герман Дмитриевич знает о том, что у вас был день рождения? Что-то не похоже. — На какое-то время Соломон Остапович задумался. Внезапно до него дошло: — Так вот почему вы уже четыре дня почти не выходите из комнаты?
Меня раскусили. Пришлось сдаваться с повинной.
— Я говорила Герману. Он должен знать, когда у меня день рождения. Но, кажется, ему всё равно. — Я опечаленно посмотрела на дворецкого. — Я так больше не могу. Хочу уйти. Не знаю… мне нужно пожить одной. Хотя… — обернувшись назад и взглянув на вторую половину кровати, поняла: — я и так тут одна.
— Получается вам и не нужно никуда уходить, чтобы побыть одной, — дворецкий не терял оптимизма. Он сам прекрасно всё понимал. Просто хотел поддержать. Странная, правда, поддержка, но всё же… Я ничуть на него не обиделась.
Одарив дворецкого скупой улыбкой, наконец поднялась с кровати и замерла около принесённого завтрака.
— Можете убрать это? Что-то я не голодна. Нет аппетита.
Соломон Остапович не стал спорить и, молча поклонившись, забрал разнос, удалившись из комнаты. Я осталась одна.
Приняв утренний душ, я вернулась в спальню, подошла к шкафу, быстро подобрала наряд, оделась и посмотрела на себя в зеркале. Обычные джинсы с подворотами чуть выше щиколотки, предусмотренные заводом-изготовителем, обычный белый топ и коричнево-бежевый кардиган в ромбик с чёрной окантовкой по бокам и снизу. Добравшись до прихожей, дополнила образ солнцезащитными очками, прихватила сумочку, запрыгнула в белые кроссовки на высокой подошве и вышла из дома в прекрасном настроении. Правда, как только вышла, настроение сразу же пропало….
Изначальный план выглядел так: прогуляться, подышать свежим воздухом, сходить по магазинам и вернуться домой в столь же хорошем настроении, в каком и вышла. Проблема в том, что, как только я оказалась на улице и вкусила всю прелесть свежего воздуха, которую не вкушала уже аж четыре дня минимум, кислород быстро ударил в голову и я сразу же вернулась к насущной проблеме — нужно отсюда съехать. Хотя бы на время… Конечно, покидать загородную резиденцию Германа Дмитриевича не хотелось — мне ещё с первого дня понравилось это единение с природой, эти уютные чащи за домом, в которых можно было гулять днями напролёт. Но… к чему мне вся эта свобода, если со мной нет Германа… Всё в этом доме мне напоминает о Германе, но самого Германа здесь практически не бывает…
